Ломота - Дарья Данина

Плевать.

Она задыхалась. Сжав кулаки, лупила ими по мужским плечам. Каблуки не позволяли ногам крепко стоять на ногах. Дина заскулила ему в рот, почувствовав боль. Казалось, что тонкая кожа губ трескается под его напором.

Каждое его движение раскалённым прутом разбивало её гордость вдребезги. Кромсало на части и заставляло давиться собственным унижением.

А он злился. Теперь уже он...

Замолчи! Замолчи, ради бога, и не произноси при мне имя этого недоделка, Дина!

Марат ни на секунду не ослаблял хватку. Крепко держал её голову. Зарылся пальцами в волосы и сжал кулак, сгребая тёмные и мягкие пряди. Она снова пискнула и приподнялась на носочки.

Но он не хотел отпускать. Блять! Да он просто не мог! Не сейчас.

Наверное, никогда.

— Хочу тебя, — оторвался от влажных губ, и жадно провёл языком по острой скуле, — только тебя, Дин, — сбивчиво. Неразборчиво.

— Ненавижу тебя, — дыша так же тяжело, как и он. Всё ещё пытаясь оттолкнуть горячие губы от себя. Пытаясь, и не находя в себе сил. Недостаточно...

— Я переживу это, — шёпот. Почти безразличный ко всему.

Он мягко потянул её за волосы, вынуждая открыть ему доступ к тонкой шейке и провёл языком дорожку вдоль пульсирующих вен. А хотелось вонзить зубы в бархатистую кожу. Стиснуть в своих объятьях так, чтобы косточки захрустели.

Рукой потянулся к платью, цепляя лёгкую ткань и рывком задирая ту. Обнажая стройные ноги. Они покрылись мурашками.

Дина открыла рот, хватая дрожащими губами воздух. Лихорадочно дрожа, когда его ладонь обвела ягодицу и стиснула на ней свои пальцы.

Это безумие. Самоуничтожение. Ад.

Громкий вдох. До скрежета в глотке. До болезненного хруста в позвонках.

Сама не заметила, как подалась вперёд, а пальцы разжались, больше не нанося удары по крепким плечам. А впиваясь в них. Хватаясь за тонкую мужскую сорочку и приподнимая ножку, чтобы...

Что бы что? Позволить ему, наконец?

Позволить себе?

Роберт не простит...

Да она и сама себе не простит...

Но судорожно выдыхает, когда он резко тянет её на себя, отрывая от своего внедорожника. Нащупывает в кармане ключи от него, и сквозь ткань зажимает кнопку, снимая автомобиль с сигнализации.

Не даёт опомниться ни ей, ни себе. Распахивает дверь и вновь переводит внимание на ту, которая, кажется, начала отвечать. Хотелось бы, чтобы это было правдой!

Марат запальчиво обхватывает её нижнюю челюсть пятернёй, и вновь припадает к сочным губам. Так же яростно, как прежде. Так, как он не раз себе это представлял. Снова и снова погружаясь языком в горячее нутро. Чувствуя, как её раскалённое дыхание добирается до самого сердца, опаляя его. И разрывая на части.

А она позволяла. Надсадно дышала и всё выше поднималась на мыски. А потом снова опускалась. Поднималась и опускалась. Словно раскачиваясь. Перед тем как окунуться в бездну.

Марат оторвался от дрожащих губ. Развернул её к себе спиной. Дина испуганно встрепенулась, и попыталась вновь посмотреть ему в лицо. Но он настойчиво надавил на её лопатки, вынуждая прогнуться, и ладошками опереться на заднее сиденье его автомобиля. Подтолкнул слегка, и она упала грудью на тёплую кожу, локтями впиваясь в обивку, и почти теряя сознание.

Помутнение. Сумасшествие. Безумство, приправленное страхом быть пойманными.

Марат задирает ткань её платья, предоставляя своему жадному взгляду вид на просто совершенные, чёрт возьми, ягодицы, украшенные белоснежным кружевом. Почти ничего не скрывающим.

Он распадался на молекулы. Даже имя своё забыл.

Лихорадочно расстегнул ширинку и приспустил бельё, освобождая налитый кровью член. Приоткрыл рот.

Дыши, Марат.

Облизал собственные пальцы и сдвинув кружево вбок, провёл ими по влажным, мать их, складочкам! Сука...

Растёр слюну по бархатистой коже, а затем, склонившись над Диной, головкой члена провёл от пульсирующего клитора к влагалищу.

— Я не отпущу тебя, Дина. Теперь точно не отпущу, — от его почти рычащего шёпота, по её спине прошёлся нервный холодок. Ничего не ответив, она закрыла глаза.

Каблуки непослушно дрожали под пяткой. Дина не ощущала под ними землю. Стояла перед ним обнажённая. Словно оголённый провод. Она даже перед Робертом не чувствовала себя настолько обнажённой и беззащитной, как перед Маратом. Стоя перед ним с задранной до талии юбкой. Скрывшись в автомобиле лишь наполовину. Лёжа животом на заднем сиденье, и впиваясь ладонями в кожаную обивку. Не видя ни его, ни себя. Не соображая. Потеряв контроль и остатки разума.

Губы впечатала в собственное предплечье, когда почувствовала его пальцы там. А затем пальцы сменились гладкой и бархатистой головкой его члена. Упругой и скользкой.

Бедра толкнулись к ней, и головка скользнула внутрь, вырывая стон из женского рта. Дина выгнулась, словно кошка. Открыла рот шире, хватая губами раскалённый воздух. Остро ощущая, как стенки раздвигаются под его напором. Гораздо большим, чем у её мужа.

Мужа...

Но резкий толчок выбивает из головы любые мысли. Громкий стон, и она вновь прижимает губы к собственной руке. Бешеная пульсация внутри неё застилает глаза чёрной пеленой.

Его руки, державшие женские бёдра, с каждым толчком всё яростнее насаживали её на себя. Сильнее. До ряби в глазах. До херова упора. До хрипов. До асфиксии.

Тело ломит до такой степени, что возникает ощущение болезни.

Страх и похоть разносятся по венам вместе с бурлящей кровью.

Неожиданно Дина чувствует пустоту. Обессиленно закрывает глаза, но настойчивые руки, обхватывают талию и тянут её на себя. Она поддаётся, на слабых ногах выбираясь из душного салона, и цепляясь за его руку. Даже боится поднять голову.

Не смотри. Так будет легче. Наверное.

Марат оттягивает её от двери и сам залезает внутрь. Не отпускает тонкое запястье, привлекая её к себе. Настойчиво.

— Иди сюда, — и она идёт. Осознанно. Забирается в автомобиль, и Марат захлопывает дверь, блокируя замки. Тут же подхватывая её под рёбра и притягивая к себе.

— Это больше не повторится, — срывается с женских губ. Сбивчиво. Неуверенно.

Она перекидывает через его бёдра ногу, и позволяет ему направить себя.

— Нет конечно, — вторит Дине, насаживая её на свой член и стонет вслух. Громко. Запрокидывая голову, и сжимая пальцы на её ягодицах. До синяков.

До шума в ушах. До полубреда от её тесноты. От влаги. От того как она запрокинула руки, упираясь ими в потолок автомобиля.

Он рванул вырез её платья вниз. Едва ли не порвав тонкую ткань, спустил её вместе с бюстгальтером, и припал губами к крошечному, почти каменному соску. Вобрал его в рот. Слегка прикусывая и вырывая