Ковен озера Шамплейн - Анастасия Гор
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я успела обойти всю гостиную, посреди которой стоял гадальный стол с выжженной доской Уиджи, когда вдруг скрипнула лестница.
– Мамочка, пора обедать!
Стараясь ступать бесшумно, я поднялась наверх следом за тенью и голосом, что не слышала с прошлой весны. Сердце предательски сжалось при виде Зои – прежней, здоровой и сияющей, какой она была лишь здесь, в собственном сне, даже не подозревая, что он и есть ее темница. В саржевом платье, с кашемировым платком в волосах, украшенным жемчугом, Зои несла в руках поднос и даже не заметила меня, застывшую в проходе спальни.
Здесь царил душный полумрак. Он едва позволял разглядеть женщину, лежащую на кровати в алькове, вокруг которого развевался полупрозрачный светлый тюль. Сквозь него было видно, что эту женщину пригвоздили к подушкам старость и болезнь. С дряблой оливковой кожей, приобретшей нездоровую желтизну, и черными глазами, она едва дышала. Браслеты, впившиеся в отекшие запястья, были не просто драгоценными – они были реликвиями, подаренными ее богатыми обожателями с Гарден Дистрикт. Бриллианты, рубины, изумруды… Ими были инкрустированы даже зеркала напротив будуара и золотые фризы над занавесками. Этих драгоценностей ковену Вуду хватило бы на пятьдесят лет безбедной жизни, но Мари Лаво никогда не любила делиться.
Я узнала ее в ту же секунду, как вошла. Она, умирающая, но на самом деле несуществующая, была сердцем иллюзии, что поглотила Зои живьем и теперь медленно переваривала.
– Зои, – тихо позвала ее я, шагнув глубже в комнату. – Зои!
Она не услышала. Только поставила поднос на тумбу возле материнской постели и села рядом с ней, причитая. Тогда я позвала еще раз, но…
– Бесполезно, голубка. Ящерка застряла в коллапсе, пока не отбросит хвостик.
Я завизжала, но Зои не услышала даже этого, слишком занятая тем, что раздвигала на подносе оловянные тарелки. Зато Барон Суббота, пышущий дымом кубинских сигар у меня над ухом, кажется, оглох.
– Тише, голубка! – воскликнул барон, хватая сигару в зубы, чтобы освободить руки и выставить их перед собой в примирительном жесте. – У тебя совсем нервы ни к черту! Видно, мне надо почаще наведываться в гости с бутылочкой чего покрепче. Эй, почему ты так смотришь?.. Не знала, что Ле Гвинея – один из Домов Дуата?
Сколько бы лет ни прошло, Барон Суббота – древний лоа вуду – никогда не менялся. Всегда смерть – всегда веселье; жнец с самым задорным нравом и специфическим чувством юмора, какого не сыскать ни в одной другой человеческой религии. Он не изменял своему любимому одеянию похоронных дел мастера, даже по Дуату щеголяя в черной рубашке, расстегнутой до груди, и таком же черном фраке с колье из мышиных черепов. Сквозь черную как уголь кожу кости просвечивали настолько, что их можно было пересчитать все до единой. Раздевая меня глазами, такими светло-голубыми, что я начинала невольно ностальгировать по вермонтской зиме, Барон отстранился, но лишь для того, чтобы подобрать с каминной полки початую бутылку перечного рома и осушить ее залпом. Судя по грязным стопкам в подножье кресла-качалки и забитой пепельнице на окне, он уже давно сидел здесь.
– Рада тебя видеть, – призналась я, прочистив горло, когда немного успокоилась. – Хоть одно знакомое лицо!
– Я тоже рад тебе, – ощерился Барон, в упор глядя на мою грудь.
Я закатила глаза, рефлекторно поправляя водолазку, будто бы в ней действительно было декольте, и отошла к шкафу. Застонав от разочарования, когда бутылка рома в его руках опустела, Барон швырнул ее в пыхтящий камин и достал откуда-то из-за кресла новую. Треск стекла все равно остался для Зои незамеченным, как и мы: хлопоча вокруг постели Мари Лаво, она кормила ее с ложечки мясным соусом, что-то бормоча на креольском.
– Для нее мы то же самое, что привидения, – пояснил Барон, проследив за моим взглядом. – Твой синеволосый любвеобильный мальчик ведь рассказывал, что Дуат – это не только царство мертвых? Это также царство сна. В Первом Доме сновидцы застревают чаще всего… Но за этим всегда следует пробуждение. Однако не в случае Зои, ведь она застряла здесь, потому что хотела остаться. Конечно, умереть по щелчку пальцев нельзя – что очень жаль, это сильно упростило бы мне работу, – но если она продолжит в том же духе… То останется без духа! – Барон хохотнул в своей излюбленной манере, на что я укоризненно щелкнула языком.
– Как вытащить ее отсюда? – спросила я.
– Это зовется коллапсом – сон, что повторяется раз за разом и становится твоим домом, – продолжил он, не ответив на мой вопрос. Вместо этого Барон обвел костяной рукой окружающую нас мебель, и глаза его недобро заблестели. – Только вот сны – это не всегда сказочные единороги и красотки в бикини. Иногда это кошмары. Готова увидеть кошмар Зои, голубка?
Я не успела ответить, ведь кошмар и так уже был в самом разгаре.
– Мама, мне нужно поговорить с тобой. О Верховенстве… Я… я поняла, что это не мое. Я хочу жить свободной жизнью, без тягот ковена, понимаешь? Рафаэль справится лучше. В последнее время он стал таким сильным… Пожалуй, даже сильнее меня. Из него получится хороший Верховный. Да, знаю, ты уже давно выбрала меня, но… Мама? Что такое? – Зои, залепетав у нас на глазах признание, едва не уронила поднос, когда Мари Лаво поперхнулась гумбо и зашлась надрывным кашлем, заляпав подушку слюной и соусом.
– Дочка… наклонись, – выдавила Мари, тянясь к засуетившейся Зои дрожащей пергаментной рукой. – Наклонись, доченька… Прошу!
– Я здесь, мама. – Я увидела слезы, вставшие у Зои и в горле, и в желтых глазах. Она послушно сложила столовые приборы в тарелке и опустилась на колени подле постели Мари, прижав ее морщинистую руку к своей гладкой румяной щеке. – Что такое, мама? Мне позвать Рафаэля?
– Nanm mwen se pou ou!
Старуха ожила. Прежде немощная, роняющая на себя кусочки пищи и смиренно доживающая свой ведьмовской век, что должен был вот-вот подойти к концу, Мари вдруг схватила Зои за волосы и кашемировый платок. Взгляд ее заблестел, утратив материнскую нежность, а губы раскрылись, как лепестки ядовитого олеандра, шепча заклинание настолько
