Время Верочек - Марина Нагайцева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Доллары Вас устроят? – уточнила Вера.
– Конечно, – сразу переменила тон женщина. – Да ты не волнуйся, девонька, я расписку напишу, всё хорошо у нас с тобой будет. Как звать-величать?
– Удальцова Вера Егоровна…
Бабушка Лена
Ничего не подозревающие Елена Матвеевна и Егорка рассказывали загрустившей Верочке о спектакле «Буратино» и своих впечатлениях от посещения театра юного зрителя.
Вера, наконец, улыбнулась:
– Леночка, рядом с Вами я и сама чувствую себя примерно так, как мой сын: маленьким ребёнком с широко распахнутыми от счастья глазами. Вы – подарок судьбы для нашей семьи!
Елена засмущалась.
На самом деле, она не считала себя подарком: возраст и проблемы со здоровьем создавали определённые трудности, с которыми справлялась только потому, что не желала с ними мириться. Да, она прикипела душой к Вере и её сыну, спешила сделать для них большее, как сделала бы для самых родных людей: после смерти матери никаких родственников у Елены Матвеевны Серебрянской не осталось. Не завелось у неё ни любовников, ни друзей, ни подруг с приятельницами, а потому не было в её жизни людей дороже, чем Верочка и Егорка.
Любила она их искренне и готова была по-честному разделить с ними всё отпущенное судьбой время.
Одно только мучило Елену Серебрянскую неразрешимостью: она не знала, как поступить с секретным обещанием, которое дала однажды Верочкиному дедушке. Ведь оно в отпущенное время могло не вместиться…
Елена пыталась разобраться с ним, как могла, даже хотела забыть про него, но секрет забывался лишь на короткое время, и вот наступал очередной день его визита, и женщина снова терзалась, молча корила себя за беспомощность и невозможность найти быстрое решение.
Находить ответы на любые вопросы она научилась ещё в детстве, впрочем, как и совершать самостоятельные действия. Ребёнок-инвалид, как бы старательно взрослые не маскировали это словосочетание под менее обидное – «ребёнок с особенностями в развитии», каждый день оставался наедине со своими немощами и выжить мог при условии постоянной и ежеминутной борьбы со слабостями.
Как-то раз Елене пришла в голову интересная мысль: составить перечень объектов, план их объезда, итоги поисков заносить в блокнот.
Долго выбирала в отделе канцтоваров его толщину и переплёт, словно он предназначался быть не обычной записной книжкой, а корабельным журналом.
Её корабль взял тайный курс на все технические ВУЗы города Москвы и медленно поплыл в нужном направлении.
Со стороны могло показаться, что бабушка подбирает внуку подходящее место для будущей учёбы, интересуется программой, приводит его по субботам и воскресеньям на дни открытых дверей, беспокоится о профориентации подрастающего поколения.
И всё это понятно, объяснимо и просто, не вызывает подозрений, если не учитывать тот факт, что Егорка – учащийся начальной школы, а не выпускного класса.
После очередного мероприятия в актовом зале, на котором рассказывали об истории создания данного учебного заведения, существующих отделениях, специальностях и просмотра концерта художественной самодеятельности, бабушка и внук отправились на экскурсию. Нет, они не бродили бесцельно по коридорам, а знакомились с музеем, фотографиями и кафедрами.
Лена умела вызывать доверие институтского персонала и к концу экскурсионной программы уже имела полное представление о факультетах, а также информацию о работе студенческого профкома: когда был создан, кто им руководил в разные годы его существования.
Прошли, пронеслись весенние, стремительные, наполненные звонкой капелью и светлой надеждой месяцы, был исписан почти весь блокнот, а тяжкий воз так и не сдвинулся с места. Тот, кого так усиленно и планомерно искала Елена Серебрянская, не был найден.
На все летние каникулы они с Егоркой отправились на её родину.
Глава двадцать шестая
истина
Кто сомневается и бросает начатое на полпути, тот никогда не узнает истины.
После летних каникул Елена возобновила поиски.
Её дни стали свободнее: теперь Егоркой полностью занималась Верочка, с сентября она вышла в декретный отпуск и большую часть времени находилась дома.
В один из промозглых, серых и унылых дней, когда из тёплой квартиры не то, чтобы весь человек, даже его нос не хочет высовываться, а если кто и выходит наружу, то по величайшей необходимости, Елена, одержимая своей идеей, добралась до самого престижного ВУЗа столицы.
У входа толпились студенты, согревающиеся дымком сигареток.
– Ребята, не подскажете имя главного здесь начальника?
– Бабуль, у нас главнее всех – ректор. Есть ещё проректоры по учебной и воспитательной работе, замы его. Вам кто нужен?
– Спасибо, ребята! Мне попроще бы кого, переговорить надо по своим делам.
– Тогда только завхоз или начальник охраны.
– Наверное, с завхозом я быстрее найду общий язык, – пошутила Елена.
Кабинет Виктора Никитича находился на видном месте, к его двери была прибита солидная золотая табличка – свидетельство завидного положения в учебной иерархии.
Елена постучала.
– Войдите! – раздался властный голос, и женщина поспешила войти.
– Здравствуйте! Я по важному вопросу. Проверяю институты с определённой целью.
– Вас кто прислал? – перебил завхоз и как-то не по-доброму сверкнул глазами, вероятно, ожидая внеплановой финансовой проверки или ещё чего-либо похуже.
– Меня никто не присылал, я сама пришла, – ответила Елена и вытащила из сумки блокнот. —Видите, я по плану обхожу институты, ищу человека. Знаю, что его звали Славой. Фамилия мне не известна. В девяностых он был председателем студенческого профкома того института, в котором учился сам. Название института и факультет, к сожалению, мне тоже не известны.
– Помилуйте, таких Слав – сотни! Да и сколько времени прошло?!!
– Быть может, в этом институте есть старожилы, кто давно работает. Может, вспомнят?
– Я Вам точно ничем помочь не могу, я всего три года на посту. Вы этому Славе кем приходитесь?
– Никем. Просто хочу найти хорошего человека, чтобы сообщить ему хорошую новость.
– Ох, женщины, женщины! Вечно вы мозги пудрите! Ладно, сейчас переговорю с плотником, он давно работает. Может, подкинет мысль. Посидите пока тут.
Завхоз вышел, а Елена осталась ждать.
Он вернулся через десять минут.
– Идите сейчас на второй этаж. Левое крыло, кабинет двести один. Там есть преподаватель с большим стажем работы, поговорите. Больше Вам ничем помочь не могу.
Последняя надежда
Полноватый мужчина с усиками посмотрел на Елену сквозь толстые стёкла очков и представился:
– Свиридов Николай Сергеевич, декан факультета. Чем могу быть полезен?
– Я ищу мужчину, который некогда, будучи студентом, возглавлял студпрофком. Я хотела бы узнать его фамилию, полное имя и отчество. Пока я знаю только его домашнее имя – Слава.
– Вы уверены, что он учился в нашем институте?
– Нет, не уверена. Но я обошла все институты Москвы.
– То есть, мы – последняя надежда, правильно я понял?
– Да.
– У Вас есть его фото?
– Нет.
– Тогда приступим, как говорится, не долго мучаясь, – мужчина рассмеялся, и возникшая было неловкость растаяла. – Итак, на соседней кафедре есть один Слава – Святослав Жучков, но он – не выпускник нашего института. У физиков Славы почему-то не водятся. Так, постойте! А у математиков были два преподавателя с таким именем. Причём, один из них, если я не ошибаюсь, окончил именно наш институт, профессор Подгоренский.
Слово «физмат» всегда вызывало в душе Елены некий трепет, она восхищалась людьми, которые на «ты» с точными науками. Физики в её воображении были упитанными и смешливыми, одним словом, балагурами. Математиков она представляла сплошь худыми и сутулыми мужчинами с серьёзными лицами, с утра и до ночи обременёнными думами и расчётами.
Преподаватель математики с огромным стажем и опытом исказил представление Елены: он выглядел так, как будто страдал ожирением, лицо его было оплывшим, с огромными припухлыми веками, свисавшими над глазами, превращая их в узкие щёлочки-бойницы.
Он выслушал Елену и сказал:
– Уволился Подгоренский, больше не работает на нашей кафедре.
– Вы знаете его адрес домашний или телефон?
– Отдел кадров знает. Если документы ещё не передали в архив, то подскажут.
– Благодарю Вас!
Горецкий
В кадрах образовалась
