Искатель. 1968. Выпуск №5 - Л. Константинов

На шкафуте целая армия рыболовов, вооруженная спиннингами. В случае удачи на ужин будет жареная треска. В каждой каюте неторопливый разговор о службе, о близких, о доме. Второй корабельный врач Валентин Кистанов прокручивает записанный на пленку с глубины разговор с Владимиром Игнатьевичем Солопко. Капитан-лейтенант спускался в подводной камере.

Кружится бобина.

— Что вы ощущаете, входя в воду?

— Смену впечатлений. Из солнечного дня — в безмолвие. Вода сначала голубая, потом зеленая, а вот сейчас черная.

— Владимир Игнатьевич! Вы решили бросить курить? Пообещайте хоть со дна!

— Брошу, доктор, но с первого апреля.

В каюте хохочут. Доктор — ярый враг курильщиков.

Можно часами слушать Владимира Игнатьевича Солопко — живую историю отечественного водолазного дела. Он начал службу еще до войны, в сорок первом, в училище штурманов морской авиации. Но в начале войны его взяли на флот. В боях за Невскую Дубровку был контужен и чудом спасен. В том сорок первом году защитник Ленинграда полтавчанин Володя Солопко получил комсомольский билет. В сорок третьем он впервые спустился под воду. В Ленинграде, на Неве, поднимали корабли, на плаву заделывали пробоины и возвращали суда в строй. И после войны принимал участие в подъеме десятков судов, испытывал новое подводное снаряжение, обучал молодежь. У него десятки учеников — на Северном, Тихоокеанском, Черноморском флотах и, конечно, здесь, на Балтике.

Как все настоящие люди, он скромный человек, и больше всего боится, когда у меня в руках появляются блокнот и карандаш.

— Ну зачем? — говорит он. — Вот вы бы про Жбанова написали — это человек.

Один из его рассказов я записал по памяти вечером у себя в каюте.

…Почти две недели подряд мы поднимали по частям старый корабль. Корпус его был в четырех местах пробит торпедами и годился только на металлолом. Работа монотонная, скучная для глубоководника. Каждый день несколько часов под водой. Закладываем заряд, откалываем «кусочек» в несколько тонн, подводим трос, и кран тащит очередную порцию лома на баржу. Вот и все.

Однажды вошел в дыру, оставленную торпедой. Быстро выполнил задание и возвращаюсь обратно. Снова плыву в пролом и вдруг чувствую — попал. Рваные края борта зацепились за груз на спине. Пытаюсь вернуться назад — тщетно. Сижу как на крючке. А наверху уже беспокоятся: в чем дело? Говорить пока не хочу, зачем беспокоить напрасно. Делаю еще попытку, еще. Может, отцепить груз? Невозможно, Все, думаю, труба. Связываюсь с кораблем.

«Застрял, освободиться не могу. Придется резать борт. Прошу помощи».

Знаете, три часа лежал в этой проклятой мышеловке. Вся жизнь прошла перед глазами раза три туда и обратно.

А выручил руководитель спусков. Говорит! «Подумай, Игнатьич, не может быть, чтобы ты не придумал».

И придумал. Раскачался вперед — назад, рванул. Вырвался, рубашку разорвал, вода попала внутрь, но глубина была небольшая — метров двенадцать, и в шлем не попала.

Я это на всю жизнь запомнил: «Подумай». Ведь растеряться на грунте — самое последнее дело.

Николай Бельчук родился в сорок втором в Белоруссии. Его родная деревня Страдичи находится в двенадцати километрах от легендарного Бреста. Менее чем за год до рождения Николая Бельчука эта земля стала свидетелем подвига. И первый урок героизма спустя много лет он получил у израненных стен Брестской крепости, куда привез их школьный учитель истории. Не знаю, о чем он думал на этом уроке, вглядываясь в мертвые глаза бойниц, израненные стены. Наверное, о людях, которые сложили здесь головы, чтобы он, Коля Бельчук, жил, чтобы он был счастлив, мечтал, выбрал себе любимую профессию и помнил, что счастье это нужно защищать.

После восьмилетки он поступил в строительное училище здесь же, в Бресте. А там при городском клубе ДОСААФ открылись курсы легких водолазов. На реке Муховец, притоке Буга, должно было совершиться его первое подводное крещение. Изучали снаряжение, отрабатывали спуски на суше, в учебном классе. Под воду спуститься, к сожалению, так и не пришлось — учеба закончилась, Бельчук получил диплом строителя и уехал работать в Мозырь.

Итак, первое знакомство с водолазным делом остановилось на теории. Но мечта осталась надолго. Николаю и сейчас еще трудно объяснить, почему его так увлекли тайны морских глубин. Можно понять мальчишек, родившихся в Керчи или Севастополе, в Риге или Владивостоке. А Бельчук и море-то впервые увидел, когда ехал к месту службы. И когда помкомвзвода перечислял морские специальности, Николай остановился на давно уже выбранной — водолаза.

Первый спуск запомнился на всю жизнь. Глубина всего шесть метров. Задраен иллюминатор. Трап ведет до самого грунта. Да и все это происходит в обычном бассейне, где дно выложено кафелем и периодически меняют воду. Но вот трап кончился.

Нужно отпустить руки и сделать несколько шагов. Но почему-то не хочется оторваться от этой надежной металлической лестницы. И когда все-таки первый шаг сделан и вода играет тобой, как рыба легким поплавком, раскачивая, разворачивая во все стороны, человек понимает: шаги для новичка-водолаза так же сложны, как первые шаги ребенка по земле.

Потом были задачи посложнее. На специальном полигоне на глубине 15 метров лежала подводная лодка. Водолаз должен с закрытыми глазами разбираться в аварийно-спасательных устройствах подлодки. Так их тренируют. С завязанными глазами, на ощупь он должен определить назначение каждого вентиля. Всю лодку прощупать руками. Только тогда в настоящей боевой обстановке водолаз сумеет быстро подвести системы жизнеобеспечения лодки и спасательный колокол. Ведь от водолаза в случае настоящей аварии зависит часто жизнь тех, кто находится в лодке.

Орест Мальцев

Обыкновенный парень Ариф Джавадов

Я уже давно на берегу.

Но все помнится ревущая Балтика, два зеленых огонька на мачте, яркие вспышки ракет, светящееся тело колокола, всплывающего из темной пучины, голоса людей, скрип электролебедок и традиционное похлопывание по шлему: «Счастливо тебе там, на дне, товарищ:»

Родом он из Ленкорани. Ленкорань это там, на юго-востоке Азербайджана, где рис, чай и тунга, там, где, казалось бы, люди ласковой природой субтропиков изнежены, а вот поди же…

Каспий в объятиях зимы. Не лед, не снег, а ветер. Неописуемой ярости северный ветер — хазри. Массы холодного воздуха внезапно вторгаются на Апшерон и несут, несут обложные осадки.

Бакинские норды. Тогда отчаянно бушует древний Хазар, проявляет свой нрав.