Опасные манипуляции 3 - Роман Феликсович Путилов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Павел, роняя капли пота, внезапно скользнувшие по побледневшей щеке, пересчитал пачки и вскрыл одну, с самым крупным номиналом. С приятных шелестом купюры пролистнулось, как страницы толстой книги, продемонстрировав, что все они настоящие, после этого молодой взяточник стал неуклюже пытаться запихивать деньги в свою тощую папочку.
— Не мните деньги, я вам после всего портфель отдам, все туда и сложите.
— Что все?
— Забыли? Наш платеж за получение мощностей.
— Но я не могу, не имею права. Завтра приходите и в кассу внесете…
— Нет, так дело не пойдет! — я решительно потянул к себе деньги, что Николай уже считал своими кровными: — мы завтра придем, а нам скажут, что у вас доверенность отменена или вы уволились, или вышли за рамки полномочий. Вы думаете, вы первый? А так договор подписан, деньги выплачены представителю, расписка есть, доверенность есть. Ваши жулики из «Городэнерго» уже назад не отъедут.
— Почему жулики? — решил обидится Николай: — Мы не жулики.
— Давайте не при даме! — я кивнул в сторону Людмилы, которая с круглыми. Как у совенка глазами, молча сидела в уголке: — Я и вы знаете, почему жулики, хотя я их понимаю.
— Но я правда не могу принять деньги!
— Можете, об этом у вас в доверенности написано прямо и недвусмысленно.
— Но это же только по судебные дела, как вы не поймете!
— Не знаю. У вас написано просто — принимать деньги и иное имущество, так что принимайте и пишите расписку. А, знаете, что, Павел? Давайте выпьем, чувствую уже можно.
Новая порция деревенского зелья скользнула в стопку моего оппонента, раскрепостила его подкорку, и Павел, издавая горестные стоны, подписал расписку, после чего получив портфель с деньгами, уселся на него и предался веселому разгулу.
Минут через тридцать я спросил своего лучшего кореша Пашку, лежал ли он на матрасе из денег.
Кореш Пашка помотал головой, вновь напомнив коня, и собравшись с мыслями выдал, что такого счастья в его жизни не было.
— А давай фотку сделаем, что ты на деньгах лежишь!
— Давай, а как?
— Сейчас все будет! — деньги были красиво разложены на столе, на них была уложена красивая и пьяная физиономия Павла, после чего я сделал несколько фотографий оказавшимся совершенно случайно под рукой «Кодаком» и две, самые удачные фотографии, вручил энергетику, который долго их рассматривал, но признал, что снимок –блеск и действительно кажется, что он лежит на матрасе из банковских упаковок.
Собрав наличность вновь в портфель и подсунув его под афедрон представителя энергетической компании, я, извинившись, пошел рассчитываться за прекрасный ужин, здраво рассудив, что потом отдавать деньги мне будет не с руки.
Вернувшись в наш кабинет минут через десять я увидел вполне ожидаемую картину — разгоряченный от выпитого, новоявленный богач, зажав в углу мою сожительницу и работодателя, добивался от молча отбивавшейся Людмилы немедленного соития и познания настоящего женского счастья.
Я рванул парня за рукав так резко, что затрещали нитки импортного пиджака. Распаленный альфа –самец широко размахнулся для молодецкого удара, чтобы вбить меня в землю по колено, но получил быстрый удар кулаком в сплетение, и сразу еще один — раскрытой ладонью в поглупевший лоб, после чего упал на диванчик и сомлел.
Бери портфель и папку и пошли — резко скомандовал я пострадавшей девице, и подхватив захрапевшего энергетика, потащил его к выходу. Моя дама злобно что-то зафыркала мне в спину, но все баулы собрала и побежала вслед за нами.
Павел Борисович проснулся только после того, как я вылил ему на лицо воду из пластиковой бутылки. Он долго отфыркивался и оглядывался по сторонам, не понимая где он и что с ним произошло, пока не увидел меня, обнимающего озябшую Люду в паре метров от него.
— Ты что, офуел, козел⁈ — мужчина резко подскочил с прибрежного песка и бросился ко мне, чтобы сделав шаг, остановиться — глядящее тебе в лицо дуло газового пистолета в вечерних сумерках выглядит, как настоящее, особенно если это копия огромного американского «магнума игл» сорок четвертого калибра.
— Ты сученок деньги получил, так еще решил на мою бабу запрыгнуть? — мне в бок прилетел острый кулачок, а в ухо злой шепот «какая я тебе баба!».
— Да я за меньшее козлов валил! — большой палец с щелчком оттянул курок, что в окружающей нас тишине звучало особенно зловеще.
— Э-э. как тебя там… Николай, не стреляй! Прости, я же не знал, что она твоя баба! — слово «баба» сказал стоящий на влажном песке Паша, а кулаком в бок опять прилетела мне.
И что, что ты чего-то не знал? Ты же об этом не думал, когда с нее трусы стаскивал!
— Да я ничего с нее стаскивал, вроде бы… — Паша молитвенно сложил руки перед собой: — Прости меня, черт попутал. Я больше никогда…
— Конечно никогда…Жить хочешь? Хорошо. Но, наказать я тебя накажу! — я подхватил стоящий у моих ног портфель, отошел в сторону, а потом, с поворотом, как метатель молота, зашвырнул его как можно дальше, к середине глубокого карьера, уже много лет назад заполненного водой и служившего сейчас местом летнего отдыха горожан.
Портфель, оставив в моей руке ручку, не выдержавшую такого издевательства, как летающая тарелка, по красивой дуге, пролетел метров тридцать, затем сделал пару «блинчиков» скользя своим кожаном боком по поверхности водной глади, после чего, солидно булькнув, погрузился в глубину, как «Титаник», унося в своем чреве солидные капиталы.
Мы с любимой женщиной поднимались, по узкой, извилистой тропинке в сторону припаркованной машины, а за спиной доносился растерянный мат бывшего хозяина жизни и вершителя судеб.
Глава 16 Встречные заявления.
Сомова Людмила.
Когда Коля, крякнув, отправил портфель с деньгами в свой последний полет, я чуть не бросилась след за ним в бездонный карьера. После этого меня, не давая даже сказать все, что я об этом думаю, поволокли по крутой тропе вверх, так быстро, что мысли о сгинувших деньгам сменились страхом запнуться о камни и разбиться в кровь. Потом меня бесцеремонно затолкнули в машину и куда- то повезли, а я представила, что я буду уже через несколько часов растерянно блеять перед владельцем банка «ВостокСибирьУрал», пытаясь объяснить, почему не могу вернуть деньги, взятые на сутки, и когда, в принципе, смогу их отдать.
— Знаешь, что, друг мой Николай, я конечно понимаю, что в тебе ревность взыграла, но…
— Погоди — бравый капитан припарковал машину к обочине, нырнул рукой под свое сидение и поковырявшись там пару секунд, бросил мне на колени кожаный портфель — брат –близнец того, что сгинул в пучине вод: — Отдаю, чтобы ты спала спокойно.
Я дрожащими руками, ломая ногти стала расстегивать, стала расстегивать металлические застежки, а справившись с ними, даже задохнулась от нахлынувшего счастья: портфель был забит банковскими упаковками денежных купюр:
— Но Коля, как⁈
— Что как? Я же на твоих глазах портфели поменял.
— Знаешь, ты сегодня так манипулировал денежными средствами, что я просто утеряла нить событий и перестала за тобой следить.
— Ну и ладно. Только скажи — я молодец? — Николай весело взглянул на меня и стал разгонять машину.
— Ну конечно молодец.
— Только один момент…
— Какой? — я сразу насторожилась.
— Нам надо будет сегодня ночевать у меня в общаге, а завтра, с утра, к открытию банка, вернуть деньги.
— Насчет вернуть я с тобой полностью согласна, я бы и сейчас вернула, если бы могла…
— А в чем проблема? Сейчас и вернем — капитан щелкнул тумблером световой сигнализации и, не снижая скорости, вписался в ближайший поворот.
— Ты куда едешь?
— К банкиру твоему. Надеюсь у него в коттедже есть сейф, и он не откажет их принять, а то мне без этих денег как-то спокойнее.
— Сейф то у него дома есть. Я видела, только неудобно, поздно уже, люди поди спят…
— Ничего нет неудобного, поверь. Если он настоящий банкир, то он сейчас не спит, волнуется о деньгах, которые он дал мутной девице под честное слово. А если ты сегодня ему долг отдашь — знаешь, какой у него будет после этого замечательный сон.
Через час, когда я, тысячу раз извинившись за поздний визит, прощалась с, действительно повеселевшим, Леонидом Борисовичем — могущественным владельцем банка из первой сотни, он кивнул головой в сторону «УАЗика», размеренно тарахтевшего двигателем недалека от калитки:
— Вы, Людмила Владимировна, все еще со своим ментом…дружите?
— Ну да, Леонид
