Нациестроительство в современной России - С. Кара-Мурза

Из этого следует, что сложившийся образ истинности и служит главной матрицей, на которой происходит «сборка» этноса, народа. Философы пишут о социогенной роли мировоззренческого ядра и всей коллективной деятельности по его строительству, сохранению, передаче последующим поколениям и соблюдению норм общественной жизни, отвечающих сформулированным в этом «образе истинности» заветам. В выполнение этой социогенной роли входит, конечно, не только создание и сохранение этнических связей, а и всех других связей, соединяющих людей в общество. Но в большинстве случаев речь прежде всего идет об этничности как системе наиболее сильных и наименее осознанных (почти «естественных») связей.

Из этого становится очевидным, что и разрушение или повреждение (сознательное или непредвиденное) мировоззренческого ядра народа приводит к его «рассыпанию».

Религия

Особой, ключевой частью центральной мировоззренческой матрицы, на которой собирается народ, является религия (шире — религиозное мировоззрение). Если на ранних стадиях этногенеза (возникновение племени) мировоззрение складывалось в основном в рамках мифологического сознания, то собирание больших этнических общностей со сложной социальной структурой и государственностью (народов и наций) происходило уже под воздействием религий.

Религия в социальном плане создает не только средства господства («вертикальные» связи), но и объединяет людей в «горизонтальные» общности (этносы). Уваров пишет: «Одновременно с “вертикальной” связанностью религия осуществляет и связанность “горизонтальную”, социальную, являясь ведущим фактором внутрисоциумного интегрирования. Эта функция веры не ставилась под сомнение даже на пороге Нового времени. Например, в своей работе “Опыты, или Наставления нравственные и политические” Ф. Бэкон называл ее “главной связующей силой общества”».122

Именно в социологии религии возникло важнейшее понятие коллективных представлений. Религиозные представления не выводятся из личного опыта, они вырабатываются только в совместных размышлениях и становятся первой в истории человека формой общественного сознания. Религиозное мышление социоцентрично. Именно поэтому религиозные представления и играют ключевую роль в этногенезе. Как пишут об этих представлениях этнологи, даже самая примитивная религия является символическим выражением социальной реальности — посредством нее люди осмысливают свое общество как нечто большее, чем они сами.

Более того, будучи коллективным делом общности, возникшие в общем сознании религиозные представления и символы становятся главным средством этнической идентификации при контактах с другими общностями. Религия становится одной из первых мощных сил, соединяющих людей в этнос. Яркий пример этому — Япония. Древние религиозные верования были превращены в государственную религию — синтоизм, — которая была внедрена политическими средствами и служила могучим инструментом консолидации общества. В частности, огромное значение имело строительство святилища Усукуни в честь павших за императора воинов — его лично посещал император, поклоняясь обожествленным душам героев. Со времен реставрации Мэйдзи каждый погибший воин вносился в список духов, и только священнослужители Усукуни имели право справлять по нему поминальную службу. Культ обожествленных воинов, которым поклоняется сам император, служил очень сильным средством сплачивания японцев.123

Религия порождает специфические для каждого этноса культурные нормы и запреты — табу. Одновременно в рамках религиозных представлений вырабатываются и понятия о нарушении запретов (концепция греховности). Все это и связывает людей в этническую общность. Ведь именно присущие каждой такой общности моральные (шире — культурные) ценности и придают им определенность, выражают ее идентичность, неповторимый стиль.

Получив возможность «коллективно мыслить» с помощью языка, ритмов, искусства и ритуалов, человек совершил огромное открытие в познании мира, равноценное открытию в науке, — он разделил видимый реальный мир и невидимый «потусторонний». Оба они составляли неделимый Космос, оба были необходимы для понимания целого, для превращения хаоса в упорядоченную систему символов, делающих мир домом человека. Причем эта функция религиозного сознания не теряет своего значения от самого зарождения человека до наших дней — об этом говорит М. Вебер в своем труде «Протестантская этика и дух капитализма».

Религиозные ритуалы, будучи продуктом коллективной творческой работы сообщества, в то же время создают это сообщество, придают ему неповторимые этнические черты. Болезненным подтверждением этого тезиса служит наблюдающееся в крупных западных городах, в среде атомизированного «среднего класса» возникновение субкультур, которые в поисках способа преодолеть отчуждение и сплотиться как сообщество осваивают мистические культы и этнические религиозные ритуалы восточных, африканских и других культур. Возникают секты и коммуны, которые проводят бдения и коллективные медитации (часто с применением наркотиков) — и эти группы («коммунитас», по выражению В. Тернера) приобретают черты этнических обществ, со своими этническими маркерами и границами, стереотипами поведения и групповой солидарностью, спонтанностью переживаний и ощущением слитности друг с другом.124 Это — реакция на технократическое безрелигиозное бытие, не удовлетворяющее неосознанные духовные запросы человека.

Религия может играть роль национального примирителя, призывающего народ к забвению национальных обид для того, чтобы продолжать жить в едином государстве, как это произошло, например, в Испании, когда после смерти Франко при активном содействии католической церкви было наложено негласное табу на обсуждение трагических событий гражданской войны.125

Уже более ста лет религия рассматривается наукой в качестве уникального исторического явления, возникшего как разрыв непрерывности — подобно науке. Религия вовсе не «выросла» из предрелигиозных воззрений, как и наука не выросла из натурфилософии Возрождения. И функцией религии является вовсе не утверждение невежественных представлений, а рационализация человеческого отношения к божественному.

При этом «рационализация отношения к божественному» мобилизует и присущие каждому этническому сознанию видение истории и художественное сознание. Возникает духовная структура, занимающая исключительно важное место в центральной мировоззренческой матрице народа.

Религия во все времена, вплоть до настоящего времени, оказывала огромное прямое и косвенное влияние на искусство. Если рассматривать искусство как особую форму представления и осмысления мира и человека в художественных образах, то становится очевидным, какую оно играет роль в собирании и соединении людей в народы и нации. Песни и былины, иконы и картины, архитектура и театр — все это сплачивает людей одного народа общим эстетическим чувством, общим невыражаемым переживанием красоты.

Религия была созидателем и человечества как системы народов. Укрупнение народов происходило прежде всего под влиянием мировых религий. Так и возникла грандиозная устойчивая структура человечества, включающая в себя ядро больших народов и «облако» малых народов. В начале 1980-х гг. около половины численности человечества составляли всего 11 народов. На огромное число небольших народов (численностью до 100 тыс. человек) приходится менее 1% населения Земли. На Земле около 1,5 тыс. языков (из них 730 — в Африке), но 50% человечества говорят всего на семи языках (75% — на 22 языках).

Нынешняя «массовая ретрайбализация», т. е. обратный процесс расщепления народов на расходящиеся этнические общности с возрождением признаков племенного сознания, вызван ослаблением всей системы связей, сплачивающих людей в народы, и не в последнюю очередь с ослаблением интегрирующей силы мировых религий, которых вытесняют племенные, сугубо этнические религии.

Новое время, порожденное чередой религиозных, научных и социальных революций, означало глубокое изменение в основаниях «сборки» народов Запада. Как писал немецкий богослов Р. Гвардини, одним из главных изменений было угасание религиозной восприимчивости. Он поясняет: «Под нею мы разумеем не веру в христианское Откровение или решимость вести сообразную ему жизнь, а непосредственный контакт с религиозным содержанием вещей, когда человека подхватывает тайное мировое течение, — способность, существовавшая во все времена и у всех народов. Но это означает, что человек нового времени не просто утрачивает веру в христианское Откровение; у него начинает атрофироваться естественный религиозный орган, и мир предстает ему как профанная действительность».126