Одна на краю света - Марина Галкина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
К каяку я спустилась с верха щебенистого хребта, вдоль отдельных острых скальных пиков — останцов, приятно прогулявшись по вершинкам, обозрев многие пройденные ранее долинки с нового, возвышенного ракурса.
По долине гулял пронизывающий ледяной ветер, смеркалось, я чувствовала утомление, и хотелось спать. Но делать нечего, до дома мне было еще далеко. Теперь я очень замерзла и радовалась, что привязала на пояс теплую флисовую водолазку. Здесь, на месте бывшей стоянки, надеваю для тепла и спасжилет, но никак не могу отогреться даже у костра. Долго обгладываю обжаренные ребрышки, оттягивая момент отрыва от тепла костра, сидячего безмятежного отдыха.
Котелок и спиннинг закрепляю внутри каяка поближе к середине, так, чтобы не смешать центр тяжести. Привязываю к гермомешку стропу, и получается этакая сумка-баул, перекидываю ее через одно плечо, на другое взваливаю каяк и трогаюсь в обратный путь по долине.
Через сотню метров понимаю, насколько тяжело идти с каяком на плече, когда дует сильный ветер. Боковой ветер начинает раскачивать каяк, тебя ведет куда-то в сторону. Временами он разворачивает каяк поперек и мне приходится прилагать неимоверные усилия, чтобы выправить его по ветру. Мешает котелок, кажется, каяк не отцентрован по весу, то есть середина лодки не совпадает с центром тяжести. Вместо того, чтобы сжимать в кулаке трубу упора, лежащего на плече, приходится просовывать руку далеко в нос, балансируя ею там, и нести каяк, как воду на коромысле, причем в любой момент каяк может соскользнуть от сильного порыва.
Но я понимаю, что это только первые метры, здесь еще встречаются каменистые участки, а дальше, на просторе осоковой тундры, все пойдет как по маслу.
Стемнело так, что с трудом различаю впереди оптимальный путь без камней. Луна уже взошла, но пока я нахожусь в узком ущелье, в лунной тени. Дотягиваю до края каменистых полей, с облегчением скидываю ношу, тяну каяк за собой по траве на вытянутой руке, за кусок чалочной веревки, настолько короткой, что от усилия приподнимается нос судна. Вскоре снова вступаю на участок с отдельными, заросшими мхом камнями, лавирую между ними, изредка слышу посвист трущейся о каменный край «шкуры», от которого сжимается сердце. Наконец, не выдержав этих звуков, снова взваливаю каяк на порядком уставшее правое плечо — нести каяк у меня получалось только на правом плече. На левом лодка даже не держалась, как я ни попробовала это сделать.
Когда вышла на широкую долину, мне открылись феерические, фантастические пейзажи. В темноте, в лунном сиянии, при движении против усиливающегося встречного ветра, перевал для моего восприятия стал совершенно иным. Меня окружала какая-то блестящая темнота. Блеск шел от заболоченных пространств, от глади далеких озер, от скальных граней, казалось, он шел даже от острого, выбивающего слезу, ледяного ветра.
Я монотонно двигалась вперед, таща за собой каяк все так же, на вытянутой руке, правда, держась теперь за срывную петлю «юбки», продетой через обвязку, что таким образом немного удлиняло тягловый повод. Но все равно это было неэкономично, я шла, скособочившись, давно пора было остановиться, сделать из обвязки нормальную длинную лямку-петлю, но я никак не могла сделать над собой усилие, чтобы переменить автоматический ход на другое действие. Меня неудержимо клонило в сон, было зябко. Окружающие безграничные в ночи расстояния будто поглощали и гипнотизировали меня.
«Сейчас, сейчас дойду до какой-нибудь кочки, там сяду и развяжу обвязку, сделаю нормальную тягловую лямку», — твердила я про себя и заторможенно шла дальше.
На сухом возвышении я положила каяк, загородившись им от ветра, калачиком свернулась подле, натянула на голову капюшон. Спать. Очень хотелось спать. Заворожено глядя на мутный диск луны в ореоле, я чувствовала, несмотря на заледеневшие, так и не согревшиеся от движения ноги, как хорошо мне здесь. Может быть, так и замерзают люди… Ну уж нет! Я вскочила, стряхнув оцепенение, и, не перевязывая веревки, побежала дальше.
Ноги проваливались до ледяной твердости вечной мерзлоты, выбрав кочку побольше, переминаясь на ней с ноги на ногу, чтобы хоть ненадолго не погружаться в холод, я, не сумев развязать крепко, на совесть затянутый Гуриным еще на берегу лимана узел обвязки, разрезала веревку ножом и сделала-таки наконец длинную петлю. Перекинула через себя и поняла, насколько так удобнее тащить, насколько лучше распределяется нагрузка. В общем, я действовала, как нерадивый лыжник на марафоне, ленящийся вовремя подмазаться мазью и едущий с отдачей, «на руках». Как говорится, пока сила есть…
Сзади луна, спереди ветер и холод.
Далеко справа склон, далеко слева склон, впереди долина — это понятно, и заблудиться тут невозможно. Но выбирать дорогу внутри этой долины, где лучше пройти, чтобы не выходить на участки галечников, на крутые склоны бортов ручья или впадающих распадков, эта задача в темноте решается труднее. Чтобы не ориентироваться, я шла по недавно подсеченному мною вездеходному следу. След вездехода, как путеводный, подходил для меня, он чаще выбирал именно ровные заболоченные участки, обходил крутяки распадков. Правда, вездеход хорошо шел и по участкам плотной каменистой тундры, и здесь наши с ним интересы не совпадали.
Вот след поворачивает к реке, и я натыкаюсь на обширный участок галечника. Какую-то часть пути по нему я еще нахожу силы протащить каяк на плече, но потом понимаю — нет, скидываю лодку, и впервые значительный участок волоку каяк за собой по этой голой гальке вперемешку с песком. «Что же будет?» — с ужасом думала я. А «шкура»-то была не новая, я плавала на ней и в Саянах, и на Кавказе.
Светало. Вездеходный след петлял, то спускаясь в низ долины, то взбираясь вверх. В холодном оцепенении я брела по нему. Ну когда же, когда же я увижу зеленую крышу своего тента? Я отчетливо чувствовала, насколько родным стал теперь мне мой домик. Где же он, когда покажется? И когда, наконец, я увидела его — это было огромное счастье. Я дома! Из последних сил дотащив каяк, я залезла внутрь тента и поняла, что теперь можно спать и больше никуда не надо идти. Все! Было четыре утра, всходило солнце. Вскипятив чай, я забралась в спальник.
Да, все же это был тяжелый марш-бросок. За этот день я отмахала больше сорока километров. Видимо, я немного перетрудилась, потому что долго не могла заснуть, ворочалась, все никак не могла согреться в спальнике от усталости. А может быть, так действовало на меня полнолуние. Сильный ветер полоскал тент, и спала я чутко, какими-то урывками.
Перевалы через горы и Полярный круг