Приступить к ликвидации - Хруцкий Эдуард Анатольевич

Быков вел машину, мрачно глядел в окно.

— Ты наган в карман переложи, — посоветовал Данилов.

— Уже.

— Смотри, Быков.

— А чего смотреть, мне не впервой.

Дорога была пуста, изредка торопились куда-то полуторки с газогенераторными баками по обе стороны кабины. Данилов был спокоен, он волновался всегда накануне, перед началом операции.

Один его приятель, известный боксер, рассказывал:

— На ринг иду, еле ноги передвигаю от волнения. Как только коснусь канатов рукой — все. Спокоен. Готов драться.

Вот и он сейчас коснулся канатов рукой.

— Долго еще? — спросил сзади Никитин.

— Лежи, — буркнул Быков, — скоро.

— Так ноги затекли.

— Терпи.

Поворот. Табличка с цифрой «сорок два». Быков свернул на проселок. Начался лес.

Санитарная машина стояла, уткнувшись носом в сугроб. Женщина-военврач бежала навстречу «эмке», размахивая руками.

Данилов передернул затвор автомата. Он подался мягко и свободно. Патрон ушел в ствол. Быков затормозил, открыл дверцу, вышел.

У поднятого капота копался человек в ватнике.

— Что у вас? — спросил Быков с деланным равнодушием.

— Товарищ шофер, раненых везем, мотор барахлит, — просяще объяснила девушка.

«А она ничего, — подумал Данилов. — Из-за такой вполне можно потерять голову».

Быков подошел к машине.

— Ценности там? — спросил человек в ватнике.

— Да.

— Где Климов?

— На даче.

— Охранник?

— Фронтовик контуженный.

— Ясно. — Шофер открыл кабину, взял автомат. — Пошли.

— Вы его сами кончайте, я не могу, утром чай вместе пили.

— Смотри.

Данилов увидел человека с автоматом. Он был в ватнике, галифе и сапогах. Даже в этой одежде Лапшин выглядел красиво и нарядно.

Они шли с Кирой к машине, девушка похлопывала пальцами по кобуре.

Быков остался у санитарной машины.

Они повернулись к нему спиной, и Быков вынул наган.

— Стой, руки вверх, — скомандовал он.

Данилов нажал на дверь и вывалился на снег с автоматом. Сзади выскочили Никитин и Белов.

Лес ожил. Из-за деревьев, охватывая машину кольцом, шли вооруженные люди.

— Я — начальник отдела борьбы с бандитизмом Московского уголовного розыска подполковник Данилов, — Иван Александрович поднял автомат, — вы арестованы.

Лапшин оглянулся, увидел людей, идущих к дороге, и бросил оружие. Никитин подошел к Кире, расстегнул кобуру, достал ТТ.

— Не для вас эта игрушка, девушка.

— Внимание, — Данилов подошел к машине, — выкидывайте стволы и ножи и выходите по одному. Принимая во внимание особую опасность вашей банды, имею указание открывать огонь на уничтожение. Считаю до трех.

— Раз!

Дверь фургона распахнулась, и на снег полетели ножи, еще один автомат, две «лимонки», пистолеты.

— Все?

— Все, — ответил чей-то голос.

— Выходи по одному.

Бандитов обыскивали, надевали наручники. Оперативники сносили оружие в подъехавший грузовик.

Данилов почувствовал смертельную усталость, протянул автомат Быкову и пошел к машине…

За его спиной что-то хлопнуло, будто открыли бутылку шампанского. Острая боль пронзила тело, он повернулся и почувствовал второй удар и боль.

Последнее, что он увидел, — маленький, почти игрушечный, браунинг в руке у Киры и падающие на него деревья.

Никитин

— Сука! — закричал он и кулаком сбил женщину на снег, потом наступил на руку с браунингом.

— В рукаве прятала. — Никитин поднял оружие. — «Клемент» 4,25.

Муравьев с Беловым, располосовав кожух и разорвав гимнастерку, перевязали Данилова.

— Заводи, — крикнул Никитин Быкову, — здесь километрах в семи больница.

Голова Данилова лежала на коленях Никитина. Быков вел машину осторожно, старательно объезжая колдобины. Данилов широко открытыми глазами глядел в потолок. Лицо его заострилось и стало жестким и бледным.

Данилов (март)

Он открыл глаза и увидел бревенчатую стену и портрет Джамбула на ней. Солнце било в окно, и в палате было бело и радостно.

— Ну, слава богу, — сказала пожилая санитарка, — открыл глаза. Сейчас попить принесу. А то две недели в сознание не приходил.

Данилов смотрел в окно. С сосулек, прилипших к карнизу, падали золотые от солнца капли.

За стеной кто-то печально играл на гармошке. Мелодия была очень знакомая, только вот какая, Данилов вспомнить не мог.

Он лежал, закрыв глаза, ощущая на лице солнечное тепло. Заново привыкая к звукам и запахам. Заново привыкая к жизни.