Воскрешение Перуна. К реконструкции восточнославянского язычества - Лев Клейн

Такое вот «духовное естествознание». Точности ради надо оговорить, что в предисловии указано: «экспертный совет ОТП РАН не разделяет позицию и некоторые трактовки автора, изложенные в главе 6». Какие именно — те ли, что здесь процитированы, или другие, неизвестно. Но вот убеждение «академика» Данилова, что никакого холокоста не было и 6 миллионов евреев не уничтожено гитлеровцами, а в Нюрнберге главари нацизма оговорили себя под пытками, — это убеждение «экспертный совет» явно разделяет (так же, как Истархов).

Разумеется, нет в Российской Академии наук никакого общего Отдела теоретических исследований с его «экспертным советом», как нет в составе ее академиков ни В. В. Данилова, ни Э. И. Андрианкина. Если они и академики, то какой-нибудь другой, игрушечной академии. Проще говоря, это самозванцы. А издание есть, его читают; простодушные, вероятно, верят. И ни статью о разжигании национальной розни, ни статью о порнографии, ни статью о мошенничестве к нему почему-то не применяют...

Учитывая, что определенные силы в православии также все больше братаются с национал-патриотами, некоторые неоязычники хотели бы примирения с православием (например Асов), другие неуклонно враждебны к христианству — это выражено в сочинениях «Христианская чума» (1978) А. М. Иванова (Скуратова) и «Преодоление христианства» (1994) В. Б. Авдеева.

Раз есть спрос, некоторые издательства приступили к выпуску переводных книг из западного репертуара, например, «Возвращение языческих традиций» Полин Кампанелли (2000) — это домашняя подделка литературной дамы, играющей в мистические «ужасти»: ведьмы, шабаши. Получают неоязычники и серьезные брошюры, написанные с позиций неоязычества вполне академически, но с нескрываемой симпатией к фашизму — с пламенеющей свастикой на обложке, с эпиграфом и завершающей цитатой из Муссолини — «Возвращение богов. Политическая социология неоязычесгва» (Щеглов 1999, см. также 2002). Правда, тираж небольшой (500 экземпляров), но ведь тут сухая историография. Хотя совсем не безобидная. По Щеглову (1999: 16), в условиях, когда сложилась монополия «антинациональных группировок» на СМИ, а «доступ к ресурсам власти» перекрыт олигархическими кланами, члены боевых групп («Воинского сословия») «готовы применить тактику инфильтрации и выстраивают параллельную боевую и властную структуру». Они не собираются действовать легальными политическими средствами (Щеглов угрожает). «Чтобы остаться в политике, надо из нее уйти».

Не менее экзотическое явление — псевдонаучная литература с сильным налетом неоязычества. Так, в Саратове издательство «Надежда» выпустило тиражом в 100 ООО (такие и не снились неоязычникам) книгу «Мифы древних славян» (1993) — «незаменимое справочное издание, которое будет служить долго: детям, внукам и правнукам» (из аннотации). Эка замахнулись!

Книга представляет собой сборник. В нем переизданы с минимальными комментариями обобщающие труды А. С. Кайсарова и Г. А. Глинки, авторов начала XIX в., писавших о языческой религии. Далее помещен раздел из первого тома труда академика Рыбакова «Рождение богов и богинь», и странное дело — этот раздел смотрится очень к месту рядом с работами мифологов начала XIX в. — те же цели, та же методика! А за ним следует «Влесова книга» (первоначальная, миролюбовская) с комментариями Буса Кресеня (автора усовершенствованной Велесовой книги) и введением известного охотника за сионистами Ю. К. Бегунова, аттестованного опять же как академик (только не указано, какой академии). Составитель книги, ревнительница православия А. И. Баженова, предпослала ей вводную статью «Солнечные боги славян», в которой производит «Ягу» (Бабу-Ягу) от слова «Яша», «свару» («ссору») — от Сварога (поскольку это небо в ненастье), прилагательное «жива» (для сравнения: «живот», «выжить», «жито») — от Шивы (неважно, что это бог индусов). Словом, академик Рыбаков здесь в очень любопытной компании, которую он вряд ли искал.

В Институте археологии (Москва) в 1998 г. неоязычник Дмитрий Баранов обмолвился на семинаре, что в Ленинской Библиотеке имелся, но похищен некий текст «Перуницы». Якобы с текстом работал Алексей Пуртов. Сперанский в Интернете удивляется: Пуртов работал вместе с ним в библиотеке, но ничего ему не говорил о книге. Он рассказывал о ней только тем, кто не захож в Библиотеку. Асов называет «Перуницей» Сулакадзевские речения волхвов. Можно ожидать, что через некоторое время появится и «Перунова книга», оригинал которой, конечно, окажется исчезнувшим...

Я тоже вел поиски материала в библиотеках (Петербурга, Берлина, Вены, Любляны, Дарема и Сиэттла), а также в Интернете. Но моя книга о Перуне — это не откровение, а книга реконструкций. Я ищу не священные истины, а факты. Возможности обнаружения новых фактов, оказывается, есть. А новые факты, если применить к ним критику источников и сравнительный метод по строгой методике, далекой от «метаистории», позволяют увидеть новые стороны прошлого.

Часть II. КАВКАЗСКИЕ ДАННЫЕ И ИСТОРИЯ ПЛЮС АНТРОПОЛОГИЯ

1. ПЕРУН НА КАВКАЗЕ

Что в долине утеряно, в горах найдется.

Акакий Церетели

Фольклорный персонаж.

Характеризуя источники сведений о божествах древних славян, Б. А. Рыбаков перечисляет в книге о славянском язычестве пять видов этих источников: древнерусские тексты (записи в летописях и поучениях против язычества), донесения католических миссионеров, наблюдения польских и русских авторов XV-XVII вв., славянская топонимика и фольклор славянских народов (Рыбаков 1981: 372). В исследованиях филологов представлена шестая категория — параллели в языке, мифологии и фольклоре других индоевропейских народов (Иванов 1968; Иванов и Топоров 1974а). К этому теперь можно добавить седьмую категорию — заимствования в фольклоре неродственных народов. Основания будут ясны из дальнейшего изложения.

В 1957 г. в ингушском сборнике «Радость сердца» была опубликована на ингушском языке сказка о том, как два брата делятся, старший хочет обделить младшего, но младшему удается перехитрить старшего. Старший силен, но простоват, младший — хилый, но хитрый. Он одарен сверхъестественной способностью — может спускаться в подземный мир, куда уходят умершие, и возвращаться. Оттуда он принес водяную мельницу, люди же тогда владели еще только рукомолками. Позавидовав, старший брат унес жернова и все устройство к себе, но по дороге потерял одну деталь. Младший нашел ее и согласился выдать ее за половину помола (а вторая половина и так причиталась младшему, по обычаю). Решили братья разделиться. Старший хотел выделить младшему худшую часть скота и земель, но младший хитростью добился лучшей доли (Зязиков и др. 1957: 237-238).

Сказка записана Д. Малсаговым в 1935 г. в Майстанском ущелье (аул Пхого).

Сюжет этой сказки широко распространен у разных народов. Сказки о младшем брате, с его идеализацией, давно рассмотрены как отражение борьбы минората с майоратом в наследственном праве (см. Мелетинский 1958: 64-160, там же указ. на предшествующую литературу — Элтон, Фрэзер, Лэнг, Маккалок и др.). Споры шли только о времени, к которому можно приурочивать эту борьбу, и которая из этих правовых норм была предшествующей, а которая ее сменила. Однако по всем данным, в обозримой ретроспективе у вайнахов был если не майорат, то что-то похожее: в случае смерти хозяина главенство в семье переходило к старшему сыну и ему же полагались надбавки в дележе имущества, хотя оно делилось на всех сыновей. А борьба майората с миноратом происходила у европейских народов, в частности и у славян.

Функция культурного героя, путешествующего в преисподнюю и приносящего оттуда блага культуры, у вайнахов (ингушей и чеченцев) обычно приписывается хитрецу Боткий Ширтку (Ботоко- Шертуко) — местному варианту осетинского трикстера Сырдона, Батагова сына. В приведенной сказке старший брат носит имя Сеска Солсы — знаменитого нарта, местного Сослана. Все было бы как обычно, если бы не имя младшего брата — Селий Пиръа, что значит Пиръа сын Сели, или сын Селы, Салты — вайнахского бога грома и молнии. Имя Пиръа из вайнахских корней не этимологизируется, а связь с богом грома и молнии в данном рассказе ни в чем и ничем не проявляется. Надо ли полагать, что герой со своим именем и связями перенесен в данный рассказ из какого-то другого?

В 1972 г., перепечатав сказку в русском переводе (Далгат 1972: 302—303), У. Б. Далгат, дочь известного зачинателя вайнахской этнографии и сама автор обобщающих работ по вайнахской фольклористике, отметила по поводу героя по имени Пиръа:

«Такой образ в мифологии вайнахов не был зафиксирован, однако И. Дахкильгов сообщил доселе неизвестный в печати ингушский миф. В нем говорится, что Пиръа враждовал с богом из-за престола. Он соорудил из латуни подобие небосвода и по нему катал бочки (имитация грома), сверху лил воду (имитация дождя) и говорил: «Я ли не бог, я ли не заставляю гром греметь, я ли не посылаю дождь?» Но бог терпел его, так как он имел три добродетели: уважал стариков, любил детей, ценил хлеб и даже крошки подбирал. Но шайтан сыграл с ним коварную шутку, и Пиръа бросил эти три добродетели (как это случилось, не сказано). Тогда бог покарал его на 500-м году его жизни» (Далгат 1972: 423).