Библейские истории для взрослых - Джеймс Морроу

Я взял журнал, зимний номер за 1993 год. На обложке был портрет расщепленной личности по имени Феликс Басе.

— Другие — кто они?

— Из того, что они мне рассказали, я бы сказал, что Джереми Зеленый — левый интеллектуал. Томас Коричневый — христианский фундаменталист, в общем, сочувствующий консерваторам. Эрнест Красный — головорез, воображающий себя охотником на крупную дичь и наемником. Джек Серебряный… Вы никогда не просыпались с необъяснимым похмельем?

— Часто.

— Это — от Джека. Он — гедонист.

Иззард насыпал табаку в «Спенсера Трейси», утрамбовал его. Разумно ли с моей стороны доверять оставшиеся клочки рассудка этому старому гному?

— Нашей задачей будет интегрировать ваши отдельные «я» в единое сознание того, кто будет контролировать воспоминания своих предшественников.

Он зажег трубку.

— Чтобы это сделать, мы должны сначала найти корни вашей диссоциации.

— Вы меня загипнотизируете?

— Гипноз — ошибка, грубый инструмент. Понимаю, почему Фрейд от него отказался. Анализ сновидений даст нам больше. А больше всего — просто беседы.

— Вы знаете о моих кошмарах?

— Они всегда заканчиваются смертью вашей сестры, правильно?

— Всегда.

— В действительности ее убили.

Я уже рассказывал ему историю Бриттани дважды.

— Зарезала какая-то шпана в парке Киссена, — произнес я, глотая слова, надеясь, что он почувствует мое нетерпение.

— Расщепленная личность, как правило, чувствует подсознательную ненависть к какому-либо члену семьи. Обычно к родителю, иногда — к брату, сестре.

— Я любил сестру.

— Я в этом не сомневаюсь.

Иззард выразительно пыхнул «Спенсером Трейси».

— Но лишь после того, как мы осушим болото вашей внутренней жизни, у нас появится твердая почва, на которой можно строить новое — исцеленное, все контролирующее, всезнающее «я».

— Новое «я». А что будет со старым?

— Оно исчезнет.

— Похоже на убийство.

— Нет, Гюнтер. На рождение.

26 октября 1999 года

Сегодня днем я уснул за третьей главой «Антихриста». Приснилась Бриттани — впервые днем.

Мы в частном бассейне, шумно играем в бирюзовой воде. Мне в руки скользит пляжный мяч.

— Бросай сюда, — кричит Бриттани.

Я подчиняюсь. В тот момент, когда она обнимает мяч, тот взрывается, оставляя на воде кровавый архипелаг.

Я просыпаюсь. Третья глава висит передо мной, нацарапанная шариковой ручкой на бланках.

«…когда когти Люцифера, распарывая лиф платья, обнажили пышные, запретные плоды, которых он так жаждал…»

На этом месте я тогда остановился. Однако текст продолжался:

ТЫ ОТ НАС НИКОГДА НЕ ИЗБАВИШЬСЯ, ГЮНТЕР ЧЕРНЫЙ.

ТЫ В БЕЗНАДЕЖНОМ МЕНЬШИНСТВЕ. СДАВАЙСЯ!

29 октября 1999 года

Сегодня Иззард решил подвергнуть мои другие «я» тестированию по системе Роршаха.

— Позвольте мне поговорить с Томасом, пожалуйста, — попросил он, открывая на коленях блокнот с отрывными листами.

«И этого достаточно, чтобы вызвать одного из этих типов? Вряд ли», — подумал я.

Мигрень пилой прошлась по черепу. Состояние бегства…

Выходя из него, я сразу же почувствовал огорчение Иззарда. Его руки были сложены на коленях в тугой, узловатый комок. На двух соседних страницах набросаны гротескные рожицы.

— В чем дело? — поинтересовался я.

— Я говорю сейчас с Гюнтером? — спросил Иззард.

Даже с кушетки я видел, что каждая рожица была подписана.

— Гюнтер?

— Конечно.

— Хорошо.

— Только не говорите мне, что они все уклонились от теста Роршаха.

— А я и не применял его, — признался Иззард.

Выражения лиц на карикатурах были разными. Некоторые улыбались. Многие хмурились. Одна лила слезы. Еще у одной была хитроумная решетка зубов, а губы искривлены гримасой.

— Не смог. Постоянно появлялись другие личности, которых я раньше не встречал.

«Другие». Слово комом застряло в горле. Иззард пробежал глазами по своим записям.

— Амос Индиговый. Я бы сказал, настоящий представитель богемы. В настоящий момент пишет короткий рассказ о говорящем трехцветном коте. Леон Сиреневый, гомосексуалист со страстью к полуночным просмотрам культовых фильмов.

— Это объясняет корешки от билетов.

— Александр Желтый. Откровенный расист, должен тебе сообщить с сожалением. Однако Берни Золотой планирует написать обличительную статью об антисемитизме в Америке.

Я попытался улыбнуться, но не смог.

— Значит, со мной нас девять, верно? У меня девять голов, как у Гидры?

Иззард сглотнул. Подавление эмоций — не обнадеживающий признак в психиатре.

— Вы еще не закончили, да? — спросил я.

Он быстро пролистал блокнот: дюжины лиц, каждое с именем и характерным выражением лица.

— Это определенно самый причудливый случай из отмеченных. У Сивиллы Дорсетт было всего семнадцать личностей. У вас… — Он сосредоточился на своих записях. — Вильям Оранжевый, Роджер Пунцовый, Джейсон Серый, Питер Розовый, Илен Янтарная, Юдифь Алая… буду откровенен, Гюнтер. Сегодня появилось в общей сложности пятьдесят девять отдельных «я». И их может быть еще больше.

— Пятьдесят девять?

— Пятьдесят девять.

— Господи. Вы сказали, Илен? И Юдифь? Внутри меня женщины ?

— Если верить Карлу Юнгу, — промолвил Иззард, — внутри каждого из нас живут женщины.

2 ноября 1999 года

Сегодня утром я прочел первые пять глав «Антихриста», сотню страниц, покрытых каракулями. Они одинаково ужасны. Трудно поверить, что человек, написавший «Проповеди Сатаны» и «Демоны», автор подобной халтуры.

5 ноября 1999 года

Проснулся в три часа ночи. Бриттани и я проплывали над Квинсом в воздушном шаре. Оборвался строп, корзина резко накренилась, и моя сестра вывалилась из нее…

— Вы уверены, что это была ваша сестра? — спросил Иззард во время сеанса.

— Совершенно.

— Ее смерть, ее настоящая смерть — позвольте мне еще раз услышать о ней.

Я вжался в кушетку.

— Жуткая история.

— Сколько ей было?

— Четырнадцать.

— А вам?

— Десять. Мы жили в Квинсе, в квартире на Корона-авеню, возле Сто восьмой улицы.

Вот, Иззард снова хитростью вытянул из меня этот рассказ.

— Была одна из тех летних ночей, когда воздух похож на кожу улитки. Мама послала нас купить молока. Безопасный район — освещенные улицы, куча полицейских. И все было бы нормально, если бы Бриттани не настояла на том, чтобы мы пошли через парк. Мне действительно неприятно об этом говорить.

— Парк Киссена?

— Киссена. Верно. Вдруг Бриттани что-то замечает и бросается бежать. Полная луна, но я никак не могу ее найти, нигде. Наконец бегу домой. Папе пришлось дать мне пощечину, чтобы я перестал плакать. Он вызывает полицию, затем все идут в парк и находят ее через час.

Понадобилось какое-то время, потому что кусты были такие густые. Две дюжины колотых ран.

— Вы видели труп?

— В ту ночь — нет, только на похоронах. Но к тому времени ей уже наложили грим.

— И фараоны решили, что это была шпана?

Странно было слышать из европейских уст Иззарда слова «фараоны» и «шпана».

— Они опросили местные банды. «Гуннов» с Родмэн-стрит, «Ночные крылья» с Корона-авеню… несколько других, не помню их названий.

— У фараонов ничего не оказалось?

— Они даже ножа не нашли. Да на это никто и не надеялся. Шпана просто выбрасывает его в залив Флашинг, верно?

Казалось, нахмурилось все тело Иззарда.

— Гюнтер, я пришел к заключению. Анализ не может начаться до тех пор, пока мы не узнаем точно, сколько личностей скрывается в вас. Сеансы от рассвета до заката вредны для здоровья, но в вашем случае…

— Весь день? Я не могу себе этого позволить.

— У меня скользящий график. Как в парковочном гараже.

Я представил себе Иззарда работающим в гараже: как он отгоняет кататонические «вольво» и маниакально-депрессивные «саабы» клиентов и пригоняет владельцам к концу дня психически здоровые автомобили.

— Ладно, — согласился я. — От рассвета до заката.

9 ноября 1999 года

«Антихрист» безнадежен. Оргии Сатаны в Белом доме списаны с чужих книг и смешны. В четырнадцатой главе появится настоящий Иисус, скооперируется с духом Ричарда Никсона, и вдвоем они образуют нечто вроде эктоплазменного спецназа против Сатаны. Звучит многообещающе, но предшествующие этому сцены никак не получается написать.

Дальше по коридору живет женщина, отливающая бетонные фаллосы. Мы не общаемся. Молодой мужчина на третьем этаже пишет стихи без единого слова, одни многоточия и тире. Мне нечего ему сказать. Когда человек страдает диссоциацией и творческим бессилием, мой дражайший дневник, ему нужен друг.

14 ноября 1999 года