Перевернутый. Шут - Мая Смирнова

– Я хорошо себя чувствую, спасибо за беспокойство, Марье Луиза Ле Мойн. Мне непривычно тут. Дворец огромный, и я не везде успела побывать, – негромко и застенчиво ответила Изабелла. – Позвольте мне сказать, что вам очень идет красный цвет и покрой платья. Вы выглядите прекрасно.

– Ах, правда? Благодарю за откровение. Моя дорогая Изабелла, я надеюсь, что вы не против, если я ненадолго заберу у вас Пьера? А то он все никак не может уделить мне немного времени с того момента, как вернулся в Париж. Мои подруги составят вам компанию, – не дожидаясь ответа, Марье фактически потащила Пьера на середину зала.

– Позвольте поинтересоваться, что вы себе позволяете? – Пьер одним жестом руки высвободил свою руку из ее хватки.

– Несколько лет назад ты пригласил меня на танец, обещая, что после него мы сможем поговорить в тихом месте и провести немного времени вдвоём, – Марье взглянула на него. – Но этого так и не произошло.

– Тому была причина, – молодой человек убрал руки за спину. – Марье Луиза Ле Мойн, не гоняйтесь за прошлым.

– Кто сказал, что я гоняюсь за прошлым? – Марье изумленно подняла левую бровь. – Я всего лишь хочу провести немного времени с тобой, Пьер. И, пожалуйста, не зови меня полным именем. Мы знаем друг друга достаточно долго, чтобы отбросить формальности.

– Неважно, сколько времени мы друг друга знаем, я не думаю, что это дает нам право на обращение на ты, – сделал замечание Пьер.

– Но мы когда-то обращались к друг другу на ты.

Когда-то… Это время казалось таким далеким.

– Вздохнув, Пьер протянул Марье руку, приглашая ее на танец и, когда она протянула ему свою, аккуратно взял ее. Они вышли на середину зала, где уже танцевало несколько пар. Пьер положил вторую руку девушке на талию, и они начали мягко и плавно кружиться по залу в такт музыке.

– Марье, положив вторую руку Пьеру на плечо, не отводила от него взгляда. Пьер же не смел взглянуть на нее и смотрел в сторону, сосредоточиваясь на музыке.

– Кажется, тебе не очень нравится моя компания, – прервала молчание Марье. – Ты смотришь в сторону и избегаешь встречи с моими глазами.

– Я просто сосредоточен на музыке, – ответил Пьер, быстро посмотрев на Марье, прежде чем снова отвернуться в сторону.

– Это так? – удивилась девушка. – Ты замечательный танцор и всегда им был, поэтому я не вижу никаких причин, чтобы тебе приходилось отворачиваться, под предлогом, что тебе надо сосредоточиться.

– Я не буду отрицать первую часть. Что касается второй, то я промолчу.

– Как прошла твоя поездка в колонии? – перевела тему разговора Марье, понимая, что ей не пробиться через холодность Пьера, стоявшую между ними.

– Поездка была замечательной, благодарю, – ответил молодой человек, отпустив ее талию и подняв ее руку вверх.

– Это так? – сделав оборот, Марье плавно поклонилась Пьеру, прежде чем снова положить руку ему на плечо. – Тебе там понравилось? Там лучше, чем во Франции?

– Это вопрос, на который тяжело ответить, Марье Ле Мойн, – сказал Пьер, снова плавно закружив Марье по залу. – Один человек предпочитает Францию, другой Европу, третий колонии.

– А ты что предпочитаешь? – поинтересовалась Марье.

– Куда я ни пойду, это мой дом. Я ни к чему и ни к кому не привязан.

– Это одна из правдивых вещей о тебе, – тихо засмеялась Марье. – Ты никогда ни к чему и ни к кому не привязываешься, но ты все равно одним людям даешь понять, что ты о них заботишься, а другим, что ты к ним равнодушен.

– Это правда, которую я не смею отрицать, – усмехнулся Пьер.

– К какой категории я отношусь? – поинтересовалась Марье. – К категории людей, о которых ты заботишься, или к тем, кто тебе безразличен?

– Прошу прощения, но я не собираюсь отвечать на подобный вопрос, Марье Ле Мойн. Это то, что я бы предпочел оставить при себе.

– Оставить при себе? – удивилась она. – Означает ли это то, что я отношусь ко второй категории?

– Пьер промолчал, не желая случайно обидеть Марье, несмотря на то, что он и сам не знал ответа на ее вопрос. Все, что Пьер знал, – это то, что между ними толстая каменная стена, которую он возвёл, что было лучшим вариантом, особенно из-за его прошлого с Марье.

– Можем ли мы пойти на один из балконов? Здесь становится жарко, от чего у меня начинается головокружение, – попросила Марье.

– Повинуясь ее желанию и не в силах противостоять ему, Пьер подал девушке руку и повел ее на один из открытых балконов. Прохладный свежий ветер сразу окутал их разгорячённые тела и на какой-то момент молодой человек заволновался, что Марье простудится. Однако он быстро напомнил себе, что это не должно его заботить.

– Так гораздо лучше, – с облегчением Марье, сделала глубокий вдох и длинный выдох, на мгновение прикрыв глаза. – Сказать честно, если бы не мой отец, то я не пришла бы на этот бал. Но если бы я не пришла, то, – лукаво улыбнувшись, она посмотрела на Пьера, – я бы не встретила тебя и мы не смогли бы поговорить.

– Молодой человек предпочел ничего не отвечать и, убрав руку Марье со своей, отошел немного в сторону, подойдя ближе к перилам, и взглянул на открывающийся перед его глазами огромный королевский сад.

– Можешь ли ты быть со мной честным? – голос Марье дрожал, то ли из-за холода, то ли из-за волнения.

– Смотря о чем вы собираетесь меня спросить, – ответил Пьер, убирая свои руки за спину и сжимая кулаки, что Марье заметила, несмотря на недостаток света.

– Ты получал мои письма? – Марье неуверенно подошла и встала рядом с Пьером, выдерживая расстояние между ними. – Если да, то почему ты не отвечал?

– Я был занят, – был короткий ответ.

– Все эти годы?

– Да.

– Лжец! – не выдержав, Марье толкнула Пьера. – Лжец. Не ври мне.

– Мне нечего скрывать от вас, Марье Ле Мойн. – Пьер наконец-то взглянул на девушку. – С чего вы решили, что я лгу вам?

Он ненавидел себя за то, что Марье всегда могла понять, когда он врет. Он предпочитал, чтобы все между ними оставалось таким, как есть на данный момент. Все это Пьер делал ради ее безопасности. Если бы только он мог это ей сказать, тогда, может быть, она поняла бы его и перестала протестовать. Но он не мог ничего ей сказать и продолжал держать свой рот на замке.

– Пьер, просто скажи мне правду, пожалуйста. Мне наплевать, насколько страшна она. Но не лги мне. Ложь больнее скрываемой правды.

Пьер замешкался и между