Грань креста (дилогия) - Александр Карпенко

О, чёрт! Старикан неожиданно ловким движением юркнул под днище машины и, проскочив под ним как белка, трусит мимо противоположного борта. Не успеть! Уходит! Уходит!

Такой прыти от Патрика не ожидал никто. С высоты кабины он с силой опустил кулак на лысину старца, выглядывающую из благородных седин. Дед упал, а наш орёл обрушился на него сверху всей тяжестью своего молодого тела. Как-то в полёте ухитрился ещё и верёвку с капота прихватить! Не успели мы обежать автомобиль к нему на подмогу, как он уже сам взялся связывать виртуоза ножа. Делал он это крайне непрофессионально, но качественно — просто обмотал верёвкой вокруг тела, прибинтовав к нему руки, благо длина позволяла, и затянул узлы с такой силой, что сам чуть не лопнул от натуги. Закончив это мероприятие, Патрик отволок супостата к двери и зашвырнул на носилки. Тот лежал недвижно, тихо постанывая.

Мы аплодировали и громко пели хвалу нашему герою.

— Ты уж прости, бога ради, Патрик. Недооценила я тебя. Такого волчару взять! Это не всем дано!

Красный, вспотевший водитель отдувался и вытирал лицо огромным клетчатым платком. Руки его ходили ходуном, ему было не до похвал. Взгромоздившись на своё место, он выдернул из нашей сумки бутылку пива, открыл зубами пробку и шумно осушил сосуд до дна единым махом.

— Шура, ты посмотри на торжество генетики! Ирландская кровь не может себя не проявить, это несомненно. Нет, Патрик, ты не безнадёжен. Мы из тебя ещё сделаем настоящего психиатрического работника!

С таким кадром на борту лучше ехать в салоне, к нему поближе — не дай бог, развязываться начнёт. Перед тем как влезть внутрь, я наклонился и подобрал очередной боевой трофей. Скоро можно будет торговлю ножами открывать. Дома я, вообще-то, этак частенько и поступал.

Что-то не так! Я озадаченно рассматривал то, что подобрал с земли. Где там на ленточки распустить! Это же обычный столовый нож, каким и масло-то резать нельзя без усилия. Гнётся, что твой картон, и тупее, чем я спросонок. Взглянул на врача. Люси каталась по полу салона, дрыгая лапками в неукротимом приступе смеха:

— Не-е-ет, я не могу! Как он его по лысине! Нет, я сейчас умру!

До меня начала доходить странность происходящего.

— Стой, стой! Это что же, он никакой не убийца?

— Ой, лопну! Ну какой он убийца! Фокусник он, цирковой жонглёр в отставке. Когда от пьянства ему начинает казаться, что белые лошади по потолку ходят, он сам нас вызывает. Нет, как он на него! А ты-то, с пушкой, — как только не пальнул!

Лицо водителя вытянулось. В глазах его занимался серый холодный огонь обиды.

— Значит, это всё была ложь? Вы меня разыграли?

Люси прекратила смеяться, запрыгнула в кабину и взялась своими маленькими лапками за ручищу Патрика.

Она внимательно посмотрела ему в лицо и строго произнесла:

— Да, брат. Это розыгрыш. Но ты об этом не знал. Для тебя это была настоящая схватка. И этот первый бой в твоей жизни окончился твоей победой. Неподдельной победой, понимаешь! И я уверена, что теперь ты и в реальной боевой обстановке не испугаешься и не растеряешься. Так ведь? Ведь так?!

— Притом ты не зря старался, — счёл нужным вставить словцо и я, — он же на самом деле ушёл бы от нас. Пусть он и не опасен, но последнее дело, когда от психбригады больные убегают!

— Так что сердиться не надо. Хуже было бы, если б ты сробел, и я тебя под настоящий нож подставила. На тебе ж не написано, какой ты орёл! Мир?

— Мир! — объявил Патрик уверенно.

— А как насчёт пивка для закрепления дружеского союза? — осведомилась мышка.

Пилот махнул рукой и принялся откупоривать бутылки — теперь цивилизованно, ножом.

— Нет, у парня положительно хорошие задатки, — негромко заметила мне в ухо Люси, — их только развить надо.

— А мои?

— ?!

— Ну я-то зачем с винтовкой, как чучело, бегал?

Люси отхлебнула из мензурки, подумала и объяснила серьёзно:

— А чтоб служба мёдом не казалась.

Глава двадцать третья

Гора с горой, а психиатр с психиатром… На узком просёлке — две машины лоб в лоб. Съезжать на топкий луг никому неохота. Либо им пятиться сотню метров до перекрёстка, либо нам столько же до сухого места. Кричу:

— Вы на или с?

— С вызова.

— А мы на вызов, так что давай назад.

— У тебя вездеход, тебе легче. Если что, не застрянешь.

Люси решительно полезла из кабины наводить порядок. Вдруг — радостный крик:

— Да это же моя любимая мышка!

Оказалось — коллеги. Пара жилистых ребят моих лет, тёртого вида. Не успел с ними познакомиться, на перекрёстке тормозит ещё один автомобиль и суровой внешности дама машет рукой, направляясь к нам. С ней мужичок постарше, ладони — что лопаты. Повылезали и водители.

Три психиатрические бригады на столь малом пространстве — тяжёлый клинический случай. Самопроизвольно возникла не то конференция, не то банкет. Словом, клуб по интересам. Вот уже и солнышко вроде засветило ярче, и луг не такой уж сырой. Присесть поговорить, во всяком случае, можно.

У мадам Натали и её фельдшера Хосе в машине, правда, груз. Груз время от времени начинает голосить, и Хосе прерывает на минутку разговор, чтобы заглянуть в салон. Его визита туда хватает минут на двадцать тишины, потом приходится повторять. А в целом душевно. Бригада, с которой мы не могли разъехаться, оказалась понаслышке мне знакома: врач Сейфулл-оглы и фельдшер Джонс, до сих пор не подозревающие о недовольстве начальства их методами работы. Это сколько ж они на базу не заезжали?

— А что там делать? Мы лекарств почти не трогаем. Вот когда отписанные карточки весь салон заполонят, тогда, может, заедем сдавать, — смеются, — а кто недоволен, сам пусть повоевать попробует.

Люси немедленно изложила страшную рассказку о пленении достопамятного Кабана, привирая безмерно.

— Послушать начальницу, так Рэмбо передо мною просто котёнок. А я до сих пор как вспомню, коленки подгибаются.

— Не бери в голову, бери в рот, — отмахивается Хосе и суёт мне в руку наполненный стакан.

Девять человек долго не в состоянии поддерживать общую беседу. Жидкостей и харчей ещё не сильно убыло, как компания распалась на три группки. По должностям — интересы.

Водители:

— И вдруг как заскрежещет!

— Ясно, опять коренной…

Врачи:

— Да не признаю я МДП как самостоятельную нозологическую единицу! Это просто один из шизофренических синдромов…

— Разные психиатрические школы по-разному подходят…

Фельдшера:

— Ну не мог я такого стерпеть! Раз уронил поганца, другой, а моя и говорит…

— Ты прав, хамьё лечить нужно…

— Господа доктора! Предлагается тема для диссертации: «Клиническое применение оплеух при лечении психопатии».

Народ смеётся.

— А что, некоторым и впрямь показано. В терапевтических дозах, разумеется.

Хорошо сидим!

После Люсиной рассказки о троекратно давившейся бабусе и невиданном рецепте разговор плавно сполз на суициды. Самоубийства то бишь. Незаконченные, естественно. Кто это дело до конца довёл, к тем труповозку вызывают, а не психбригаду. Один мой знакомый санитар из дурдома с многодесятилетним стажем на слово «суицид» презрительно махал рукой и непререкаемо заявлял:

— Суицид на кладбище лежит. А это всё показуха. Ну, не совсем так. Бывают у людей и осечки. Так, один кадр проворовался по-крупному. Рассудив, что ему один чёрт до могилы за решёткой куковать, а с семьи взыскивать не будут, решил быстренько издохнуть. Своя логика в этом есть — срок расхитителям обычно дают вместе с конфискацией неправедно нажитого, а наворовано было столько, что не детям — внукам хватит.

Обставил всё серьёзно. Влез на перила балкона немалого этажа, на шейку петлю добротно намыленную приладил, да в лоб себе — пулю. Не застрелится — удавится. Не удавится — всмерть разобьётся. Триста процентов гарантии. Ан нет, не вышло! Пуля, скользнув по лобной кости, обогнула череп и застряла под шкурой за виском. Рука, что ль, дрогнула. Верёвка обрывается, и клиент, сломав два ребра, приземляется парой балконов ниже. Так и завернули полисмены миляге ручонки за спину, в «воронок» поволокли. Сгинул в тюряге, болезный, семья по миру пошла.

Рассказов о самоубийцах и самоубийствах припасено у каждого немало. А уж я-то тут — король! Чай, не один год в профильном отделении для самоубийц при столичном Институте «Скорой помощи» напрягался! У меня даже собрана была объёмистая коллекция предсмертных записок. Жаль, жена ими печку растопила. Решила, что на мою психику плохо влияют. Бог её знает, может, и права была.

Словом, разговор продолжается. Уровень жидкости в имеющихся ёмкостях неуклонно падает. Всем интересно. Всем есть что поведать друг другу.

— …карбофос лакал. Целый пузырёк сожрал. А чтоб проскочило легче, черемшой закусывал. Прикинь, каково нам желудок промывать было! Зонд этой дрянью засоряется поминутно. Мы его туда-сюда, туда-сюда. То засунем, то вынем, то обратно засунем. Дух стоит убийственный. Мы в тазик с промывными водами поблюем, побьём дурака с досады и дальше моем…