Любимец женщин - Себастьян Жапризо

Я обернулась к нему. Он слушал, как внимательный ученик, и я поняла, что говорю привычным тоном директрисы.

- Вы пока присмотритесь, а я приготовлю вам узел. Отходя от окна, я нечаянно споткнулась, и он, такой стеснительный теперь, удержал меня, и у меня снова съехала бретелька. Он смотрел на меня своими темными глазами с такой нежностью и благодарностью, что моя решимость поколебалась. Я закрыла глаза, чтобы не видеть его взгляда, и нашла в себе мужество сказать с раздражением:

- Оставьте меня. Мало ли вы меня лапали?!

Он опустил и вторую бретельку и ласкал мне грудь, чего я так страшилась вчера. Теперь я принадлежала ему вся целиком, а он просто-напросто дрожал за свою шкуру. Он оставил меня.

Я подошла к шкафу. Бросив случайный взгляд в зеркало, удивилась: волосы у меня растрепались, и лицо было искажено страхом - я боялась того, что мне предстояло.

- Думаю, что и там стоят солдаты, - сказал он, повернувшись к окну.

Язык мне не повиновался, и я не смогла ответить. Присев на корточки, продолжала следить за собой, скосив глаза в зеркало. В одной руке у меня был узел с его грязной одеждой, другую же я сунула под шкаф, где нащупала ружье, приклеенное снаружи к его дну изоляционной лентой. Муж специально прятал его здесь, чтобы в случае чего иметь под рукой Помнится, я еще смеялась над ним. Оторвать его было парой пустяков Бессознательно я протирала ствол грязной рубашкой.

И как раз в эту секунду он обернулся.

- Какой прелестный уголок с качелями в вашем саду!

Он улыбнулся. К несчастью для нас обоих, по-настоящему он меня не видел - просто взглянул в мою сторону, как бы приглашая в свидетели, и уже снова смотрел в окно.

- Следовало бы вам рассказать… - начал он.

Я встала, держа ружье за спиной Сердце ухало в груди так громко, что я удивилась, как это он ничего не слышит.

КАРОЛИНА (5)

"Свою настоящую любовь, первую и единственную, я встретил в Марселе, когда еще учился у отцов иезуитов, - начал этот молодой человек, уже стоявший на пороге вечности. - Как-то майским вечером, возвращаясь с занятий, я, вместо того чтобы как обычно направиться к конечной остановке трамвая на Сен-Жиньез, пошел куда глаза глядят.

Хотелось о многом подумать, и потому скорое возвращение в свою комнату меня отнюдь не привлекало. Улица, по которой я брел, привела меня к подножию лестницы. Здесь стояло огромное распятие. Я поднялся на площадь. Сады кругом цвели вовсю. За высокой оградой в глубине парка виднелся белый дом с барочными украшениями на фасаде Вот тут-то, возле цветущего олеандра я и увидел на качелях Ее. Лучше сказать - наконец-то увидел, ведь я был в том возрасте, когда с нетерпением ожидаешь чуда, не сомневаясь ни минуты, что оно непременно произойдет.

В белом муслиновом платье она качалась медленно, словно покой сумерек убаюкал ее. В воздухе пахло медом. Ей было, наверное, лет семнадцать. Мне тоже на вид можно было дать семнадцать. Все это - и хрупкая шея, и белокурая головка, остриженная под мальчика, и само ее одиночество, и даже тихий дом в отдалении - заставило меня остановиться и залюбоваться. Она взглянула на меня. Ее глаза на закате переливались золотыми искорками, и в них был разлит такой покой, что я оробел. Я удалился, но, чтобы увидеть ее снова, обошел вокруг парка и вернулся, по-прежнему неся под мышкой свои книги.

Когда я проходил по площади в шестой раз, девушки на качелях не оказалось - ей, видимо, наскучило забавляться, наблюдая за моим кружением. Я направился в пансион, и сердце мое теснили одновременно радость и грусть. Я полюбил ее. Полюбил ангела с короткими волосами. Отныне я не мог себе представить Жанну д'Арк иначе.

На следующий день, как вы уже догадались, я опять пошел туда. Она снова была на качелях. Это повторилось и через день, и через два. Я ходил туда целую неделю. Незабываемая неделя! И каждый раз она ждала меня. Я был уверен, что она меня ждет, хотя мы не сказали друг другу ни слова. Лил дождь. Я пришел в назначенный час как обычно кружить вокруг ограды. В парке пусто, никого нет. Какое-то время помедлил у калитки, кутаясь в плащ. Не плащ, а одно название. Почти все лицо мне закрыли налипшие волосы. Наконец я поплелся восвояси - уныло, словно побитый пес. И как раз в этот момент распахнулась дверь и она выбежала из дома в небесно-голубом платье, держа над головой свитер - единственную защиту от дождя. Присела на качели, разок качнулась и скрылась. В этот вечер мы говорили не больше, чем в предыдущие, и качалась-то она чисто символически, минуту-две. Но все-таки это уже кое-что, не правда ли.

Итак, это было в воскресенье, а за воскресеньем, как известно, непременно следует мерзейший понедельник. Погода стояла ясная, но в парке сняли качели и все ставни в доме заколотили. Стоит ли говорить, как я был потрясен. Сердце у меня оборвалось. Я машинально обошел вокруг парка и снова оказался на том месте, где первый раз ее увидел. К одному из прутьев решетки чуть ли не метром веревки был прикручен листок бумаги. Да, скажу я вам, привязывать она умела крепко. Я обломал все ногти, я возился целую вечность, пока отвязал его.

Хотите узнать, что она мне написала? Я могу прочитать вам ее послание наизусть. Его я помню лучше, чем монолог Гамлета:

"Мы получили НОСледство и уехали НОСлаждаться жизнью среди НОСтурций. Эта разлука невыносима, но мы по-НОСтоящему созданы друг для друга.

Не знаю, когда и где мы снова встретимся и на каких качелях, только, если на этот раз мы разговоримся, я непременно вас упрекну за то, что вы не шли так долго.

Жанна.

P.S. То ли я вчера подхватила насморк, то ли у меня просто скверное НОСтроение оттого, что мы с вами расстаемся".

С тех пор я ее никогда не видел. Во всяком случае, до сих пор. Признаюсь, я замешкался в пути, но, стоит мне о ней подумать, мое сердце начинает учащенно биться, как прежде".

КАРОЛИНА (6)

С этими словами он обернулся ко мне: взгляд его был затуманен грустью. Наставленного на него ружья он, похоже, не видел. Я не знала, заряжено ли ружье, в исправности оно или нет, - во всем положившись на судьбу, я закрыла глаза и нажала на спуск.

Отдача была сильнейшая. Меня отбросило к шкафу. Окно разлетелось вдребезги. Беглец словно бы плыл в облаке дыма, из раны в боку текла кровь. Он сделал два шага - ноги уже не держали его - и растянулся посреди комнаты.

Вот так. Дело сделано. Внутри у меня все замерло от наступившей тишины. Я смотрела на лежавшую у моих ног белую бесформенную массу в пятнах крови и медленно пятилась к двери.

Я спасена и могу убежать… и вдруг вижу - рука, страшная рука мертвеца поднялась и ухватила меня за подол комбинации. Я готова была заорать от ужаса, но лишь сдавленно вскрикнула и повалилась на свою жертву. Хотя я билась в истерике, хотя его раны кровоточили, он как-то исхитрился взобраться на меня и со стоном гнева и боли прижать к полу. Я видела его испачканное в крови лицо. Он хотел что-то сказать, но не смог. И, обмякнув, придавил меня всей своей тяжестью.

Тут я услышала голос Котиньяка, идущий с другого конца сада, - он, видимо, кричал в рупор:

- Каролина! Каролина! Вы живы? Ответьте!

Я не знаю, кричал ли он до этого. Не знаю, сколько времени прошло с момента выстрела. Не помню и того, как отшвырнула ружье. Скорее всего сразу. Судя по протоколу, ружье нашли на другом конце комнаты под комодом.

Беглец встал на колени, потом на ноги - его рот кривился от боли. Заставил подняться и меня, совершенно обезумевшую, крепко взял за руку и вывел в коридор. Он сказал мне тихо и озабоченно, но без всякой враждебности: - Вы сейчас поговорите с ними, Ляжка. В комнате моей помощницы мы открыли окно, выходящее на улицу. Я скрестила руки на груди, чтобы не было видно кровавых пятен на комбинации. Толпа перед моим домом не разошлась, представление на открытом воздухе продолжалось, и я почувствовала - все они просто счастливы, что это еще не конец. Крикнула как можно громче:

- Капитан! Не вздумайте открывать огонь! Вы видите - я жива и здорова.

Беглец смотрел из-за моего плеча и шепотом давал мне инструкции. Я крикнула:

- Капитан! Он хочет поговорить с девушкой, находящейся в толпе. Не раньше чем через четверть часа. Ее зовут Зозо. Она из "Червонной дамы".

Котиньяк повернулся к толпе, совершенно ошеломленный. Какая-то женщина крикнула: "Знаю, знаю! Это негритянка, капитан!" Я увидела, что из толпы выбралась молоденькая негритянка с целой копной курчавых волос в полосатом пляжном костюме. Солдаты на секунду разомкнули строй, пропуская ее. Она подошла к офицеру, покачиваясь на высоких каблуках и глядя на наши окна. Даже сквозь ограду я видела ее тоскующий, влюбленный взгляд.

Я сидела в разорванной комбинации, руки заломлены, ноги связаны. Меня привязали к стулу на кухне. Он следил за тем, что происходит на улице. Рану он зажимал полотенцем. По лбу его струился пот.

Часы не пробили и двух, как я услышала скрип ворот Он закричал: