Всеобщая история. - Полибий

На сей раз относительно изгнанников сенат написал не только ахеянам, требуя от них содействия возвращению их, но точно так же этолянам, эпиротам, афинянам, беотянам, акарнанам, как бы заранее приглашая всех в свидетели укрощения ахеян12. Что касается, в частности, самого Калликрата, то, умолчав о прочих послах, сенат в ответе своем назвал только его, выражая желание, чтобы граждане в государствах походили на Калликрата. Торжествующий, с таким ответом в руках, явился Калликрат в Элладу, не сознавая того, что навлекает на всех эллинов, в особенности на ахеян, величайшие несчастия. Ибо до сего времени ахеянам дозволялось еще сноситься с римлянами на положении почти равных, за то, что со времени заключения союза с римлянами они соблюдали верность им в самые трудные времена, каковы войны с Филиппом и Антиохом. <...>13 Но если ахейский народ за все то время, историю которого мы пишем, достиг теперь наибольшего могущества и процветания, то наглость Калликрата послужила началом упадка. Как люди, одаренные возвышенной душой и благородными чувствами, римляне соболезнуют всем несчастным и спешат услужить всякому, кто прибегает к ним за покровительством. Однако потом, когда другой кто-либо, раньше соблюдавший верность римлянам, напомнит им о своих правах, римляне отказывают первому жалобщику в поддержке и в большинстве случаев исправляют по мере возможности собственные ошибки. Что касается Калликрата, то, будучи отправлен в Рим послом для того, чтобы оправдать образ действий ахеян самыми обстоятельствами сего времени, он сделал нечто совершенно обратное, причем втянул в переговоры мессенское дело, на которое римляне и не думали жаловаться, потом, вернувшись в Ахаю, он повсюду угрожал недовольством римлян, своим отчетом о посольстве стращал и запугивал народ, не ведавший14, что говорил Калликрат в сенате, и он, в довершение пороков оказавшийся продажным15, был прежде всего выбран в стратеги, а засим по достижении власти возвратил на родину немедленно лакедемонских и мессенских изгнанников (О посольствах).

13. Сравнительная характеристика Филопемена и Аристена.

...Ахеяне Филопемен и Аристен16 не походили друг на друга ни природными свойствами, ни теми задачами, какие оба преследовали в общественной деятельности. Телом и душою Фелопемен был воин, богато одаренный от природы, Аристен же рожден для народных собраний. В чем заключалась разница между ними по отношению к задачам деятельности, видно из следующего: когда со времен Филиппа и Антиоха римское государство стало решительно вмешиваться в судьбы Эллады, Аристен действовал так, чтобы всякая мера, выгодная для римлян, исполнялась неукоснительно, и даже чтобы предупреждались иногда желания римлян17. При всем этом он старался сохранять вид гражданина, верно блюдущего законы страны, усвоил себе соответствующую личину18, уступая народу каждый раз, когда приказы римлян шли явно вразрез с каким-либо из существующих законов. С другой стороны, Филопемен охотно и без промедления поддерживал всякое требование римлян, если оно согласовалось с законами и с союзным договором с римлянами; в то же время был не способен покориться добровольно таким их требованиям, которые выходили за эти пределы: сначала, говорил он, нужно доказывать свое право, а просить уже потом; покориться и исполнить требование римлян, призывая богов в свидетели, нужно тогда только, когда просьбы окажутся бессильными (О добродетелях и пороках).

14. Вот какого рода доводами оправдывал Аристен перед ахеянами собственный образ действий. Невозможно, говорил он, сохранять дружбу с римлянами, если в одно и то же время будем протягивать им копье и жезл глашатая19. «Будь мы в силах оказывать деятельное сопротивление <...> тогда. <...> Но если даже Филопемену недостает смелости утверждать это <...> к чему нам гнаться за несбыточным и выпускать из рук возможное. В государственной деятельности преследуются две цели: слава и выгода. Когда достижение славы возможно, к ней обязан стремиться мудрый государственный муж; кто же достигнуть славы не может, тот должен обратиться к выгоде. Не приобрести ни славы, ни выгод значит проявить высшую меру неспособности, что и доказывают те из ахеян, которые, не оказывая сопротивления римлянам, уступают требованиям их неохотно и с досадою. Вот почему необходимо одно из двух: или показать себя достаточно сильными и бороться, или же, если мы на это не отваживаемся, покоряться всем требованиям римлян беспрекословно. 15. Филопемен возражал на это, что он вовсе не так близорук, как о нем думают, и понимает разницу между государствами римским и ахейским и превосходство одного из них над другим по степени могущества. «Но так как всякой силе свойственно угнетать покорного, то неужели выгодно, — продолжал он, — поощрять подобные наклонности владык и, очищая дорогу от всяких помех, содействовать скорейшему наступлению того времени, когда мы будем получать от них тягостнейшие приказания? Или, наоборот, мы обязаны по мере сил наших бороться с ними и отстаивать свои права до тех пор, пока можем делать это совершенно безобидно20. <...> Если они станут предъявлять нам какие-либо незаконные требования, то напоминанием о наших правах мы сдержим их раздражение и хоть немного смягчим горечь их властных повелений, тем более что римляне до сих пор, как ты, Аристен, и сам говоришь, высоко ценили верное соблюдение клятвы, договоров и долга и отношениях к своим союзникам. Если же мы сами отринем собственные права и, подобно народу завоеванному, будем спешить с исполнением всяческих требований римлян, какая разница будет между ахейским народом и сицилийцами, например, или капуанцами, которые давно и окончательно завоеваны римлянами?» «Посему необходимо, — говорил Филопемен, — или согласиться с тем, что право не значит для римлян ничего, или же, если не решаются на такое утверждение, действовать согласно с нашими правами и не отдавать себя в распоряжение римлян, перед которыми мы можем опереться на убедительнейшие и почетнейшие доводы»21. Филопемен добавлял, что наверное настанет пора, когда эллины вынуждены будут исполнять всякое приказание римлян. «Что же из двух более желательно: ускорить ли наступление этой поры, или возможно больше отдалить ее? Отдалить, по-моему, желательнее. Тем и отличается образ действий Аристена от моего, что Аристен желает видеть исполнение судьбы эллинов возможно скорее и по мере сил содействует тому, а я оказываю упорное сопротивление и стараюсь, насколько могу, отдалить это время». Из предыдущего явствует, что один действовал благородно, другой благоразумно, но оба верно шли к цели. Хотя для римлян и эллинов наступили тяжелые испытания во время войн с Филиппом и Антиохом, однако и Филопемен, и Аристен соблюли в отношениях с римлянами права ахеян во всей их неприкосновенности; ходила только молва, что Аристен настроен к римлянам благожелательнее, нежели Филопемен (Сокращение ватиканское).

*Намек на Ликорта и друзей его.

ПРИМЕЧАНИЯ

XXIV книга обнимает события Италии, Пелопоннеса, Македонии и Азии за время трех лет: 182—180 гг. до Р.X. (572—574 гг. до основания Рима). Liv. XL 20—24: Diod. XXIX 25—31; Plut. Aemil. Paul.  6.

1 Марка... Лицо неизвестное, если вместе с Орсини не читать и не разуметь здесь того же Кв. М. Филиппа, который в 184 г. (570) ходил послом к Филиппу и в Пелопоннес. XXIII 4 16.

2 изгнанники — недовольные исключением из числа тех, коим дозволено ахейским союзом возвращение в Спарту. Ср. XXIII.

3 Гем, теперь Балканы, от хребта Скомия на западе до Черного моря на востоке. Прежними издателями отрывок помещался в XXXIV книге, посвященной географическим известиям. Однако он имеет прямое отношение к событиям, о которых сообщает Ливий под 572 г. (XL 21 серед. — 22 серед.), именно к походу Филиппа в Медику и к восхождению Филиппа на вершину Гема. Римский историк, следуя за греческим оригиналом, долго останавливается на кознях Персея против Деметрия и на смерти этого последнего (ibid. 20—24).

4 оба моря — Адриатическое на западе и Черное на востоке. У Полибия, вероятно, было сказано то же, что и у Ливия: Филипп разделял общераспространенное мнение (vulgata opinio) о возможности видеть оба моря с вершины Гема.

5 смуты — на Крите упоминались, вероятно, в связи с известиями о смерти Филопемена и о мессенских делах.

6 дары...угощение... — et hospitia et lautia. Это было hospitium publicum, предлагаемое римской республикой посольствам, особенно иноземным царским особам; расходы на квартиру, содержание и на подарки покрывались из государственного казначейства. В 547 г. сенат велел отвести для сагунтинских послов квартиру, устроить угощение и предложить каждому в подарок не меньше 10 000 ассов. Liv. XXVIII 39 кон.