Моя. По закону мести - Натализа Кофф

сдержать судорожного вдоха. А колено самой собой соскользнуло и устроилось меж мужских бедер. Дуняша едва ощутимо поерзала, ложась в воде удобнее. И вышло так, что скольжение пришлось по самым чувствительным в эту секунду местечкам. И пальцы Гоши принялись выводить волнующие узоры на ее коже, скользя от пупка все ниже и ниже.

Дуня осмелела. Приоткрытым ртом прижалась к смуглой, влажной от воды коже, скользя, изучая, и остановилась, когда добралась до мочки уха. Захотелось лизнуть и ее. Так и поступила.

Ирбис пробормотал что-то невнятное, выдохнул сквозь зубы. А его пальцы уже пробрались туда, где все туже закручивалась спираль желания. И Дуня вновь поерзала, отчаянно стремясь быть ближе.

Твердые пальцы потянули ее плененную ладонь ниже, заставляя пройтись по всем мышцам от груди до паха. А там…

Дуня совсем не планировала смотреть. Просто так вышло. Случайно, скорее всего.

Но белоснежная пена, скрывавшая их тела под водой, вдруг куда-то исчезла. И когда Дуняша, повернув голову, взглянула на свою ладонь, зажатую в твердой руке Георгия, увидела самую порочную, по мнению Дуни, картинку.

Мужская плоть в ее руке. Ее пальцы послушно и плотно обвили возбужденный ствол. Двигались вверх и вниз, сжимали член так, как требовал Гоша.

А его пальцы…. Дуня уже перестала понимать, что вообще происходит. Волшебное чувство наполненности и наслаждения разливалось по телу. И боли совсем не было. Удивительно ласковые и осторожные касания Ирбиса растягивали и гладили ее изнутри. А она, уже без подсказки, повторяла нехитрые движения.

Распахнув в удивлении глаза, Дуня смотрела, как ее собственные пальцы заставляют этого сильного и грозного мужчину протяжно рычать. Его рот жадно скользил по ее скуле и виску. А ладонь…

Дуня поняла, что потеряла контроль. Смотрела, на свою ладонь, неистово скользящую по возбужденному члену, и рассыпалась на сотни крохотных искорок. Зажглась и сгорела в опытных руках Георгия. А он о чем-то шептал ей на ухо. Она не понимала слов, но таяла от нежных интонаций и бархатистого, рычащего тембра.

Дуня, смежив веки и тяжело дыша, ощутила, как крепкие руки жадно обнимают ее, заставляют сесть поверх мужских бедер, прогнуться в спине. И тут же требовательные губы отыскали ее грудь.

– О-о-ох! – выдохнула Дуняша, отчаянно цепляясь пальцами за крепкую шею.

Ей было мало простых касаний. Хотелось больше. Хотелось всего.

И потому Дуня шире развела бедра, позволяя Гоше все.

– Будет больно, скажи! – рыкнул он, на миг выпустив ставший невозможно чувствительным сосок.

Больно? Нет. Дуне было хорошо. Настолько хорошо, что она, запрокинув голову, протяжно застонала, отбросил стеснительность и скромность. Никто ведь не услышит ее? Кроме Ирбиса. А он и сам, кажется, рычит, словно довольный хищник.

Тугая плоть стремительно погрузилась в ее тело. Дуня сама двинулась вперед, плотнее обхватила собой Гошу.

Огромные ладони сжали ее ягодицы. Дуня судорожно выдохнула. Опять застонала, когда Гоша уверенно подтянул ее выше. И вновь насадил на себя.

Дуня терялась в ощущениях. Ведь же только что она… И вновь отчаянно хочет его, своего Ирбиса.

– Мне очень хорошо! – выдохнула Дуня, когда их с Гошей лица оказались на одном уровне. Глаза в глаза. Его горящие огнем. Ее теплые и податливые.

А Гоша… Ирбис охренел от такого поворота. У него просто не осталось ни слов, ни мыслей.

Он двигался, насаживал Дуняшу на себя, и, кажется, доставал руками до звезд.

Держал свою звездочку в ладонях. Удивительное чувство. Словно оказался дома. Словно она – весь мир и вся вселенная для него.

Ирбису уже давно не восемнадцать. И никогда Георгий Матвеевич не занимался сексом без презерватива. Да и шлюхи все были проверенные и чистые. Потому и был уверен, что никакой заразой свою невинную солнечную девочку не наградит.

А еще Георгий Матвеевич был убежден в том, что внебрачный детей у него нет. Осечек ведь не было.

А с Дуней… Уже дважды он брал ее без «резинок». И ни жалел об этом. Да и как иначе, если Дуняша – его малышка, его маленькая женщина, его звездочка?

Подло, конечно. Нельзя же привязывать к себе женщину ребенком. Но именно в эту секунду Гоша надеялся, что привяжет.

Дуня плавилась в его руках. Стонала. Царапала его плечи. Опять укусила. А он насаживал ее на себя, вновь и вновь, заявляя на нее права, клеймя ее собой.

Да, вот так. Дуняша принадлежит ему. И это серьезно. Не вернет он ее. Никому не отдаст. Его она. Только его.

Дуня затихла, безвольно упала на него. И, кажется, начала засыпать. А он все еще был глубоко внутри. Лежал в теплой воде, вслушивался в свои ощущения. Гадал, не навредил ли. Ведь не нужно было уступать Дуне. Нужно было как-то иначе приласкать. А он сорвался.

Но, кажется, все было хорошо. Да и сама Дуняша сказала это. И Гоша чувствовал, что не подвел, все правильно сделал.

Перебирая мокрые волосы, Гоша улыбался. Нет, нужно выползать из ванны. Скоро рассвет, и дел – за гланды. Но ведь не хотелось двигаться.

Гоша встал из воды, удерживая Дуню на руках. А она действительно уснула, доверчиво обняв его за шею руками.

Котенок, крохотный и беззащитный.

Его кошечка.

Гоша ухитрился завернуть Дуню в полотенце, а после отнес в постель. Мокрые волосы Дуни вытер, насколько получилось. А после устроился рядом с малышкой.

Она тут же вскарабкалась на его грудь. Легла, спрятав нос, уткнувшись в его шею.

Обнаженная. Красивая. Идеальная.

Гоша укрыл их тела простыней. Сам бы и так, голышом поспал. Но вдруг Дуня с мокрыми волосами простынет? Мало ли.

И смежив веки, Ирбис подумал, что надо бы завтра решить с работой Дуни. Непорядок ведь. Никто не смеет увольнять его малышку. Вот сама уйти – легко. А увольнение – не годится.

Скользнув ртом по влажной макушке, Гоша провалился в сон. Да, утром он все решит. А пока что, спать!

* * *

Утро началось с приглушенного «ой!». Дуня, как оказалось, первой открыла глаза. А Гоша в первую секунду не понял, чем вызвано