ПСС. Том 27. Произведения, 1889-1890 гг. - Лев Толстой

Вот как!

Таня.

Открываюсь перед вами, как перед Богом. Посоветоваться мне не с кем, как сирота я.

Леонид Федорович.

Что ж, отчего же! Он, кажется, малый хороший.

Таня.

Это точно, он всё бы ничего, только одно я сумлеваюсь. И спросить хотела вас, что есть за ним одно дело, а я и понять не могу… как бы не худое что.

Леонид Федорович.

Что ж, он пьет?

Таня.

Нет, помилуй Бог! А как я знаю, что спиритичество есть…

Леонид Федорович.

Знаешь?

Таня.

Как же-с! Я очень понимаю. Другие, точно, по необразованию не понимают этого…

Леонид Федорович.

Ну так что ж?

Таня.

Да вот опасаюсь насчет Семена. С ним это бывает.

Леонид Федорович.

Что бывает?

Таня.

Да вот в роде, как спири…тичество. Это у людей спросите. Как только он задремлет у стола, сейчас стол затрясется, весь заскрипит так: тук, ту… тук! Все и люди слышали.

Леонид Федорович.

Вот как раз то, что я утром Сергею Ивановичу говорил. Ну?..

Таня.

А то… когда это было?.. Да, в середу. Сели обедать. Только он сел за стол, а ложка сама к нему в руку — прыг!

Леонид Федорович.

А, это интересно! И в руку прыг? Что ж, он задремал?

Таня.

Вот уж не приметила. Кажется, что задремал.

Леонид Федорович.

Ну?…

Таня.

Ну, вот я и опасаюсь и об этом спросить хотела, что не будет ли от этого вреда? Тоже век жить, а в нем такое дело.

Леонид Федорович (улыбаясь).

Нет, не бойся, тут худого ничего нет. А это значит только то, что он медиум, — просто медиум. Я и прежде знал, что он медиум.

Таня.

Вот что… А я-то боялась!

Леонид Федорович.

Нет, не бойся, ничего. (Сам с собой.) Вот и прекрасно. Капчича не будет, мы его нынче и испытаем… Нет, ты, милая, не бойся, он и хороший муж будет, и всё… А это особенная сила, она во всех есть. Только в одних слабей, в других сильней.

Таня.

Покорно вас благодарю. Я теперь и думать не буду. А то и боялась… Что значит неученье-то наше!

Леонид Федорович.

Нет, нет, не бойся. Федор!

Те же и Федор Иваныч.

Леонид Федорович.

Я пойду со двора. К вечеру приготовить всё для сеанса.

Федор Иваныч.

Да ведь Капчич не изволит быть.

Леонид Федорович.

Ничего, всё равно. (Надевает шинель.) Пробный сеанс будет с своим медиумом. (Уходит. Федор Иваныч провожает его.)

Таня (одна).

Таня.

Поверил, поверил! (Взвизгивает, прыгает.) Ей-Богу, поверил! Вот чудо-то! (Взвизгивает.) Теперь сделаю, только бы Семен не сробел.

Таня и Федор Иваныч (возвращается).

Федор Иваныч.

Ну что же, сказала свой секрет?

Таня.

Сказала. Да я и вам открою, только после… А у меня и к вам, Федор Иваныч, просьба есть.

Федор Иваныч.

Какая же это ко мне-то просьба?

Таня (стыдливо).

Вы мне как второй отец были, я вам как перед Богом откроюсь.

Федор Иваныч.

Да ты не виляй, прямо к делу.

Таня.

Да что дело? Дело-то, что Семен на мне жениться хочет.

Федор Иваныч.

Вот как! То-то я примечаю…

Таня.

Да что ж мне скрываться? Мое дело сиротское, а вы сами знаете здешнее городское заведение: всякий пристает; хоть бы Григорий Михайлыч, проходу от него нету. Тоже и этот… знаете? Они думают, что у меня души нет, что я только им для забавы далась…

Федор Иваныч.

Умница, хвалю! Ну, так что же?

Таня.

Да Семен писал отцу, а он, отец-то, нынче меня увидал, да сейчас и говорит: избаловался, — про сына-то. Федор Иваныч! (Кланяется.) Будьте мне заместо отца, поговорите с стариком, с Семеновым отцом. Я бы их в кухню провела, а вы бы зашли, да и поговорили старику.

Федор Иваныч (улыбаясь)

Это сватом я, значит, буду? Что ж, можно.

Таня.

Федор Иваныч, голубчик, будьте заместо отца родного, а я век за вас буду Бога молить.

Федор Иваныч.

Хорошо, хорошо; пройду ужо. Обещаю, так сделаю. (Берет газету.)

Таня.

Второй отец мне будете.

Федор Иваныч.

Хорошо, хорошо.

Таня.

Так я буду в надежде… (Уходит.)

Федор Иваныч один.

Федор Иваныч (кивает головой).

А ласковая девочка, хорошая. А ведь сколько их таких пропадает, подумаешь! Только ведь промахнись раз один — пошла по рукам… Потом в грязи ее уж не сыщешь. Не хуже, как Наталья сердечная… А тоже была хорошая, тоже мать родила, лелеяла, выращивала… (Берет газету.) Ну-ка, что Фердинанд наш, как изворачивается?…

Занавес.

ДЕЙСТВИЕ II

Театр представляет внутренность людской кухни. Мужики, раздевшись и запотев, сидят у стола и пьют чай. Федор Иваныч с сигарой на другом конце сцены. На печке Старый повар, не видный первые четыре явления.

Три Мужика и Федор Иваныч.

Федор Иваныч.

Мой совет, ты ему не препятствуй. Если его желание есть и ее тоже, так и с Богом. Девушка хорошая, честная. На это не смотри, что она щеголиха. Это по-городски, нельзя без этого. А девушка умная.

2-й мужик.

Что ж, коли его охота есть. Ему жить с ней, а не мне. Только уж оченно чиста. Как ее в избу введешь? Свекрови-то она и погладиться не дастся.

Федор Иваныч.

Это, братец ты мой, не от чистоты, а от характера. Коли доброго характера, так будет покорна и уважительна.

2-й мужик.

Да уж возьму, коли так малый усетился, чтобы беспременно ее взять. Тоже с немилой жить беда! Со старухой посоветуюсь, да и с Богом.

Федор Иваныч.

Ну, и по рукам.

2-й мужик.

Да уж видно, что так.

1-й мужик.

И как тебе фортунит, Захар: приехал за совершением дела, а глядь — сноху за сына какую кралю высватал. Только бы спрыснуть значит, чтобы хворменно было.

Федор Иваныч.

Этого совсем не нужно.

(Неловкое молчание.)

Федор Иваныч.

Я ведь вашу жизнь крестьянскую очень понимаю. Я, вам скажу, сам подумываю, где бы землицы купить. Домик построил бы, да крестьянствовал. Хоть бы в вашей стороне.

2-й мужик.

Разлюбезное дело!

1-й мужик.

Двистительно, при деньгах можно в деревне себе всякое удовольствие получить.

3-й мужик.

Что и говорить! Деревенское дело, скажем, во всяком разе свободно, не то, что в городу.

Федор Иваныч.

Что ж, примете в общество, коли у вас поселюсь?

2-й мужик.

Отчего же не принять? Вина старикам выставишь, сейчас примут.

1-й мужик.

Да питейное заведение, примерно, или трактир откроете, житье такое будет, что умирать не надо. Царствуй, и больше никаких.

Федор Иваныч.

Там видно будет. А только хочется на старости лет спокойно пожить. Жить мне и здесь хорошо — жалко и оставить: Леонид Федорович ведь редкой доброты человек.

1-й мужик.

Это двистительно. Да что же он наше-то дело? Ужели ж так, без последствий?

Федор Иваныч.

Он-то бы рад.

2-й мужик.

Видно, он жены боится.

Федор Иваныч.

Не боится, а тоже согласия нет.

3-й мужик.

А ты бы, отец, постарался, а то как нам жить? Земля малая…

Федор Иваныч.

Да вот посмотрим, что выйдет от Татьяниных хлопот. Ведь она взялась.

3-й мужик (пьет чай).

Отец, помилосердствуй! Земля малая, не токмо скотину, — курицу, скажем, и ту выпустить некуда.

Федор Иваныч.

Да кабы в моих руках дело было. (Ко 2-му мужику.) Так так, братец, сваты мы с тобой будем. Кончено дело об Тане-то?

2-й мужик.

Да уж сказал коли я, и без пропою назад не попячусь. Только бы дело наше вышло.

Те же, входит Кухарка, заглядывает на печку, делает туда знаки и тотчас же начинает оживленно говорить с Федором Иванычем.

Кухарка.

Сейчас из белой кухни позвали Семена в верх; барин да энтот, что вызывает с ним, лысый-то, посадили его да велели на место Капчича действовать.