Ходоки во времени. Освоение времени. Книга 1 - Виктор Васильевич Ананишнов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так хотелось сказать: «Там бы и сидел!»
Однако, глядя в его безмятежное лицо и слушая его переходящий на сварливость голос, я успокаивался, словно под гипнозом, а он журчал, не мешая мне уже думать о чём-то другом.
«Что мне бегать? – думал я, – если есть вполне определенная задача от Симона – искать аппаратчиков. И она мне по плечу».
Не мешкая, снял с гвоздя рюкзак, выгреб из холодильника еду – Сарый захочет есть, сам в магазин пусть сбегает, дорогу знает, да и не нянька я ему теперь – и положил её в полость рюкзака. В наружный его карман впихнул бутылку водки. Туда же засунул пистолет, так как кобура на ремне мне мешала. Наскоро попрощался с ходившим за мной по пятам Учителем и стал на дорогу времени.
Первый привал сделал, пройдя сто тысяч лет. Шёл и ни о чём не думал. Ни о времени, которое осталось позади, ни о себе, потому что не привык о себе особо думать, ни об аппаратчиках, которых ещё не видел и представить их в натуре не мог, ни о том, что меня могло поджидать в глубинах прошлого.
На привале отдохнул, попил воды, поел. Еще сто тысяч преодолел. Не так уже споро, как первые. Тяжеловато стало. Дорога пошла в горку, да постоянные препятствия появились: глубокие расщелины, крутые уступы, бездонные колодцы, стенки – всё это приходилось обходить, кое-где перепрыгивать, а то и ползти по скату.
Чтобы поспать, проявился в реальном мире. В каком-то болоте, под вечер. Зудели комары, злые и вездесущие, как и в наши дни. Они липли к лицу, лезли в глаза. Вокруг раздавались тревожные крики и шлепанье по воде. Вой и утробное чавканье. Всё это наводило на понятные ассоциации. Поспишь тут.
Сделал ещё несколько проявлений. Наконец, нашёл, что хотел.
Солнце здесь клонилось к закату. Дул тёплый ветер. Крупный хрусткий песок, отделивший сонную лагуну от невысокой стенки кустов – это на переднем плане и от, взбегающего вверх по холму низкорослого леса – на втором. Сухо. Покойно.
Потоптался несколько минут, оставляя на влажноватом песке отпечатки подошв кирзовых сапог. Прислушался. Только птицы подавали голос. По-видимому, мне ничто не угрожало. Так что, подсунув под голову рюкзак и разровняв под спиной песок, я залёг спать.
Скажу честно, хотя я уже второй раз спал далеко в прошлом, мне было как-то не по себе. Не то, чтобы я чего-то боялся. Всё дело было, по-видимому, совсем в другом. Если бы я видел угрозу, то смог бы за себя постоять. В крайнем случае, уйти от греха подальше во времени. Меня смущали сотни тысяч лет, которые должны были пройти на Земле, прежде чем достичь той далёкой отсюда точки, когда я, сын своей эпохи, смогу войти в лес, вскарабкаться на гребень скалы, подойти к берегу реки ли, моря ли, и, не думая об окружающей меня природе, спокойно заснуть, потому что я не буду отделим от неё.
Здесь же я был лишним. Подкидышем, законы для которого не писаны – ни для него самого, ни для окружающей среды.
Но ни тревоги, ни мысли о них не помешали мне заснуть и проснуться только среди ночи.
Кто-то ходил вокруг меня, скрипел песком и вздыхал. Хотел я полюбопытствовать, кто это тут бродит, да подумал, надо ли?..
Я шёл во времени. Замечал препятствия и обходил их. Оставалось одолеть ещё около пятидесяти тысяч лет до срока, указанного Симоном. Дорога неожиданно пошла чуть под горку. Я не смутился. Такое уже встречалось. Что бы это могло значить, я особо не задумывался. Просто идти легче. В прошлое. А в будущее, при возвращении, возможно, будет немного труднее.
Передышка, однако, длилась недолго. Внезапно земля подо мной разверзлась, и я не почувствовал опоры, хотя под ногами и находился грунт из смеси песка и глины, что были и всегда. Вокруг стремительно вырастали склоны воронки, на дне которой я стоял и проваливался куда-то в тартарары.
Сверху сорвались и посыпались первые камешки, потом заструился разрыхлённый грунт, и появились молнии трещин, по которым вот-вот обрушится стена земли, хороня меня под собой.
В минуту опасности я не контролировал своих действий. Так у меня уже однажды случалось. Я служил ещё в армии. До Афганистана. Копался танковый окоп – громадная яма для бронированной машины-махины, для стрельбы из укрытия. Я стоял внизу у начала аппарели, когда одна из стен уже готового окопа вдруг стала падать на меня. Потом, когда пыль, поднятая пересохшей землёй, осела, ребята рассказали, что произошло. Я будто бы подобно пингвину столбом выпрыгнул вверх.
И сейчас я очутился на краю глубокой воронки, едва переводя дыхание от проделанного усилия. А провал на глазах мелел, дно его поднималось. Ещё несколько мгновений – и ничто уже не напоминало о ловушке, поджидавшей меня на дороге времени.
Чем могло обернуться такое погружение ниже уровня поля времени? Вопрос хотя и был риторическим в моём положении, но занятным, если подумать. Следовало на будущее предвидеть подобные возможные неприятности, поджидающие меня при ходьбе во времени. Сегодня я избежал одной из них, но всегда ли мне удастся так счастливо вывернуться, как в этот раз?
Посидел я так у бывшей воронки, то ли о чём-то думая, то ли что-то смутно вспоминая, и… пошёл дальше. Искать аппаратчиков.
Программа поиска – по Симону – не доставляла труда, но походила на поиски куда-то засунутой и забытой вещи. Когда равновероятно любое её положение во времени и пространстве. Ищи-свищи.
Надо было с небольшими интервалами, скажем через пять-шесть лет, проявляться и по индикатору прощупывать пространство. И таких проявлений может быть тысячи и тысячи.
Нет смысла говорить о каждом моём выходе в реальный мир и последующее возвращение в поле ходьбы. Да и не припомню я их. Калейдоскоп красок различных времён суток, года, пейзажей и климатических зон.
Проявление, быстрый осмотр округи – нет ли какой опасности, сверка по индикатору и новый шаг в прошлое. Каждое проявление не больше минуты, но они складывались в часы и дни.
Спать приходилось урывками. Рюкзак исхудал. Кончился хлеб. Отросла жёсткой щёткой борода, и до слёз хотелось забраться в горячую ванну и посидеть в ней, пока не надоест.
А чёртов индикатор равнодушно фиксировал отсутствие аппаратчиков во всех тех тысячелетиях, что я проверил. Закрадывалось сомнение – не сломался ли он?
Много времени теперь уходило на охоту. Пригодились
