Девушка из высшего общества - Татьяна Бонкомпаньи

— Привет, дорогой. — Лили передала ребенка отцу. Уилл обхватил шею Роберта пухленькими ручками и радостно заверещал, упираясь лбом в его шею. — Вы здесь давно? — поинтересовалась она и увидела, как Джозефин закатила глаза.

— Не очень. — Роберт отвел взгляд. — Может быть, нам сфотографироваться с Сантой, пока не так много желающих? — обратился он к матери.

Лили сняла пальто и положила его вместе с сумочкой на стул рядом с Робертом. Он сердится — это очевидно. Наверное, кто-то рассказал ему о статье. И все же это не оправдывает грубость. И она ни за что не позволит им сделать рождественское фото без нее. К тому моменту как Лили догнала Роберта и Джозефин, они уже устроились на скамейке рядом с Сантой.

— Подождите меня, — сказала она фотографу и встала за ними.

— О, дорогая, ты не возражаешь, если мы сфотографируемся одни? — попросила ее Джозефин.

Лили уставилась на Роберта в надежде, что он вступится за нее, но он в ответ лишь ухмыльнулся, как бы слегка извиняясь. Глядя, как свекровь тепло улыбается в объектив, Лили почувствовала желание выхватить Уилла из ее костлявых рук с кожей, напоминающей куриную, и втиснуться на скамейку рядом с безмятежным Сантой, но потом поняла, что такой поступок будет выглядеть глупо и по-детски.

«К черту. Если ей так хочется, пусть фотографируется».

— Ну вот, теперь у нас есть и рождественская фотография, — весело защебетала Джозефин, поднимаясь со скамейки.

Теперь Лили села рядом с Сантой, и удивленный фотограф сделал еще несколько снимков. Когда они с Робертом и Уиллом вернулись за стол, Джозефин объявила, что идет в туалетную комнату, и прошла прямо через небольшую квадратную танцевальную площадку.

— Поверить не могу, что ты позволил сделать рождественскую фотографию моего ребенка без меня, — прошипела Лили сидящему напротив мужу и протянула Уиллу мягкое песочное печенье.

— Только сегодня не начинай, я не в настроении. — Он несколько секунд раздраженно смотрел на нее. — Это твоя статья вышла в сегодняшней газете?

— Да, а что?

— Как ты могла не сказать мне об этом? Утром в клубе я чувствовал себя полным ослом. Все знали о ней, кроме меня.

— Я понимаю, но все должно быть в порядке. Я намеренно держала тебя в неведении, чтобы ты мог отрицать свою причастность к ней.

— Президент клуба вызывал меня в свой офис. Совет единогласно проголосовал за мое исключение. И даже моему отцу назначили испытательный срок.

— Но это же невозможно. Ты ничего не знал о моих планах. И ни в чем не виноват. Ты разве не сказал об этом?

— Чтобы выглядеть как мужчина, который ничего не знает о делах своей жены? Лили, черт тебя побери, как ты только могла предположить, что мне это ничем не грозит?

— Не знаю, просто не подумала.

— Не подумала? Но это же очевидно! — насмешливо произнес он. — Не сомневаюсь, для тебя это была суперистория, но как можно было не задуматься о последствиях? Те парни, чьи слова ты процитировала, оказались в полном дерьме. Теперь для них на всю жизнь закрыты двери в наш клуб, а «Рэкет-клаб» и «Ривер-клаб» уже аннулировали их заявки на вступление.

— Значит, ты тоже не сможешь вступить в эти клубы?

— Не знаю. — Он вздохнул. — Мама говорит, что близко знакома с президентом «Ривер-клаб». Она собирается сделать большой взнос, но это все равно не дает никаких гарантий.

— Значит, на помощь снова приходит мама и ее деньги? Слава Богу, у тебя будет еще одна причина целовать ей задницу!

— Не смей так говорить! — зло прошипел Роберт и швырнул салфетку на стол.

— Да? А она может говорить обо мне все, что вздумается? Или напомнить тебе, как она однажды назвала меня деревенщиной?

— Знаешь что? Сейчас речь не о ней, а о тебе и о том, что ты все испортила. И теперь, когда мама собирается исправить то, что ты натворила, винить ее в чем-то — последнее дело с твоей стороны. Если уж на то пошло, сейчас ты должна быть в какой-то степени благодарна ей. — Роберт резко замолчал, словно испугавшись сказать что-то лишнее, и откинулся на спинку стула. После долгого молчания он произнес: — Ты никогда не признаешь свою вину, так?

— Я же сказала, мне очень жаль.

Роберт встал из-за стола и отдал ей Уилла.

— Я хочу поздороваться с Томом Говардом, — решительно объявил он.

Лили смотрела, как он идет по залу к Джозефин и отцу Морган — седому мужчине в костюме в тонкую полоску.

Несколько дней назад Роберт упомянул, что мистер Говард — партнер-основатель компании «Международное инвестиционное партнерство Гринвича», более известной как МИПГ, — рассматривал возможность рекомендовать его на работу. И хотя Лили совсем не радовала перспектива связать финансовое благополучие своей семьи с компанией, где имеет влияние Морган, ей очень хотелось, чтобы Роберт наконец снова начал работать. Может, тогда он перестанет проводить с матерью практически каждый вечер и уделит больше времени ей, дому и ребенку — как это и должно быть.

Оставшись за столиком в компании Уилла, Лили взяла у официанта бокал дешевого вина и сняла ободок с оленьими ушами, который надела в начале праздника. Она испугалась, что муж никогда не простит ей исключения из клуба. Он злился на нее даже больше, чем в тот день на парковке, когда она не смогла разделить его восторг от нового «порше». Джозефин снова сумела воспользоваться ситуацией и сыграла роль спасительницы, выставив Лили эгоисткой. Как она могла допустить, чтобы это случилось снова? Лили принялась собирать вещи — она не могла больше находиться на этом празднике, — но не успела надеть пальто, как заметила Верушку, которая направлялась к ней прямо через крошечную танцевальную площадку. Она была очень раздражена.

— Почему ты мне так и не перезвонила? — недовольно поинтересовалась Верушка, скрестив руки на груди отчего ее круглые золотые браслеты громко зазвенели.

— Ты мне звонила?

— Трижды с самого утра! Не возражаешь, если я присяду?

— Пожалуйста. — Лили отодвинула стул. — Рождественское печенье? — Она протянула Верушке маленькую красную тарелку из пластика. В таком модном заведении посуда могла быть и получше!

Верушка покачала головой и взяла Лили за руки.

«Ну вот, начинается».

— Дорогая, у меня прекрасные новости.

— Правда?

— Джерри прочитал статью о нашей вечеринке покупок и твой по-о-трясающий материал, который вышел сегодня утром. Антисемиты, собравшиеся в этом теннисном клубе, в свое время отказали и ему — только не говори никому об этом. Как бы там ни было, он считает, что ты за-а-мечательно пишешь. И поручил своим журналистам в «Таунхаус» написать о тебе, — растягивая слова, сказала она.

«Таунхаус», журнал о светской жизни, волшебным образом появлялся в холлах самых известных небоскребов Ист-Сайда. В определенных кругах считалось обязательным читать его. Каждый месяц в нем публиковали материал о самой популярной красавице или влиятельной паре.

— Он хочет, чтобы твоя фотография была на обложке.

— Но, Верушка…

— Считай, это моя маленькая благодарность. — Она подмигнула Лили и встала. — Пеппи Браун свяжется с тобой, чтобы назначить время съемки, а потом кто-нибудь из редакторов позвонит насчет интервью.

То, что муж Верушки хотел видеть фотографию Лили на обложке «Таунхаус», — отличная новость. Но Лили беспокоилась, как на это отреагирует Роберт, и чувствовала себя еще более подавленной. Она надела пальто и собралась уходить. Роберт разговаривал в баре с незнакомой пожилой женщиной. Она понимала, что муж не желает ее видеть, но нужно предупредить о своем уходе.

— Извините, что перебиваю вас, — обратилась она к женщине, лицо которой было неестественно гладким для ее возраста, а щеки — пухлыми, как у голландской молочницы. — Роберт, у меня ужасно болит голова. Ты сам заберешь коляску и Уилла, или мне отвезти его домой?

— Можешь забрать его, — быстро ответил он, не глядя ей в глаза.

Лили удалось усадить малыша в коляску и войти в лифт, не расплакавшись. Уилл тоже оставался спокойным. Но как только она вышла на Пятую авеню и направилась в сторону Медисон, в глазах у нее появились слезы.

«Роберт прав: я не подумала о последствиях. Станет ли эта статья последней соломинкой в наших отношениях? Сможет ли Роберт простить меня?»

Лили искала в сумке упаковку носовых платков, как вдруг услышала шаги за спиной.

— Подожди секунду! — Холодный ветер развевал полы пиджака Роберта, его шелковый галстук был перекинут через плечо.

— Что ты делаешь здесь раздетый? Ты ведь простудишься, — пробормотала Лили, смахнув слезинку.

Он взял ее за локти, притянул к себе и посмотрел прямо в глаза.

— Хочу, чтобы ты знала: я люблю тебя. Ты поступила глупо и безответственно, но все равно я люблю тебя. Просто пообещай, что будешь рассказывать мне, над чем работаешь. Если это как-то может повлиять на нашу жизнь, мне следует знать заранее.