Мир в подарок. (Тетралогия) - Оксана Демченко

На самом деле с запада вплотную к дороге выползает щупальце болот, миновать которое почти невозможно не только конному, но и пешему. Высокая южная кромка топи позволяет удобно расположить лучников.

Ручей по весне жиреет и заплывает грязью, перейти его до сухого начала лета трудно. Происходит он из скрытого к востоку за орешником и елями озерца, которое едва ли годится для быстрого обхода засады. Но – попробуют, а за озером отменно гнилая лощина. И ее крутой скользкий склон тоже предоставляет немалые возможности засевшим наверху лучникам.

До рассвета князья азартно расставляли силы и придумывали ловушки. А потом сочти свои возможности, сравнили с требуемым и загрустили. Борои могут сладить с разбойничками, промышляющими на тракте. А Яромил еще три года назад числил за демонами десять – точнее, девять с хвостиком благодаря усердию Вэрри, – отрядов по сотне клинков самое малое. А кроме них есть личная охрана Эйгара. Причин, способных надоумить Шорнаха не отсылать сюда всех демонов ради уничтожения сразу трех сбежавших Орланов, не находил никто. Стояр хмуро добавил: его люди полагали, что за последние годы демонов прибавилось. Может, и не вполовину, но приметно.

Ронг спросил, когда станет проезжим тракт. После половодья, – вздохнул староста и задумчиво предположил – не ранее, чем в марте, и это самое плохое время, перевал опасен лавинами. Уходить станет совсем поздно… Хранитель задумчиво изучил столешницу, думая о чем–то своем. Уже собрался сказать, но тут его перебила Мира. Самым своим непререкаемым и взрослым тоном она велела собравшимся «бросить гадать попусту», пообещала, что все изменится через две седмицы к лучшему. И смолкла, торопливо запихнув в рот сорванную с хлебного каравая корку. Хрустящую и большую. Жевала она так усердно, что даже нетерпеливый Всемил понял: большего им от упрямой девочки нипочем не дождаться. Очередные переглядушки зрячих окончились в пользу слепой, и решение отложили на запрошенное ею время.

Ровно две седмицы спустя, ранним утром, едва наметившим розовые штрихи облаков на сером ночном небе, тот же состав страждущих ждал Миру у двери приютившей ее на зиму избы. Маленькая снавь вынырнула из тепла, привычно прихватив для своего бесподобного коня полкаравая, как обычно с вечера оставленные для этого случая на столе мягкосердечной Медведицей. Раннему собранию не удивилась. Даже более того, вцепилась в руку айри и принялась сбивчиво и невнятно уговаривать дракона не позволять «этой стр–рашно сердитой адмиральше» ее наказывать.

– Что–то ты Деяну не по делу приплела, – подозрительно прищурился Вэрри. – До островов далеко.

– А где, по–твоему, уже сутки пропадает Ронг? – заныла в неподдельном отчаянии Мира. – Ну я же для дела старалась, скажи хоть ты ей!

– Тофей, зря мы девочку две недели прожигали взглядами, – улыбнулся айри. – Настоящий заговорщик именно Ронг. Заяц, я тебя стану изо всех сил защищать, только скажи, они когда будут здесь?

– К рассвету, вот–вот, – всхлипнула Мира. – Может, все–таки спастись бегством, а? Захра меня очень–очень жалеет, лупить не станет точно. А Джами вообще не решится ругать, сама сбегала. Поздно, – тяжело добавила она, утыкаясь лицом в куртку айри и указывая варежкой в сторону опушки. – Я ее такую бою–усь.

Вэрри обнял плечи пасмурного сегодня «солнышка» и ободряюще погладил ее по головке. От избы опушка открывалась во всей утренней красе. Синий снег медленно наполнялся свечением утра, тени отступали и светлели. Темная масса леса прорисовывалась со всеми своими веточками и следами на снегу. Тишина переливалась льдистым хрусталем.

Мира засопела и плотнее зарылась в куртку. Вэрри кивнул – и правда, в самой глубине леса родился далекий звук движения. Скрипучий, хрусткий, уверенный, сложный. Нарастающий и различимый всё более полно и объемно. Несколькими минутами позднее его различил Тофей, а потом задвигались, выбирая удобное место для наблюдения, и прочие.

Из–под полога заснеженных веток первым появился Ронг. Он с важным видом восседал на соловом коне амитских кровей. Уж в лошадях Вэрри за свою жизнь в долинах научился разбираться. Этот – из княжеских табунов. Десяток подобных он пригнал в Гриддэ и обменял на того самого Бурелома, что носил Милоока при Блозе. Не ханти, конечно, но из линии «золотых» – наилучший. Время от времени в любую породу надо пробовать вливать свежую кровь, и эти скакуны жителям Гриддэ сразу глянулись. Крупные, выносливые, добронравные, с непривычно густыми гривами и хвостами. Солнечно–соловые и рыжие, это для их мест самая частая и красивая масть.

Вот только где заокеанский наглец–горец раздобыл подобного коня теперь, среди зимы? У тех, кого ходил встречать, яснее ясного… Соловый подался влево, по спину уходя в снег с протоптанной тропы, упрямо толкнул грудью целину и шагнул снова. Его место занял новый конь, такой же масти и стати. Деяна откинула капюшон, встряхнула воротник шубки, осмотрелась. Издали различила скорее чутьем, чем зрением, свою непутевую ученицу и погрозила ей пальцем. Мира снова всхлипнула.

Снавь уверенно провела рукой в воздухе, словно разглаживая тонущую в сугробах тропку. И действительно – разгладила. Снег на дорожке почти в аршин шириной стал садиться и глянцеветь настом. Хрустящая дорожка с узором кристаллов льда побежала к деревне. Мира вздохнула виновато, сдернула варежку и повторила жест старшей почти точно, пуская встречную тропинку. Соловый с явным одобрением следил за их работой. Потом послушно шагнул вправо, уверенно сминая сугроб напротив Ронга. Вэрри поднял бровь. И кого же взялась пропускать Деяна?

Третий конь оказался неправдоподобно рыжим, как южный апельсин. Крупным, разъевшимся на сытном зимнем рационе и очень важным. Он гордо выдвинулся на два корпуса за рамку, образуемую соловыми родичами и лесом, теплеющим и светлеющим в розовом свете ранней зари. Замер, проверяя копытом ледяной наст. Носить князей – ответственное дело, такое не доверяют недотепам: кони светлейших не имеют права спотыкаться, скользить и забавлять зевак. Тем более когда несут на спине самого кормчего, совершенно не уверенного, что наилучший конь может быть даже на суше удобнее и надежнее корабля. Пусть маленького – но настоящего, с парусом, палубой, штурвалом и экипажем…

Рыжий «флагман» счел тропу годной и неспешно двинулся к деревне, лениво изображая парадную рысь. Конь вполне усвоил, что в аллюрах седок не силен, зато тряски не любит. Ему что–то объясняли про шенкеля, и адмирал усвоил главное: чуть что не так – сдавливай бока до хруста и гни шею поводом, потому рыжий, который в иноходи был не силен, от высокой рыси давно додумался отказаться.

Иган нетерпеливо хмурился, наблюдая медленное приближение долгожданного «берега». С обоюдной радостью седок и конь разделились. Кормчий помялся, прошелся, веселея на глазах, кивнул немому пока от удивления собранию и развернулся к лесу, наблюдая движение выбравшейся на опушку колонны конников.

– Гадость эти ваши сухопутные тропы, – пожаловался он всем сразу, не оборачиваясь. – Ни скорости, ни маневра. А уж про горы я вообще – молчу!

– И все же ты здесь, – счастливо вздохнул Вэрри.

– Ну, не думай, что из–за тебя, – почти сердито усмехнулся адмирал. – Я просто сбежал из дворца, это нынче модно. Страшные настали на Архипелаге дни, дракон. Няньки, пеленки, банты, колыбельки, погремушки. Шторы, зар–разы, и те с рюшечками. Пригор забросил дела и строит лодочку для меньшого министра по собственному почину! Я не выдержал. Дети еще не родились, а кроме них уже никто по городу нормально шагнуть не может. Сплетни – и те выродились. Сдал хозяйство Риэлу, он теперь князь–регент, и сбежал.

– Как он?

– Спекся, – хмуро сообщил Иган. – Сюсюкает, учится варить кофе, сливки взбивает, кормит жену с ложечки и вяжет бантики вместо морских узлов. Я на Таир больше ни ногой. Гриммо не лучше, ну слезы, ты понимаешь? Довели мужиков, зар–разы очаровательные. Пришлось хватать за шкирку Тарсена, пока его не окрутили, и ставить все паруса. Первый раз в жизни я бросил столицу на милость победительниц. Слушай, а тут, правда, приличная заварушка? Или зря тащились? Туннры, сам понимаешь, пока не посекут хоть кого, не уйдут.

– Мы уже почти проиграли. Их много, и они придут через месяц–полтора самое позднее. А нас мало, то есть было совсем мало. Зато здесь приятное общество. Вот тот рослый мужчина слева по борту – князь Яромил. А по корме двое – его братья, Стояр и Всемил. Далее староста Тофей и кузнец, с именем которого тебя уже наверняка ознакомила Мира. И, уважаемые северяне, позвольте представить редчайшее для материка явление – кормчий Индуза Иган Бэнро без единого корабля и вдали от моря.

Кормчий резко кивнул и принялся рыться в карманах. Извлек мятый конверт и не глядя сунул Стояру. Вэрри усмехнулся: был в Амите и получил там не только коней и отряд гвардейцев местного князя, но и послание от пристроившегося отсидеться в глуши до лучших времен посольства.