Разум - Анатолий Рудой

Тогда в чём же дело? Учёный как интересант познания имеется в наличии. Пространство, сознание, объединительно–разъединительная связь и прочие нематериальные объекты также налицо. Почему же в таком случае переполненный собственной важностью учёный не в состоянии даже уяснить предмет приложения своих сил? Ответ на этот вопрос отрезвляющий: учёный — это порождение местного ума, а он, человечий ум, всего лишь междумерный, т. е. такой, который чуть ли не вчера вступил в объёмный мир и ему не по способностям охватить события в их полном проявлении. Он не в силах превысить собственную потенцию к творчеству и вынужден исходить только из того, что имеется в нём самом. А в наличии всего–ничего — банальная очевидность. Что вижу, то пою …

Отсюда вывод: что бы ни сотворила очевидностная наука это окажется на поверку только прелюдией, началом, вступлением в величественную симфонию познания. А пока … хотя бы удалось внедрить сомнение в чёрно–белые умы в непререкаемости их подачи цветной натуры. Человеческий учёный сотворён для малого. Это весьма упрощённый вариант инструмента познания природы. Общество, ведомое таким поводырём, неминуемо скатится в деградацию. Ведущий обязан превышать ведомых. Нужны питомники для взращивания лидеров в русле всепланетного мировоззрения.

Итак, пространство. Давайте выберем небесный объект, например Сатурн, и поделим его пополам. Полученные половины снова разобьём на две части. Продолжим далее процедуру дробления до молекул, потом до атомов, потом до частиц, потом … При таком рассредоточении тверди сама твердь исчезнет. На том месте, где раньше была планета, теперь нет ничего. Куда же исчезло вещество? Ведь к нему не применялась операция аннигиляции, преобразования в ничто или иные варианты, если они есть, полного уничтожения. Не уничтожали, а Сатурна нет! Это наглядная картина того, что всякий предмет сначала мало содержит в себе плотности, потом при дальнейшем углублении даже эта малость исчезает, а в пределе обнаруживается лишь то исходное, что и есть первичное — пространство. Например, в относительном масштабе расстояние от ядра водорода до электронной орбиты более, чем в 100 раз превышает удалённость Земли от Солнца. Если разместить всё содержимое ядра в околоядерной области, то плотность этого участка пространства практически останется прежней. Это свидетельствует о ничтожно малой значимости видимого материала по сравнению с грандиозностью небесного вместилища. Вслед за Сатурном проделаем похожее распыление со всеми остальными плотными телами. Картина неба изменится. Нигде ни одной светящейся точки. Ничто ни к чему не притягивается. Отсутствует всякая наглядность. Любая местность неотличима от соседних. Всюду равноправие, однородность, безразличие. Что же собой представляет образовавшийся массив? В этой ситуации всякие привлечения привычной материи уже не пройдут: материя не существует вообще, нигде, никак, ни в чём. Она распылена. Для людского ума это коллапс мировоззрения. Чем ум держался, того нет, а что есть, умом не воспринимаемо. Но … не понимаемо, однако, окружающая среда есть и ей нет дела до мнения даже до такой великой величины, как человек.

Полученный массив следует назвать пространством. Оно представляет собой ту огромность, в которой вмещается, на правах малого добавления, всё вторичное, вознесённое скромным людским умом. Необходимо обратить внимание на итог хотя и условного преобразования, но все жё соразмерного в своей совместимости: материальное, исчезая, размещается, поглощается, рассредотачивается в таком большом, что привнесенное качество не отражается на сути этого большого. Оно до привнесения было пространством и после привнесения осталось пространством. Тогда какую из них часть следует назвать первичной, а какую вторичной? А может привнесённая часть не дотягивает даже до вторичной, поскольку этот титул неоправданно возвеличивает её и ставит в позицию самостоятельности, вместо того, чтобы указать ей место подчинённости. Если бы у пространства, которое приняло в себя, в свой состав, в свое бытиё не возникла идея, мысль, потребность, необходимость создать, породить, изготовить, сформировать некоторый вариант самого себя, то где отыщется сила, способная заставить это сделать? Если бы такая сила где–то была, то она заявила бы о себе и предъявила бы претензии на управление миром. И тогда она оказалась бы повелевающей стороной, а пространство приняло бы на себя примитивизм материи, а теперешней материи в её людском понимании не было бы вовсе. Но поскольку она всё же есть, приходится признать отсутствие стороннего управления пространством. Из этого изложения вытекает: пространство есть первичная среда. Чего–либо более первичного, чем пространство нет. Пространство является тем существом, которое собой наполняет и образует мир. Пространство — это личность, индивидуальность, особь, персона, это не только мыслящая сущность, но сама мысль, оформленная в виде общего по отношению к более развитым пространственным структурам и как часть относительно своего внутреннего наполнения. Получается полный аналог организма. Так и должно быть, и так следует из всеобщего принципа состáвности — основы развития. Существа, поднимаясь в росте из нулевого мира зарождения, не идут сплошной лавиной так, что каждая особь остаётся всегда сама собой и только обогащается знаниями. На протяжении вечности всякий начальный ум способен дорасти до величайшего. Но великому нужны великие задачи. Тогда скопище равновеликих и равноумных породят неустойчивое общество, бытие которого станет невозможным в связи с невозможностью установления причинно–следственных отношений. Мир без лидера не состоится. В мире времени, к которому принадлежат люди, таким лидером является шестимерная структура — соррос. Формирование всякого лидера поставлено в зависимость от разумности. По мере того, как растущие персоны достигают определённой развитости, наступает кризис формы и содержания. Это значит, что дальнейший рост, т. е. поумнение, невозможен в рамках прежней структурной компоновки. В мироздании принят общий для всех принцип выхода из, казалось бы, тупиковой ситуации: особи перестают пребывать в виде отдельностей и объединяются для того, чтобы войти в состав или образовать–породить новое существо более сложное, но зато и более разумное. Тогда менее разумных и более простых становится на много меньше, а сильнее развитые количественно уменьшаются. Данное перестроение сопровождается изменением мерности существ. Образуется аналог многокоординатной пирамиды. У её основания располагаются самые простые, т. е. особи нулевого мира, которых невообразимо много. Их составное преобразование порождает существ линейного мира. В связи с укрупнением–поумнением их численность уже весьма поубавилась. На основании такого же поумнения, укрупнённых особей плоскостного мира становится ещё меньше, чем линейного. Существа объёмного мира — люди, вобрали в себя достижения плоскостных существ и потому их количество обязано уступать количеству плоскочей. Если же такое соотношение не станет соблюдаться, то развитость представителей соседних миров: плоскостного и объёмного, будет отличаться в соотношении различия численностей. При равенстве численностей сравняется и развитость. Пусть данная закономерность послужит человечеству предостережением. Далее, кваромовцев меньше, чем людей, пентаровцев меньше, чем кваромовцев, а сорросовцев — вообще единицы. Из этих нескольких формируется один, который вступит в сражение с конфликтом и непременно его победит. Для того, чтобы победа действительно стала непременной, в мире установлены никогда не нарушаемые законы развития, обязательные для всех и прежде всего для человека, ибо только ему присуща дерзость без ума.31 Сформированный один это вовсе не соррос. Это всего лишь порождение мира времени, который сам по себе есть вспомогательная область сорроса, предназначенная для обслуживания хотя и важной, но всё же одной из многих текущих задач по защите от конфликтов. Никто и никогда из выходцев стихии времени не проникнет в расположение самого сорроса. Удел воспитанников времени — жертвенность. Они ценой своей жизни спасают владыку от разрушения. И следует радоваться такому жребию, ибо без него не было бы ни растений, ни животных, ни людей, ни тех, кто выше нас, ни планеты, ни Солнца … Если соотнести мýки и страдания, приходящиеся на единицу развитости, то в таком удельном восприятии все персоны мироздания находятся в равном положении. Как трудно земным существам следовать своим путём, так же трудно жить планете, звёздам и всем прочим, имеющим бытиё. Потому людям не следует завидовать сорросу и другим эврисным жильцам: по их уму и беды, не уступающие по накалу нашим.

Но, с другой стороны, людям, как задиристым представителям мира времени, выпала исключительная доля быть первыми. Только существам, выстоявшим под прессом времени, под силу вселенский никчемный прах превратить в светоч разума да ещё такого взлёта, что ему дано решать судьбу самого большого умника — сорроса. Это ли не повод возликовать и возгордиться? Ай да люди!