Чудо купальской ночи - Татьяна Алюшина

Какой-то мужик под шестьдесят в партикулярной белой рубашке, обтягивающей его приличный живот, и темных брюках, подспущенных под него, что-то горячо объяснял Устюгову:

– Да ну, Всеволод Иваныч, давай ты. А то в позапрошлом году оно не долетело, и меня потом все, кому не лень, обвиняли, что засуха вдарила. Так что давай-ка ты сам, у тебя лучше получается.

– Это руководитель района, – на ухо Климу объяснила Поля, – он всегда приезжает к этому моменту, по идее, является главным вождем здесь и должен колесо запускать. Но два года назад у него плохо получилось, колесо упало и потухло на берегу, а потом такая засуха ударила. Сейчас они для формы поспорят, и Устюгов сам запустит, вон, видишь, колесо поджигают уже.

Клим посмотрел в сторону, куда показала Полина, и увидел парней, поджигавших здоровенное деревянное колесо, явно не от повозки, намного больше.

– А тебе здесь надо было появиться обязательно, ты же почетный гость, а это звание. Здесь много известных людей, если посмотришь повнимательней, узнаешь.

– Да бог с ними, – отмахнулся Ставров.

Зрелище запускаемого горящего колеса было поистине достойной кульминацией праздника и производило сильное впечатление – под громкое пение гимна солнцу тех, кто знал и умел, и громкое улюлюканье тех, кто не пел, горящее колесо сорвалось, будто нехотя, с наивысшей точки и понеслось вниз, пущенное умелой рукой Устюгова в длинной брезентовой перчатке. И все смотрели напряженно, перестав и петь и кричать, когда оно, все ускоряясь и ускоряясь, приближалось к реке – войдет в реку или не долетит? Остановится или за камень какой зацепится и повернет, собьется? Что всех ждет в этом году? У каждого было что загадывать.

Это мощное, завораживающее зрелище, когда огромное пламенеющее колесо влетело в реку, разрезая воду, как ножом, поднимая кучу брызг вокруг себя, пролетело вперед, остановилось и рухнуло под громкое шипение.

– Ура-а-а-а!!!! – разнеслось над всем берегом.

И запели, заверещали свиристелки, люди принялись обниматься и поздравлять друг друга. Свершилось! Пришел Ивана Купала! Будет и урожай, и плодородная жизнь!

– Слушай, – признался Полине на ушко Клим, – а меня ведь проняло, я так переживал за это колесо, как оно там прокатится и упадет.

– Красивый обряд, правда? – разулыбалась ему Полина.

– Да, достойный, – подтвердил Ставров.

А потом были и столы на бережке вдоль речки, и просто расстеленные на траве то там, то тут скатерти, вокруг которых устраивались компаниями. Народ явно устал, нашумелся, нагулялся, поутих, и кто-то уже клевал носом, а кто и откровенно подремывал, дожидаясь конца праздника.

Люди рассаживались за столы, Клим с Полиной вернулись в свою компанию, сели рядом, уж там, где нашлись свободные места, без всяких почетных выкрутасов. Она ему что-то советовала, давала пробовать, ожидала его одобрения или неодобрения. От вареников, приготовленных Полей, Ставров пришел в полный восторг, да и закусочки оценил по достоинству. Полина поставила перед Климом тарелку с какой-то кашей, тут ее о чем-то спросила соседка, и девушка отвернулась.

– Отведай-ка блинка, – вдруг сказал кто-то Ставрову в ухо сексуальным томным голосом.

Он повернулся – приятная блондинистая девушка лет двадцати пяти, в таких же национальных одеждах, как и Полина, с распущенными длинными волосами. Смотрела на него откровенно призывным взглядом и протягивала Ставрову половинку большого блина.

– Это вкусно, я сама пекла, – пропела она эротичным тембром.

– Спасибо, – поблагодарил вежливо он и потянул руку за угощением.

– Кыш! – резко произнесла Полина и весело рассмеялась.

Девушка тоже звонко рассмеялась и сказала Поле:

– Ну, я должна была попробовать, а то ты всю ночь от себя кавалера такого знатного не отпускаешь! – махнула Климу ручкой, развернулась и ушла.

– И что это было? – недоумевал Ставров.

– Я же предупреждала, что вся еда магическая, а блины так и вовсе колдовские все эти дни, особенно сегодня, – посмеивалась Полина. – Считается, что если девушка поделится со своим парнем блином, то это упрочит их союз и защитит от невзгод. А если девушка предложит свободному парню половину своего блина и тот примет, это значит, что он объявляет, что станет ухаживать за ней или будет ее женихом. – Поля наклонилась к Климу поближе и, совсем понизив голос, таинственно предупредила: – Осторожно, везде магия и волшебство.

– Я уже попался, – в тон ей так же тихо ответил Клим и посмотрел долгим взглядом в ее серые загадочные глаза.

Они замерли и на время забыли дышать и существовать еще где-то, кроме перекрестья их взглядов, и смотрели, смотрели… Ставров вдруг севшим от желания эротичным бархатным шепотом спросил:

– Мы можем сейчас уехать?

Полина смотрела ему в лицо, видела его напряженное, тревожное ожидание и четко понимала, что от ее решения в данный момент зависит вся последующая жизнь.

Вся. Без вариантов. Даже если у них со Ставровым ничего не получится и они разойдутся потом навсегда и видеться-встречаться не будут, если она согласится на то, что он предлагает, то прямо здесь и сейчас ее жизнь переменится навсегда.

И хоть Полина уже приняла решение еще там, возле березы, под которой они целовались, но ей вдруг так сильно-сильно захотелось, чтобы Клим назвал все прямым текстом. Прямым. Без намеков и этих холодных будничных предложений обычного дела. Больше всего хотелось, чтобы Клим сказал это откровенно… и красиво. Поля даже попросила его про себя об этом мысленно.

Пусть приглашение Клима Ставрова изменить ее жизнь прозвучит красиво!

– Куда, в Москву? – перестала улыбаться и сделалась серьезной Полина.

– Нет, – сразу почувствовал произошедшую в ней перемену Ставров и напрягся. – Я приглашаю тебя к себе домой. Я недалеко отсюда живу, минут тридцать езды.

– Для чего приглашаешь, дом посмотреть, поработать? – тем же серьезным тоном допытывалась девушка.

И тут его на несколько секунд завело так всерьез – какого черта, о чем она спрашивает? Что, не понимает, с какой целью он зовет ее к себе, не знает, для чего мужчины приглашают женщин в гости после таких поцелуев и намеков? К чему эти игры?

И так же, как завело, так в один момент остудило и накрыло понимание, от которого стало одновременно несколько неудобно за себя и свои жесткие мысли и тепло от осознания истины – Полина, конечно, и знает-понимает зачем, да только для нее это решение жизненно важное, первое такое в жизни решение, поскольку, понятное дело, что она не только целоваться не умеет, но и не занималась всем остальным!

Ставров это сразу понял, когда поцеловал ее первый раз, а сейчас забыл, совсем забыл, потому что слишком сильно хотел ее и торопился увезти от всех и остаться наконец вдвоем. И пригласил, как бывалую женщину, вроде как для естественного житейского дела, и давай поехали скорее.