Бетховен. Биографический этюд - Василий Давидович Корганов

Ваш Бетховен.

В такую жару лучше приходите в знакомый ресторан прямо против улицы, где живет Рампель; в половине второго.

С Пирингером случилось то, чего следовало ждать. Пещера ведьм П. Н. будет объята пламенем! Если можно, пришлите сегодня портного, а если вам по дороге, то пачку спичек. Нечего и говорить о возможности выйти из дома, скорее, об отправлении в область вечного блаженства.

Оба господина были здесь. Хотят с обеих сторон просить вас соблюдать строжайшую тайну относительно ордена. Хаслингер уверяет, что в этом деле вы являетесь преемником покойного Папагено. Берегитесь. Я объявил сегодня Карлу, что решено, что он может выйти из госпиталя только со мною или с вами. Обедаю завтра дома, поэтому надеюсь видеть вас. Так как у вас завтра нет службы, то можете прийти позже; это необходимо.

Прощайте, господин ужасно влюбленный.

Ваш непреклонный друг, Бетховен.

Черкните несколько строк, придете ли завтра наверняка; не то я не останусь дома. Кстати, можете ли что-нибудь сообщить о нашем М-те.

В качестве принудительной меры палка вчера достигла своей цели, лучше если вы найдете кого-нибудь, кто мог бы проследить: может быть К. найдет лучший способ, но и тогда придется действовать по-своему, чего бы это ни стоило, я с удовольствием заплачу все расходы, но надо вести дело хитро, прошу вас очень попросить сестру свою, шлю ей привет, купите по этому образцу 2 локтя фланели и принесите, когда придете обедать. Очень жалею, что приходится утруждать вас так часто.

Второпях, ваш Бетховен.

Ваше чиновничье величество!

Я приехал несколько дней тому назад и сейчас же написал вам, но письмо затерялось; затем я заболел и предпочитаю лежать в постели. Очень буду рад, если посетите меня. Это будет вам тем легче, что Деблинг в постоянном сообщении с городом.

Как всегда, ваш друг Бетховен.

Памятник Бетховену в Вене. Скульптор Каспар фон Цумбуш. 1880

Последняя записка относится к декабрю 1826 года, ко времени простуды, окончательно подкосившей здоровье композитора; тем не менее больной артист не забывает снабдить свое послание юмористическим обращением и музыкальною шуткой.

Из приведенных записок видно, что обычные мрачные тона доминируют в настроении композитора и иногда подвергаются только более интенсивному проявлению либо складываются в разнообразные варианты. Тем не менее, как мы уже видели раньше, сквозь эти минорные аккорды в нем нередко пробиваются шутливые каденцы, миниатюрные скерцо, полные остроумных, игривых эпизодов. Блестки юмора прорываются, как светло-розовые искры, как голубоватые лучи, сквозь серый фон обыденных забот, сквозь бурые пятна раздражительности и волнений, вызванных Королевой Ночи или племянником Карлом, князем Кинским или механиком Мельцелем, кухаркой Баберль или графом Пальфи. Сквозь мрачные, черные тени физических страданий и мятежного духа, обуреваемого страстями и мыслями демонической натуры. Рядом с частыми ламентациями в дневнике, в беседах и в письмах встречаются разновременно юмористические записки, письма, эскизы, экспромты, каноны, pieces d’occasion, музыкальные шутки и иные отзвуки того веселого, добродушного нрава, который так свойствен землякам Бетховена.

По случаю приглашения И. Н. Хуммеля капельмейстером в Штутгарт Бетховен пишет ему в альбом, по обыкновению, неправильно разделяя на слоги слово longa:

В альбом Хуммелю.

Счастливого пути, дорогой Хуммель, вспоминайте иногда вашего друга Людвига ван Бетховена.

Вена, 4 апреля 1816 г.

Скрипачу Шпору он посылает тему канона (сер. 23 № 43).

Любезный Шпор, везде, где встретите истинное искусство и истинных артистов, прошу вас вспоминать о вашем друге

Людвиге ван Бетховене.

Вена, 3 марта 1815 г.

На тот же текст написан ранее Бетховеном другой трехголосный канон в альбом композитору Науе (23 ноября 1813 г.); такие же каноны посылает он Карлу Ниту (24 янв. 1816 г. – «Rede, rede…»; 16 января 1816 г. – «Lerne, lerne…»); издателю Шлезингеру (21 сент. 1819 г. – «Glaube und hoffe»); графине Эрдеди («Brauchle, Linke…»); (31 декабря 1819 г. – «Gluck zum neuen Jahr»); экспромт в альбом графине Вимпфен, урожд. Эскелес (20 янв. 1823 г. – «Der edle Mensch»); канон графу М. Лихновскому – («Граф, вы – овца», – 20 февр. 1823 г. в кафе «Груша» на Ландштрассе); кантату князю Лобковичу («Да здравствует…» – 12 апр. 1823 г., канун дня рождения графа); кантату к свадьбе старшей дочери Дж. дель Рио (14 янв. 1819 г. – «Друзья, воспойте бога супружества…»); каноны Петерсу и Бернарду (1820 г. – «Sanct Petrus…»); канон Гофману (1820 г. – «Hofmann und kein Hof-mann…»); на последней, свободной странице сонаты ор. 28 Бетховен набросал неизданную еще пьесу для двух солистов и четырехголосного хора, «Хвала толстякам», представляющую собой музыкальную шутку на Шупанцига (1800 г.); юмористическая записка графу Морицу Лихновскому оканчивается игрой слов konnen (власть) и kennen (мудрость).

Милейший, победоносный и все же иногда манкирующий граф!

Надеюсь, вы хорошо почивали, милейший, прелестнейший граф! О дражайший, единственнейший граф! Прелюбезнейший, необыкновеннейший граф!

В какое время пойдем сегодня к Вальтеру? Я в полной зависимости от вашей власти, но не от вашей мудрости.

Ваш Бетховен.

Т. Мольту, учителю музыки а Канаде, временно поселившемуся в Вене, он пишет канон:

На память г. Theo. Molt от Л. в. Бетховена.

Аббату Штадлеру, летом 1826, он также набрасывает трехголосный канон (в изд. Брейткопфа сер. 23 № XIII) на слова:

Signor Abbate, io sono ammalato Santo Padre date mi la benedizione.

Этот итальянский текст одних голосов сочетается в других с немецким:

Если не придете, то черт вас побери.

Рядом же с такими игривыми строками в переписке композитора не раз встречаются мысли о близком конце, о «полете в область вечного блаженства», о безотрадной старости.

Двухлетняя тесная дружба с Бетховеном навела Хольца на мысль составить его биографию, а с целью придать этой работе особенное значение молодой человек заручился письменным одобрением, как бы санкцией композитора.

С удовольствием даю моему другу Карлу Хольцу просимое удостоверение в том, что предоставляю ему составление в будущем моей биографии, если только таковая вообще желательна; вполне ему доверяю в том, что все сообщенное мною ему с этой целью будет поведано миру в точности.

Людвиг ван Бетховен.

Вена, 30 августа 1826 г.

Тем не менее вскоре после того Бетховен выразил Шиндлеру, своему будущему лучшему биографу-современнику, сожаление относительно выдачи приведенного документа; в течение последних месяцев жизни композитора старые друзья, Ст. Брейнинг и Шиндлер, заняли свое прежнее место близ него, оттеснив, таким образом, Хольца, который впоследствии не воспользовался письменным удостоверением Бетховена, а передал свои права, на гербовой бумаге в шесть крейцеров, музик-директору Гасснеру, который, в свою очередь, ровно ничего не написал,