Сон и явь. Перепутье (СИ) - Лин Брук

Я не нахожу слов ответить ему. Да и если бы нашла, не смогла произнести что-то вслух. От его слов по телу пробегает такая дрожь, что с трудом удаётся держать себя в руках и не выдать волнения.

Пока он обходит машину и садится в неё, я успеваю слегка успокоится и решаю ещё раз поблагодарить его за помощь с фотографиями, зачитав ему сообщения довольных клиенток, которые отблагодарили меня сегодня за снимки.

— Знали бы они, что их фотографии обрабатывал сам Итан Майер, — весело добавляю я, и это заставляет его рассмеяться.

Я расспрашиваю его о работе и внимательно слушаю его рассказ о сегодняшней съёмке.

Неожиданно для всех, он решил взять отпуск на две недели и улететь из города в ближайшее время, поэтому пришлось менять график, и теперь каждый его день забит работой. И мне приятно, что после неё, он проводит время со мной. Но быть честной, мне грустно от мысли, что он скоро улетает. А ещё грустнее от того, что я не знаю, с кем он летит на отдых. И спрашивать его об этом считаю неуместным. Да и не хочу я слышать ответа. Поэтому я держу свои любопытство и чувства в узде.

Мы доезжаем до места, проходим по красиво украшенной аллее и оказываемся в загородном ресторане с открытой верандой и живой музыкой. Свежий воздух, чарующая музыка и приятная компания — что может быть прекраснее для выходного вечера?

Нас встречает девушка у входа, провожает уже к забронированному столику в самом углу веранды с прекрасным видом на двор с фонтаном.

Сделав заказ и оставшись наедине, Итан откидывается на спинку дивана, не отрывая с меня глаз.

— Что? — краснею я. — Почему ты на меня так смотришь?

— Наслаждаюсь тем, как красиво ты смущаешься.

Хочется взвыть в ответ, ведь его слова только сильнее заставляют краснеть мои щёки и все изнутри.

— Мне звонил твой дедушка, — резко меняет тему.

Я выпрямляюсь в спине и становлюсь сосредоточеннее.

— Хочет, чтобы мы на выходных приехали к ним в гости.

— Со мной?

Я удивляюсь, так как мне казалось, что наш разговор с дедом был только ради приличия с его стороны, поэтому не придала ему значения.

— Да. Я сказал, что, если ты согласишься, после моего отпуска мы приедем.

— Даже не знаю, — задумываюсь. — Пойми меня правильно. Они чужие для меня люди, и я не понимаю, хочу ли сближаться с ними, — пожимаю плечами.

— Я тебя понимаю. Но думаю, стоит дать им шанс. И уже от этой встречи отталкиваться в своих решениях. Уверен, твой отец хотел бы этого.

Его последние слова цепляют меня за душу.

— Ты прав.

Разговор плавно переходит к нашим воспоминаниям о папе. Оказывается, нам так много есть, что рассказать. И так приятно предаться старым историям, которые согревают душу.

Начинает смеркаться. Теплый вечерний ветерок сливается с музыкой и обволакивает в свои объятия. Я отвлекаюсь от Итана и смотрю на сцену, откуда звучит до боли любимая испанская песня. Она действует на меня мгновенно, завораживая моё сердце.

Я чувствую прикосновение к своей руке. Оборачиваюсь и вижу стоящего рядом Итана.

— Пойдём потанцуем, — говорит, протянув руку.

— Ты ведь знаешь, я не танцую, — чувствую неловкость за собственный отказ.

— Сними траур на один вечер.

— Ты считаешь, что я держу траур?

— Когда ты не смеёшься, не танцуешь, не радуешься жизни — это траур.

Я смотрю на него неуверенно, а песня, что звучит со сцены, продолжает будоражить моё сознание.

— Всегда можно вернуться обратно за стол, — настаивает он.

Я не знаю, что происходит со мной. Мисс Лоран на протяжении стольких месяцев пыталась вывести меня на танцпол, но я была непреклонна. А сейчас... сейчас я протягиваю руку Итану и вкладываю ладонь в его. Он ведёт меня ближе к сцене, разворачивает к себе и кладёт вторую руку на талию. Вздрагиваю, когда его пальцы касаются оголённого участка кожи. И то ли музыка, то ли прикосновение Итана заставляет тело предательски покрыться мурашками. Мне кажется, что всё вокруг замирает, остаёмся только мы и певец, чей голос пробирается в самую душу.

— Нравится песня? — спрашивает Итан и вырывает меня из сумрачного бреда.

— Я люблю её.

— Грустная, но красивая. Прям, как ты.

— Ты сравнил меня с песней? — улыбаюсь краем губ.

— Именно. Если бы ты была песней, то именно этой.

Внутри всё сжимается от странных импульсов. Я боюсь его. Боюсь его голоса и каждого нового сказанного им слова. Боюсь реакции своего тела на него. Боюсь себя.

Когда песня заканчивается, Итан отпускает меня и благодарит за танец. Я делаю шаг назад, отвечаю ему взаимностью, и мы возвращаемся обратно за стол.

— Хотел у тебя кое-что спросить, — говорит он, сев напротив.

— Я слушаю, — отвечаю, но мысли мои продолжают крутится вокруг нашего танца и его прикосновений.

— Какой размер одежды и обуви ты носишь?

— Что? — хмурю брови, удивившись такому вопросу. — Зачем тебе это знать?

— Нужно заказать униформу для работы. Твоих данных у нас нет.

Я говорю ему точные цифры и начинаю расспрашивать, зачем она нужна. Даже не знала, что она необходима. Он говорит, что это нужно для определенного мероприятия, и я, приняв его ответ, вновь отвлекаюсь на музыкантов.

— Не хотите приобрести цветы для своей дамы? — неожиданно раздаётся женский голос со стороны.

Я отрываюсь от сцены и смотрю на молодую девушку, держащую в руках корзину с розами. Хочу сказать ей, что мы не пара, чтобы не ставить Итана в неловкое положение при отказе, но не успеваю. Мужчина меня опережает:

— Я заберу все.

У девушки загораются от радости глаза, а я смотрю на Итана в недоумении. Что с ним творится сегодня? А со мной?

Она пересчитывает цветы, сообщает, что их сорок одна штука, он оплачивает их и дарит мне.

— Это неуместно, — говорю тише, когда остаёмся наедине.

— Я не мог оставить тебя без внимания, — улыбается, игнорируя мою встревоженность. — Ты достойна большего.

Я молчу. Перевожу взгляд на букет шикарных пышных роз и ловлю на себе довольные взгляды постояльцев. Чувствую себя так неопределенно. Не понимаю, что происходит с моим сознанием, и почему мне всё это нравится. Есть одна особенность у Итана — рядом с ним женщина чувствует себя особенной.

Глава 17

— Жду тебя у дома, — раздаётся голос Итана на том конце провода.

Я беру небольшую дорожную сумку, фотоаппарат и выхожу из комнаты. Прощаюсь с миссис Лоран и, бросив мимолётный взгляд на себя в зеркале, спускаюсь по лестнице на улицу.

Вчера Итан сообщил мне, что планы изменились, и его отпуск перенесён на несколько дней, так как необходимо срочно лететь на съёмку, и он берёт меня с собой. Внутри всё крутит от волнения, так как я впервые полечу на самолете. Даже наш переезд с родителями в столицу осуществлялся на поезде. Мама панически боялась летать, поэтому все передвижения по стране осуществлялись наземными транспортами.

Итан встречает меня у подъезда, приветствует, поцеловав в щёку, забирает сумку с рук, и мы проходим к машине.

Удивительно, как изменилась моя жизнь за эти месяцы. Если представить меня холстом, то он обязательно будет в туманном, сером оттенке. И кажется, что во всём мире только у Итана есть краски, способные скрыть эту хмурость яркими цветами.

— Позавтракаем в самолете. Я заказал твой любимый омлет.

Улыбаюсь кончиком губ и облокачиваю голову на окно. На душе становится тепло. Приятно знать, что есть кто-то, кто искренне заботится о тебе и всегда внимателен к твоим поступкам и словам. Я ведь никогда не говорила, что люблю омлет, но, когда перед работой он забирал меня в ресторан, чтобы позавтракать, я всегда заказывала именно его. И, очевидно, он обратил на это внимание.

Итан сворачивает на до боли знакомую улицу. Мы с Лукасом часто ездили по ней, так как она вела к его дому. Останавливались у магазина, который только что мы проехали с Итаном, покупали угощения и ехали домой смотреть кино. По дороге, мы включали музыку, пели, я танцевала, он отбивал в такт песне по рулю. Было весело и счастливо. А сейчас... Сейчас я еду в машине с другим и чувствую, как предаю наше «мы» с Лукасом. Ведь чем больше Итана рядом, тем сильнее распадается это «мы» на мелкие атомы. И я стараюсь собрать всё обратно, как было прежде, но всё ускользает сквозь пальцы.