i af522bf4bbc33ae4 - Unknown

— Нет, — отвечает он. — Но я ужасно себя чувствовал, зная, что они были твоими братьями и пропали. И я чувствовал ответственность. Я знал, что если ты узнаешь о том, что это я выгнал их, ты никогда меня не простишь.

Он не смотрит на меня, когда говорит это, но смотрит на бушующее море. Слежу за его взглядом. Что это значит — быть привитым к океану, как это было сказано, что тебе не будет позволено быть на суше? Все эти серферы на гавани сегодня — что они сделают с этой скрытой энергией сейчас, когда береговая охрана закрыла пляж?

Как странно думать о океане как о чем-то, что может быть закрыто для бизнеса, запертым и охраняемым. Действительно ли есть такое место, чтобы выбросить всю свою энергию, когда у тебя отняли все шансы, и все потому что то, что ты хочешь — слишком опасная попытка?

Вернувшись взглядом к Питу, я пожимаю плечами.

— Не то, что ты должен делать с наркоманами? Выгонять их? Жестокая любовь или еще в этом роде? — Полагаю, это то, что мои родители пытались сделать, когда они хотели отправить меня в Монтану.

Мои бедные родители. Они, должно быть, очень волнуются. Я представляю их в стеклянном доме, тихо шагающих вокруг, удивленных, что они сделали не так, как они могли быть не такими внимательными, как родители, чьи трое детей почувствовали потребность сбежать.

И Нана; моя собака, вероятно, скучает по мне больше всех. Внезапно, я так сильно по ней соскучилась, что крутит живот, и по родителям тоже. Они просто пытались помочь мне.

Пит качает головой.

— И выгнал их не ради собственного блага, Венди.

Он делает паузу, глубоко вздохнув.

— Я выгнал их по собственному желанию. Для Беллы. Для Хьюи. Я выгнал их, потому что ненавижу Джеса и я не хочу, чтобы кто-то связанный с ним находился в моем доме.

Пит смотрит на меня, его огненно-карие глаза во мраке.

— Я должен был позволить им остаться. Мне следовало умолять их остаться. Мне следовало помочь им вразумиться, так же как Белле.

— Ты помог Белле, потому что любишь ее.

— Но я должен был помочь ей, потому что это было правильно. Мне следовало помочь твоим братьям, потому что это было бы правильно.

Его голос низкий, виноватый. Он вдруг перестает говорить. Огромная волна ударяется о скалы, поднимая брызги и намочив нас, но никто не двигается.

— Я думала, что найду их здесь, — говорю наконец. — Поэтому я пришла, понимаешь? И сейчас, кто знает, куда они направились? — Я удивленна, что смогла высказать слова, через комок в горле. Когда слезы, наконец, переполняют глаза, Пит встает и тянет меня в свои объятия.

— Венди, — говорит он, и мое имя звучит как-то по-другому. Особенно. В объятиях Пита, я чувствую спокойствие и теплоту. Как будто ничего плохого со мной не случится, не надолго, пока я не позволяю ему проводить меня. — Знаю, ты скучаешь по братьям. И мне очень, очень жаль, что я сыграл такую роль. Мне жаль, что я заставил их уйти, и извини, что лгу.

Киваю,моя влажная щека на его рубашке. Ему должно быть холодно, здесь на ветру и сырости, он лишь в футболке и шортах, но каким-то образом, быть в его объятиях — заставляет чувствовать тепло.

— Я знаю, что ты увидишь их снова, Венди, так или иначе. Они были там.— Он указывает на океан.— Они занимались серфингом где-то там. Я знаю это.

Я киваю. Может быть Пит прав? Может Джону и Майклу суждено провести их жизни в поисках следующего большой поездки, как и Пит и, может быть, как и Джес тоже. Может быть, я должна попробовать, научиться жить с этим. Мне нужно научиться жить с этим, если я собираюсь жить собственной жизнью.

— Венди,— говорит Пит мягко. — Думаешь, ты сможешь быть счастлива, несмотря на то, что они ушли?

— Я не знаю,— отвечаю я честно.

— Я знаю,— говорит Пит твердо.— Ты была счастлива в Кенсингтоне. Со мной. Не так ли?

Я закрываю глаза. Я помню как брала волну, пока парни подбадривали меня с пляжа, как стояла перед костром, чтобы согреться, как сидела на скалах с Питом держащим меня так же, как и сейчас. Я никогда не была там просто в поисках братьев; я проводила дни и ночи в том доме на скалах и на пляже — влюбленная в Пита.

Я никогда не чувствовала себя такой свободной, никогда не чувствовала себя настолько живой. Джес сказал, живущие в Кенсингтоне согласятся со мной, и он не ошибался. Может быть, Пит знал это всегда.

— Да,— говорю я наконец.— Я была счастлива там.

— Тогда возвращайся со мной,— говорит Пит быстро.— Приезжай домой .

Мои глаза все еще закрыты, но я вижу как хожу в доме Джеса; жар и ритм его вечеринки, тепло ковра на полу. Я вижу его голубые глаза, которые заметили меня через всю комнату и манили меня ближе. Я чувствую жар его тела напротив моего, пахнет теплым ароматом его кожи. Я не принадлежу ни к пропитанному наркотиками дому Джеса; и не думаю, что принадлежу к заброшенному дому Пита с Беллой, и ребятами.

Но Пит прав. Время идти домой.

— Я не могу, — говорю я мягко, освобождаясь из его объятий. Ветер выпускает воду, продувая мою одежду ровно напротив моего тела, до тех пор, пока он не чувствует, что я могла бы обратиться в бегство. — Мне жаль.

Я уклоняюсь от его карих глаз, его теплых рук и начинаю идти обратно к дороге. Так или иначе, я собираюсь ввернуться в Ньюпорт, к стеклянному дому на холме, к моим родителям и моей собаке, к жизни, которую я оставила позади. К жизни, которая ждет меня. Но, как только я ухожу, я слышу голос Пита, несущийся по ветру.

— Белла, другие ребята и я собираемся побыть здесь несколько дней,— говорит он.— Так что, если ты передумаешь, Венди, я буду ждать.

31 глава

Мой рюкзак кажется тяжелым, когда я поднимаю его возле второй кровати в комнате мотеля. Трудно поверить, что я была так счастлива здесь в объятьях Джеса всего несколько часов назад. Парень у стойки регистрации рассказал мне, что в мили вниз по дороге есть автобусная остановка, где я могу поймать попутку до побережья всего за сорок долларов. Когда этот автобус уедет, я должна быть на нем. Как только буду ближе к дому, позвоню Фионе. Позвоню родителям. Я пойду на терапию, если они этого хотят, я пойду на реабилитацию. Я буду делать все, что они скажут, чтобы вернуться домой, чтобы вернуть жизнь в нужное русло, пойду в Стенфорд, как планировала всю свою жизнь. Я устала гоняться за призраками.

— Не уходи,— говорит чей-то низкий голос позади меня, пораженная, я оборачиваюсь. Я не слышал как Джес вошел. Или он был здесь все это время?

— Я еду домой,— говорю я, качая головой и направляясь к двери. Джес блокирует мой путь. — Пожалуйста, не надо,— говорю я мягко.— Я просто хочу уйти.

— Позволь мне объяснить... — начинает он, но я прерываю его.

— Меня не волнует, привел ли ты меня сюда, чтобы отомстить Питу и Белле. Может быть, меня должно это волновать, но это правда не так.— Я все еще слишком устала, чтобы злиться, и я повторяю.— Я просто хочу вернуться домой.

— Я могу отвезти тебя.

— Нет, спасибо.— говорю я, но он по прежнему блокирует мой путь. Я могла бы протиснуться мимо него, оттолкнуть его с моего пути, но, честно говоря, я не хочу быть так близко к нему. Я не хочу, вдыхать его запах и чувствовать тепло его кожи рядом с моей.

— Я привез тебя сюда не для того, чтобы мстить Питу, — говорит Джес тихо. Он делает шаг в сторону, но к моему большому удивлению, я не выбегаю за дверь.

Вместо этого я спрашиваю.

— Тогда зачем?

— В тот день, когда ты пришла в Кенсингтон, в тот день, когда мы впервые познакомились...

— Технически, мы не познакомились, — перебиваю я. — Не помню, чтобы ты говорил "Привет, я Джес, — местный наркоторговец, приятно познакомиться!".

Он качает головой.

— Я знаю, — соглашается он. — Хорошо. Однажды, на моей подъездной дорожке появился кто-то, кто не искал "пыль". Кто-то, кто понятия не имел, что это был мой дом — дом, где всегда можно было достать наркотики.

Опускаю рюкзак с вещами на пол и сажусь на край кровати. Джес продолжает.

— И, глядя как ты занимаешься серфингом одна, каждое утро. Ты была бесстрашна.

Я качаю головой. Я не чувствую бесстрашие. Мне было страшно, но я просто так сильно хотела взять эти волны. Точно также я хотела найти братьев — так сильно, больше, чем что-либо еще. Это желание было больше страха: пойти на вечеринку Джеса и принять пыль, лазанье из окна и поездка на побережье с опасным незнакомцем, пойти в "Веселый Роджер".

Джес продолжает:

— И когда ты появилась на моей вечеринке, зная кем я был и чем занимался, — я хотел почувствовать то, что чувствовал, когда ты пришла первый раз, когда ты думала, что я просто какой-то серфер, живущий на пляже. Потому что это было все, чего я когда-либо хотел. Ты была так зла на меня, Боже, я не знал, что кто-то на пыли может быть таким злым.

— Я действительно не помню, — говорю я, пожимая плечами.

— Ну, я помню. Я был абсолютно трезвый в ту ночь и помню каждое слово, что ты сказала. Ты тогда меня ненавидела. Это чувство, как удар в под дых.