Адептус Астартес: Омнибус. Том I (ЛП) - авторов Коллектив

Хотя такая долгая жизнь наделяла большим воинским опытом и рвением, рожденным из воспоминания о великом раздоре, в сочетании с длительными периодами сна, она могла привести к отрыву от реальности, воплощающемуся в потере остроты ума и безумии.

Что, похоже, и случилось с библиарием Птолемием, который был готов принимать приказы только от магистра ордена, погибшего почти девятисот лет назад, чей доспех сейчас носил Зарго.

Долгий спуск в зал дредноутов закончился, и кастелян вышел из огромного лифта, настолько мощной конструкции, что на нём могли подниматься сразу два древних воина.

Осматривая огромный ангар, Зарго мог прочувствовать постепенную потерю могучих боевых машин. Из стазисных отсеков, в которых могли размещаться более тридцати дредноутов, только в четырех горел искусственным синий свет, означавший, что они заняты. Ещё один был открыт, как огромный металлический кокон, а его недавний обитатель стоял подобно огромному синему стражу. Кастелян быстро прошел разделяющее их пространство и, оставшись на почтительном расстоянии, преклонил колено и поклонился библиарию «Фуриозо».

— О древний. Я пришел, ища твоей помощи в битве. Только ты и твои почитаемые братья сможете выполнить задание, стоящее перед орденом, — обратился Зарго.

За словами кастеляна последовала неловкая тишина. Он собирался повторить свои слова, на этот раз громче, на случай если долгие годы сна повлияли на слух Птолемия, когда огромный воин ответил.

— Ты, — произнес он, его саркофаг двигался, пока он осматривал Зарго, — ты не кастелян Иеррихон. На тебе его броня, его плащ на твоих плечах, а его меч в твоих ножнах. Но ты — не он. Как это возможно?

— Кастелян Иеррихон погиб девятьсот лет назад, о Древний. Я — пятый брат из ордена, носящий этот титул с того времени.

— Я услышал тебя. Это значит, что я проспал очень долго?

— Ты провёл в стазисе больше тысячи лет, почитаемый библиарий. Сейчас увядает сорок первое тысячелетие, и ты нужен ордену. Встанешь ли ты плечом к плечу с нами?

— Сейчас именно такой день, увядающий? Настал подходящий день для смерти?

— Мы — Ангелы Обагренные. Любой день подходит для смерти. Вчера, сегодня, завтра — это не имеет значения. Значение имеет только то, что мы приносим её, а не получаем.

Дредноут повернулся ещё раз, оглядываясь по сторонам.

— Похоже, с того времени как я видел Империум, смертей было много. В последний раз, когда я очнулся, ангар был наполовину заполнен. Где молодые? Что с ними случилось? — Спросил дредноут.

— Наковальня войны разбила их, о Древний, впрочем, и под их ударами были разбиты враги. Каждый из братьев погиб героем, и каждая из историй записана в анналах ордена.

— Мертвый воин не нужен никому, кроме историков! Поэтому ты теперь обращаешься к нам? Потому, что кроме нас никого не осталось? Сколько в ордене братьев? Они тоже мертвы? Остался только ты, и теперь ты молишь, чтобы мы сражались вместо тебя.

Зарго встал и подошел к библиарию.

— Орден насчитывает примерно половину от общей численности, в настолько яростных войнах мы участвовали. Но слава, которой мы покрыты, будет жить долго. Наш свиток почестей уже может сравниться с достижениями самих Кровавых Ангелов и…

Не дослушав Зарго, дредноут медленно повернулся, и направился к стазисному отсеку.

— Постой, о Древний, — обратился к нему кастелян.

Дредноут не обратил внимания на его слова и продолжил идти.

— Если ты сомневаешься в правдивости моих слов, и в том, что мы нуждаемся в твоей помощи, то используй свои таланты, чтобы узнать правду.

Птолемий сделал ещё пару шагов и остановился. Он стоял, будто обдумывая сказанное, и снова повернулся к Зарго.

— Хорошо, — ответил он.

Зарго сбросил защиту своего разума, и позволил библиарию испить из чаши его воспоминаний.

Сцена девять — внутри дворца. Стромарк-секундусТерра

Броню пятерых десантников покрывали кровь и внутренности. Красное на красном символизировало варварскую бойню, которую они принесли в это место. Армии, с которой они сражались, больше не существовало. На уровнях выше лежали десятки тысяч размозженных и разорванных тел, настолько страшной была резня. Теперь, когда воины приближались к ставке командования, предатели готовились к последнему бою.

— Сложите оружие, пропустите нас к вашим лидерам и можете рассчитывать на снисхождение! Ваша смерть будет быстрой и безболезненной. Если откажетесь — приготовьтесь познать на себе нашу ярость! — прогремел Кассиил.

Солдаты, собравшиеся за баррикадой, колебались, и по их рядам пробежали разногласия. В сражении с пятью настолько могущественными существами любое предложение милосердия было достойно осознанного обсуждения, даже если, всё равно, закончится смертью. Впрочем, до того, как им удалось достичь согласия, решение было принято само собой, когда запаниковавшие предатели открыли по ангелам огонь. Лаз-лучи и цельные патроны без вреда отлетали от красных доспехов, а не обращающий на них внимания Кассиил обратился к своим братьям.

— За Сангвиния и Императора!

Все пятеро, как один, обрушили на вражескую позицию шквал огня и начали медленно продвигаться вперед. Неостановимый шквал снарядов превращал предателей в брызги крови и отрывал конечности, за первые несколько секунд погибли сотни. Ни баррикада, ни что-либо ещё, что предатели могли найти во дворце, не защищало их, разрываясь так же легко, как кости и плоть. Крики умирающих утонули в грохоте оружия, а затем, когда пятеро добрались до вражеских порядков, к смертельному хору присоединился звук разорванных и раздавленных тел.

Последнее сражение продлилось меньше минуты. Прижатым к входу в командный центр предателям было некуда отступать. Каждый взмах руки ангела, каждый удар ногой разрывал плоть, и обещание Кассиила, что стромаркианцы познают его ярость, расцвело кровавым гобеленом на стенах дворца.

Удовлетворенный тем, что он и его братья были последними живущими за пределами командного центра, сержант поднял орудие, которое заменяло его правую руку, и приготовился разбить дверь.

Сцена десять — зал дредноутов на «Ин Эксельсис»

— Сколько жертв. Но сколько же славы, — произнес Птолемий. Отвыкший от впитывания чужих воспоминаний за тысячелетие в стазисе, он пошатнулся. Разум библиария переполнялся шестью сотнями лет истории его ордена, и еще нескольких сотен лет информации из вторых рук. Постоянное стремление сражаться с врагами Империума в любом обличии, в каком бы темном углу вселенной они не скрывались. Видения героев, уже погибших, нередко, в белой броне роты смерти ордена. Когда-то великое братство, ослабленное бесконечной войной.

Перед его глазами стояли и четкие образы. Падение Илемниала, предшественника Зарго, от рук демона. Самопожертвование кастеляна позволило библиариям Ангелов Обагренных отправить чудовище обратно в его адскую обитель. Целая рота боевых братьев была потеряна в сражении с многократно превосходящими силами зеленокожих. Братья сражались с такой доблестью, что это сражение стало известно в анналах ордена как Война сотен тысяч убитых. Потеря ударного крейсера «Отпрыск Ваала» в самом конце десятилетнего крестового похода, призванного избавить галактический юг от осколка улья тиранидов. Была потеряна почти половина ордена, но с тех пор три целых сектора не страдали от нападений чужаков. Ядерный холокост, обрушенный на мир, вращающийся под ними.

— У меня нет другого выбора, кроме как обратиться к Пятерым. Ты видел своими глазами, что наш орден находится на грани и смотрит в глаза смерти, плюя в них при каждой возможности. Осознавая это, я не могу отправить братьев в битву внизу, зная, что после неё они погибнут, — сказал Зарго.

— Я вижу это, Зарго, и вижу, что жизни наших братьев, ушедшие на алтарь войны, не потрачены впустую. Хоть наше число и уменьшилось, сердце ордена бьется с той же силой и доблестью, что и всегда. Я выполню это задание, — ответил Птолемий.

— Я благодарен тебе, о Древний, но что насчет остальных? Разве они не пойдут в бой снова, во имя ордена?

— Мои психические силы защищают мой разум от деградации во время длительного содержания в стазисе, но я не уверен в стабильном состоянии разумов моих братьев. Когда нас призывали сражаться в прошлый раз, их умы уже иссохли. Они с трудом осознавали происходящее вокруг и почти не могли понимать приказов.

Кастелян вздохнул, поняв, что придется поступить так, как ему бы не хотелось.

— Значит, решено. Какими бы мощными не были твои способности, о Древний, отправлять тебя на поверхность в одиночку не будет иметь никакого результата, кроме потери реликвии легиона. Я не прикажу роте смерти сражаться впустую, и, по этой же причине, не могу отправить тебя на эту битву, — сказал Зарго и повернулся, чтобы уйти. Птолемию надо было побыть с орденом, до очередного погружения в стазис.