Остров надежды - Станислав Хабаров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Важное дело – уверенность. И они принялись сращивать кабели выхода. Они единственно остались целыми, должно быть, из-за особой технологии: основной длинный, двадцатиметровый и короткие. Однако как срастить их без паяльника?
Впрочем паяльник они сами быстро изготовили, и началась кропотливая работа, проверка-прозвонка, попытки изолировать, а при невозможности просто разнести. Наконец, всё было сделано и наступило утро ожидания. По их мнению блоки связи были соединены, но до зоны осталось лететь почти что три витка и за это время пересечь два океана и два материка. Очень трудным оказалось это ожидание. Всё валилось из рук.
Нервничала Софи. Она когда-то читала о добровольцах, проведших в пещере год. Люди жили в пещерах и в начале цивилизации. В горах Загроса нашли древнее поселение. В Шапидарской пещере прожили сто тысяч лет, и теперь обитают курдские пастухи. И казалось, она привыкла и не требует усилий. Однако всё это не для неё. И жизнь в «Биосах» не для неё. Разве что в «Биосфере-2»? «Аризонская бутылка» – очень велика, с людьми, растениями, зверьми, с своим ливневым лесом и коралловым рифом. Американцы всё делают с размахом, и закрывают глаза на то, что за четверть века до них те же русские, в своих тесных «Биосах» по полгода жили с регенерацией, с замкнутыми циклами, разве что без невесомости. А потом они жили по году и в космосе, но непременно со связью и совсем не так, как теперь они.
В трудные минуты Софи взглядывала на Жана и успокаивалась. Что не говори, в нём есть ещё много от ребенка – мягкость детского абриса, непропорциональность головы. Такие черты успокаивают. Но теперь она вся в ожидании и не хочется никого видеть. В спальнике есть светильник и можно писать, закрывшись молнией. Софи уплыла в свой модуль и забралась в спальник, не в силах просто ждать.
Жан и Сергей занимались своими делами. У них хватило такта оставить в покое «Хозяйку медной горы».
– Что с ней?
– Думаю, ничего.
– Готовится к уроку?
– Да, ожидает первый звонок.
– Сирену разгерметизации?
– Не каркай. Не дай бог. Может, отключим её? Иначе Софи не выдержит. Ведь это как себя настроить. Был случай. Ребята заспорили: в безлунную ночь сходить на кладбище, прикольно посидеть на свежем гробу. (Обычай такой в том месте – оставлять на первую ночь на могиле гроб). И в доказательство оставить в крышке гроба воткнутый нож. Нашелся смельчак, дошёл, посидел, засвидетельствовал – воткнул в крышку гроба нож. Нервы напряжены. Встает, а кто-то его не отпускает, держит. Нашли его на могиле мёртвым. Разрыв сердца. А дело – пустяк. Ножом он плащ к крышке пришпилил. Только и всего-то.
Софи никого не хотела видеть в эти часы. Ей, жительнице маленького города всегда казалась нагрузкой жизнь столиц. Шум, топот, голоса, необходимость под всё подстраиваться, под торопящуюся независимую от тебя толпу. Всё это требовало всех её запасов спокойствия, а временами она чувствовала себя, как недостаточно подстраховавшийся альпинист.
Ей для спокойствия требовались отстранение, углубление в себя, некоторая провинциальная заброшенность. Здесь на станции для неё сделался привычным постоянный и ровный шум. Он успокаивал, был чем-то вроде стука далёкого поезда в сельской глуши, скромно напоминающего, что есть и иная жизнь: поезда, корабли, торопливые пассажиры и жесткокрылые лайнеры, способные подхватить и далеко унести. Но все это, существуя, как возможное, и не должно было ввязываться в её собственную жизнь.
Софи привычно прислушивалась. Звук был обычным, однако, казалось, что-то вплеталось в него, словно забилась муха о стекло. Звуки, дарящие нам спокойствие, записаны в генной памяти, но мир на глазах меняется и вынуждает подстраиваться. Земные нормы поведения складывались веками, передавались из рода в род, но здешний мир – особенный, и хватит ли сил («адаптационного топлива» по Селье) или Софи отключится: апатия парализует её?
Света в модуле не было от того, что все кабели были задействованы. Оставлено по одному на модуль, к вентилятору. Им лучше бы устроить не душ, а промывание мозгов: стереть запись, сменить код протеиновых молекул, а кошелек её с крупицами золотого запаса терпения – пуст и, если это не закончится, она не знает, что тогда сделает? Второй выход? Выход из положения со взрывной декомпрессией. Теперь ей лучше не оставаться одной. Софи вяло выкарабкалась из спальника и поплыла в рабочий отсек.
– Сергей, Жан.
– Что случилось, Софи?
– Жужжит… Послушайте.
– Должно быть бумажка прибилась к вентилятору.
– Нет, же, нет.
– Господи, да это же фон. Обыкновенный радиофон.
– А света долго не будет? – безразлично спросила Софи.
– До связи сорок минут. Подожди.
Ну, хорошо. Она подождет, чего бы это ей не стоило. Софи сама не раз приводила пример спасающегося от бешеной собаки – почти рекордный прыжок обычного человека. Но выполняется он за счёт резервных запасов. Такое не может длиться месяцами.
Софи теперь как-то вяло рассуждала, и это было похоже на размышления замерзающего. Селье. Селье – прекрасный кабинетный ученый. Она боготворила его работы на Земле. Ну, а теперь что может подсказать ей он? «Мы не должны избегать стресса, – было в трудах австро-канадского патолога. – Полное освобождение от стресса на деле означает смерть». Прекрасные рассуждения. По Селье к стрессу относится и страстный поцелуй. Только всё это о кратковременных стрессах, стрессах дозированных. Но даже короткий стресс способен вызвать шок. А длительный вызывает старение. Технотронный мир станции вернёт её на Землю старухой. Если вообще вернёт.
На Земле и при благополучном возвращении её встретят ограничениями и, может, запретят рожать вообще из-за мутаций на высокой орбите. А не усыновить ли ей Жана? Что с ней и что она несёт? У него – свои родители, но кто сказал, будто родителей должно быть ограниченное число?
Прекрасно верить, что нас контролируют, что если это – не земной, то, скажем, божественный контроль. Что испытания лишь до определенного предела. И криминалом присутствие женщины и на пиратском, и на космическом корабле. Интриги, зависть, конкуренция – мелочи. Они в любом смешанном коллективе. И есть кара за прегрешения, за первородный грех. Американская астронавтка Джудит Резник согрешила на борту «Дискавери 41-Д». (Об этом свидетельствовал «Технологический журнал»). Там был внебрачный половой акт, а потому и греховодный. Неженатый Ричард Маллэйн и незамужняя Джудит сошлись в космосе.
После полета она угодила в госпиталь, начались кровотечения. Возможно, это и было первым предупреждением. Джудит не вняла ему и отправилась в следующий полёт. Звездной подругой её стала учительница Маколифф. Может и это – грех. Преподавание из космоса. Взрыв «Челленджера» стал недвусмысленным ответом небес. Им же дано только его истолковать. Может, нельзя географии из космоса учить женщине и существует особый божественный запрет на профессию. Два Александра – Викторенко и Серебров уже провели уроки из космоса. Так в чём же суть?
Мысли Софи путались. Что она читала о стрессе? «Основную модель человек получает по наследству, дополняет её при воспитании и обучении, подкрашивает, а дальше следует ей всю свою жизнь. Прислушиваясь к себе, не отклоняясь. Революционеры и анархисты пытаются переделать мир под себя. Другие подстраиваются, а не выходит, пытаются алкоголем и наркотиками снимать стресс до тех пор, пока силы не исчерпаны, а там наступает апатия. Жизненный интерес утерян и следствием множество самоубийств».
Ей остаётся ждать. В наушниках потрескивало. Вдруг над Африкой, на подлёте к России они услышали музыку, радиобормотание – обычный рабочий фон. Ожил эфир. И над Чёрным морем наконец:
– Я – «Заря», «Заря». «Близнецы», как слышите меня?
– «Заря». Я – «Близнец», слышу вас хорошо. Наконец-то. Николай, ты?
– Привет, Сергей. Как вы? Как вы на «Мире» оказались?
– Долгая история.
– А корабля нет?
– Корабль ушёл. Сам по себе. По-английски. Самостоятельно.
– Просто не верится. Телеметрии мы не получаем. Ждём вашего сообщения.
Как там у вас?
– У нас хорошо. Да, не волнуйтесь, всё в порядке у нас.
– Просто не верится. К вам собирается «Прогресс»[20].
– «Прогресс» – это отлично, это – замечательно. А когда?
– Максимум через неделю. Здоровье как?
– С этим у нас в порядке.
– Ото всех огромный привет. Мир потрясен и следит за вашим полетом. О вас только и говорят. А Жан и Софи почему голоса не подают? Скажите что-нибудь. И что было со связью?
– В двух словах: мы – гости на станции, а тут есть и хозяева. Им нечего есть и они слопали изоляцию. Не едят почему-то лишь кабели импортные и те, что для ВКД[21].
– Двадцатый?
– Да, фал-20 и другие, короткие.
– Где же Жан? Мы вас неделю вызываем.
– Это – Софи. Здравствуйте.