Тайна пропавшей экспедиции: затерянные во льдах - Александр Конрад

совсем недалеко, миль 5–6. Но сейчас же мне покажется очень уж неестественной его гладкая ледяная поверхность; мне представляется, что он гораздо выше, что из-за горизонта мне видна только самая выпуклость его, кажущаяся такой идеально ровной только благодаря большому расстоянию, и тогда я готов дать до этого «лунного острова» все 25–30 миль. Но, во всяком случае, мы сейчас ближе к земле, чем были когда-либо почти за два года. Слава тебе, господи! Но вопрос, как мы будем добираться до этой земли. Как бы это трудно ни было, а добираться все же надо.

Сегодня я взял хорошую полуденную высоту солнца и получил широту, как и вчера, 80°52'. Ветер сегодня S. Должно быть, благодаря ему наше движение на юг приостановилось. Сейчас четвертый час дня. Мы пообедали и укладываемся, так как немедленно пойдем к земле. Я взял еще высоту солнца и, положив Сомнерову линию, получил незначительную, около 2 миль, подвижку на О против вчерашней точки. Несмотря на S ветер, мы приближаемся к острову, что видно и по вытравленному линю. Здесь есть приливное и отливное течения. Глетчер сейчас виден яснее, чем вчера: ослепительно бела и ровна его поверхность.

(10 часов вечера.) Шли мы сегодня до 9 часов и прошли версты 3–4. На общем совете решено не ставить палатки, пока не доберемся до острова. Это мы хотим делать для того, чтобы меньше терять времени на сборы и чтобы меньше спать. Не знаю только, выдержим ли мы свой характер и выполним ли свое доброе намерение. Полыньи так быстро разводятся, что через некоторые успевали перетащить только один или два каяка, а третий уже приходилось спускать в воду вместе с нартами и грузом наверху и на лямках перетаскивать на другую сторону. Много «выстает» тюленей даже в маленьких разводьях, много летает нырков, и все летят или к острову, или от него. Перешли совершенно свежий медвежий след и несколько более старых. Все это очень подбадривает нас и придает совершенно новый характер нашему путешествию. Теперь ведь мы идем к земле, и земле уже видимой. Вчера удалось убить тюленя и трех нырков, которых сегодня ели. Попробовали сделать силок для ловли изводящих нас белых чаек, но из этих истеричек ни одна не соблаговолила засунуть свою лапу в петлю. Сейчас мы ночуем почти под открытым небом, только положив на лед лыжи и сделав навес из парусов.

Вторник, 10 июня

Вечер. Сидим в палатке, хотя до острова не только не дошли, но, по всей вероятности, даже стали дальше от него, чем были вчера. Благими намерениями ад вымощен… Погода туманная, временами идет мокрый снег, иногда переходящий в мелкий дождь. Ветер с утра S. Снялись в 8 часов утра и до 3 часов дня прошли не более 2–3 верст. Снег мокрый, липкий. «Не дорога, а клей», – говорят мои спутники. Про переправы и вспоминать неприятно: ни пешком, ни вплавь. Перемокли, измучились, решили ставить палатку, обедать. Убили тюленя, от которого собрали две миски крови, из этой крови и нырков сделали очень хорошую похлебку. Когда мы варим чай или похлебку, то обыкновенно шутить не любим. Варить так варить, говорим мы, и закатываем чаю и похлебки по полнешенькому ведру, вплоть до краев. А ведро у нас большое, в форме усеченного конуса. Остатков от этих порций обыкновенно не бывает. Сегодня утром мы съели ведро похлебки, выпили чаю, а сейчас на ужин мы съели больше чем по фунту мяса и дожидаемся с нетерпением, когда вскипит наше ведро чаю. Мы бы, пожалуй, не прочь и сейчас сварить и съесть ведро похлебки, но стесняемся: надо «экономить»… Кроме перечисленных порций пищи каждый из нас ежедневно получает по фунту сухарей. Аппетиты у нас не волчьи, а много больше, это что-то ненормальное, болезненное.

В мрачные минуты нам приходит в голову примета, что такая необыкновенная жадность, как у нас теперь, обыкновенно бывает перед сильной голодовкой. Упаси нас, господь, от этого!

Но несмотря на то, что пищей мы теперь не обижены, как это видно из указанных порций, вчера была обнаружена пропажа 7 фунтов сухарей. Заметить такую пропажу у нас нетрудно, так как все сухари зашиты в одинаковые 20-фунтовые мешки. Такого мешка нам хватает на два дня. Подобные пропажи, но в меньшем размере, я замечал и раньше, и надо ли говорить, как они меня огорчают, даже раздражают. Объявил, что за пропажу будут отвечать все, так как я буду принужден уменьшить порции.

Но если я кого-нибудь поймаю на месте преступления, то собственноручно застрелю негодяя, решившегося воровать у своих товарищей, находящихся и без того в тяжелом положении. Как ни горько, но должен сознаться, что есть у меня в партии три или четыре человека, с которыми мне ничего не хотелось бы иметь общего. Не стоит говорить про это: теперь бы только скорее добраться до берега.

С каким страстным нетерпением мне хочется попасть на этот остров. На нем окончится наш двухгодовой дрейф со льдом, вместе с тем наша постоянная зависимость от ветров, течений и полыней. Мы уже будем сами располагать своим движением вперед. Возможно, что там мы найдем свободную полосу воды у берега, по которой быстро поплывем, куда нам надо. Там мы увидим массу птиц, моржей, и, может быть, медведей. На острове мы собираемся устроить себе хорошую «баню». Шутка ли сказать, мы за два месяца своего пребывания на льду ни разу не мылись и, конечно, имеем ужасный вид. Сначала я как-то не обращал внимания на это, но один раз, беря высоту солнца, я в большом зеркале секстана случайно увидел свою физиономию и прямо испугался. Какая-то черная, блестящая, как шагрень, пленка лупилась на моей физиономии и отставала целыми пластами. Я думал, что это только копоть, но потом убедился, что грязь лупится вместе с тонкой пленкой кожи. Таковы были все мы. Когда же мы стали сдирать эту пленку, отстававшую только местами, то стали похожи на татуированных. Про ту единственную пару белья, которая была на нас, про брюки, теплые вязаные рубашки, пиджаки и говорить нечего. Они только вполне соответствовали тому телу, которое покрывали. Вся наша одежда сплошь кишела «бекасами», т. е. насекомыми, и я думаю, что вязаная рубашка по ровному месту могла бы далеко уползти самостоятельно.

В палатке частенько можно наблюдать картину, как все сидят в кружке и, изредка перекидываясь отрывистыми фразами, с самым глубокомысленным видом заняты «охотой за бекасами». Страшно сосредоточенный вид… Охота эта преимущественно происходит по вечерам и потому называется «вечерними занятиями». Не мылись мы по разным причинам: во-первых, не было мыла, во-вторых, не было воды, часто даже для питья, не говоря уже