Босиком по снегу - Мария Брикер

– Кошмар! – округлила глаза Катерина.

– Это да, бардак, – тяжело вздохнул Анин. – Но самое ужасное в этой истории – это то, что свидетельство о смерти было выписано на фамилию Качалина, но погибла-то другая! Выходит, что либо Александра Демидова, либо Лариса Головина, либо Алина Репина на самом деле и есть Юлия Качалина.

– Боже мой, Сереженька, жуть какая! Значит, одна из этих девочек, которая ныне здравствует, давно умерла!

– Ой, Катя, ну не выворачивай ты все, в самом деле, – скривился Анин. – Хотя ты в чем-то права. Какую-то из этих девочек уже похоронили много лет назад, и если это Лариса Головина, ее похоронили уже два раза. Но не об этом сейчас речь. Слушай дальше! Проходит много лет, и кто-то из близких Юлии Качалиной каким-то образом узнает, что девочка на самом деле жива! Вот тут-то и начинается самое интересное. Как выяснить, кто из трех девочек – Юлия Качалина, ведь всех девочек перепутали, а с возрастом дети, как ты знаешь, меняются? Но, возможно, есть какая-то отличительная черта, о которой мы не знаем, но по которой можно выяснить, кто из девушек – Юлия Качалина.

В интернате, где воспитывалась Лариса Головина, мне сообщили, что незадолго до ее смерти девушкой интересовались два человека. Мужчина и женщина. У них одно поручение: найти девушек, но цель – разная. У одного – осчастливить, у другого – убить! Думаю, тут замешаны большие бабки – наследство, одним словом. Одна из девочек наследница, но кто – неясно. Поэтому убийца пытается избавиться от всех троих, чтоб уж наверняка. Хотя все это странно… Много неясных вопросов накопилось. Во-первых, каким образом родственники узнали, что девочка выжила? Это очень серьезный вопрос, и меня он весьма беспокоит. Возможно, кто-то знал, что Юля Качалина жива, и сообщил об этом – другого объяснения я не нахожу. Но кто это может быть? Почему, если знал, сообщил только сейчас? А я уверен – то, что Юля Качалина не умерла, люди, которые ее разыскивают, выяснили недавно. Уж больно торопится убийца – отсюда и промахи. И последнее: откуда вообще взялись эти мистические родственники? Тамара Яковлевна Качалина, мать девочки, скончалась на зоне, больше родни у Юли Качалиной не было, я тщательно проверял. Единственное, что в номере у Крюгера мы нашли дневник. Написан он некоей безымянной женщиной, которая сидела с Тамарой Качалиной на зоне. Каким образом к Крюгеру попала эта тетрадь – я понятия не имею, не исключаю, что он еще и шантажом промышляет, но, возможно, именно эта женщина разыскивает девочку. Хотел я с директрисой детского дома на эту тему пообщаться, выяснить, не обращался ли кто-нибудь за удочерением много лет назад, и вот тебе раз – получил сковородкой по балде…

– Сереженька, а вдруг эту девочку мать ищет? Вдруг она не умерла? – высказала свою версию Катерина, игнорируя информацию о дневнике.

– Исключено, – возмутился Анин. – Я же тебе уже объяснил, что она на зоне умерла, а там очень с этим строго.

– С чем строго? – рассмеялась Катерина Леонидовна.

– Ну с этим, с отчетностью, – объяснил муж и надолго задумался.

– В детском доме тоже все строго, дети все-таки, – добавила Катерина, мечтательно закатила глаза к потолку и загадочно улыбнулась. – Да… вот было бы замечательно, если бы она осталась жива и нашла свою девочку!

– Ты, мать, я гляжу, сериалов мексиканских насмотрелась, – нахмурился Анин. – Мозгой-то своей пошевели и подумай, что мелешь. Осужденная за вооруженный грабеж, которую записали в покойники, вдруг мистическим образом материализуется, чтобы вновь обрести свою дочь, которую похоронила много лет назад? Короче, Санта-Барбара отдыхает!

– А по-моему, это очень романтично! – возразила Катерина.

– Что романтично? То, что много лет назад из колонии сбежала зэчка, а об этом так никто и не узнал? – разозлился Анин.

– Опять ты все опошляешь, – недовольно пробурчала супруга. – Ну ладно. Ты лучше вот что мне скажи: как ты собираешься этих двух несчастных девочек от убийцы защищать, если ты даже не знаешь, где они?

– Это да! – тяжело вздохнул Анин. – Представляешь, бабка Клава местонахождение Алины Репиной напрочь забыла. Адрес у нее на бумажке записан был, так она эту бумажку Александре Демидовой отдала, и все – тю-тю! Склерозная бабулька-то оказалась. Она в таком возрасте, что у нее уже обратный отсчет времени пошел. За три часа мне все свое детство, юность и молодость в деталях описала – я думал, скончаюсь, а последние события у нее в голове все перепутались. Говорит только, что отдыхать они поехали. Ну, ты же понимаешь, сколько времени может уйти на проработку всех домов отдыха и турбаз? Их же сейчас как грязи! Тем более, что мы даже приблизительно не знаем, в каком районе это место. Все равно, что искать иголку в стоге сена. Я на всякий случай Олейникова посадил на телефон – он ближайшие от их поселка туристические агентства обзвонил – все глухо. Надеюсь, что мать Алины здравомыслящая женщина и после рассказа Александры Демидовой обратится в милицию. В любом случае рано или поздно они вернутся домой. Пока нам остается только ждать и искать Крюгера, мать его…

– У него в Москве мать? – рассеяно переспросила Катерина Леонидовна.

– Откуда ты знаешь? – заинтересованно переспросил следователь.

– Что знаю? – удивленно приподняла брови Катерина Леонидовна.

– Про мать? Ты сказала, что у Крюгера в Москве мать. Откуда у тебя такая информация?

– Я так сказала? Это ты так сказал! – возмутилась супруга.

– Я ничего не говорил ни про какую мать, – пошел в наступление супруг.

– Нет, ты только подумай! – вскочив с табуретки, заорала Катерина. – Откуда я, по-твоему, знаю, что у Крюгера в Москве мать? Я даже самого Крюгера в глаза не видела ни разу!

– Если не знаешь, тогда и не говори. Что ты меня в заблуждение вводишь?! – заорал Сергей Петрович, тоже вскочив со стула и опрокинув табуретку.

– Идиот! – что есть силы завопила Катерина Леонидовна, зажмурив глаза.

– Курица общипанная! – не остался в долгу Анин, злорадно улыбнулся, но через мгновенье улыбку с его лица ветром сдуло, потому что глаза Катерины Леонидовны налились кровью и она, сделав стремительный выпад к плите, схватила сковородку…

– Катюша, ты это, не дури, – отступая к двери, испуганно залепетал Анин, – ты это брось… брось ты это… – И Катерина Леонидовна, издавав пронзительный боевой клич, исполнила волю супруга – сковородка, свистя, пролетела рядом с ухом Анина, стукнулась о стену и с грохотом упала на пол.

Воцарилось молчание. Катерина Леонидовна затихла и, растерянно хлопая глазами, смотрела попеременно то на мужа, то на сковородку, валяющуюся на полу. Первым отмер Анин.

– Ах, вот ты, значит, как! Так, да? Ну ладно, – мстительно сказал он, подтянул сатиновые трусы и гордой походкой продефилировал в комнату. Катерина Леонидовна, испытывая муки раскаяния, бросилась следом и замерла на пороге.

– Сереженька, что ты делаешь? – робко спросила она, с ужасом наблюдая за тем, как Анин складывает свои вещи в сумку.

– Ухожу. Раз и навсегда, – сообщил муж, искоса с удовлетворением поглядывая на испуганную супругу.

– Куда, Сереженька, ведь ночь на дворе, – обеспокоенно залепетала Катерина Леонидовна.

– Я так решил! – рявкнул Сергей Петрович, но скорость сбора вещей сбавил, прикидывая в уме, когда ему начать прощать супругу и прекратить строить из себя смертельно обиженного, потому что на дворе действительно ночь, в кармане у него гуляет ветер, а идти среди ночи пешком в прокуратуру – долго и неразумно. «В подобном деле главное – не переиграть», – рассуждал Анин, медленно запихивая в сумку тапочки.

– Ну и уматывай, – равнодушно сообщила супруга, вылетела из спальни в гостиную, набрала номер матери и, бурно рыдая, стала ябедничать, описывая в подробностях, как ее смертельно оскорбили и какой Анин гнусный тип.

– Переиграл, – сокрушенно вздохнул Сергей Петрович, надел пальто и ботинки, повесил сумку на плечо и вышел из квартиры в заснеженную ночь.

На улице было неуютно и холодно. Задумчиво переминаясь с ноги на ногу у подъезда, Анин поднял воротник дубленки, поежился, закурил и посмотрел на прямоугольник неба, очерченный крышами домов, пытаясь отыскать там хоть одну звезду. Звезд не было видно, лишь туманный диск луны, окутанный городским смогом и рваными пегими облаками, окрашивал небо в темно-зеленый цвет и скупо серебрил снежные одеянья деревьев. Стало совсем грустно. Он докурил сигарету до фильтра, раздавил окурок ногой и… услышал душераздирающий женский крик. Поправив ремень сумки, следователь помчался на звук, скользя ботинками по льду, как конькобежец. По мере его приближения к предполагаемому месту преступления крик утих, женщина захрипела, затихла на секунду, и улица наполнилась грубой бранью с явными угрозами для жизни.

– Милиция, ни с места, стрелять буду! – заорал майор, стремительно приближаясь к мусорным бакам соседнего двора, за которыми совершалось что-то страшное. Разогнавшись слишком сильно, Анин на всех порах просквозил мимо помойки, пробежал несколько метров, затормозил и, готовый в любую минуту дать отпор коварному преступнику и спасти несчастную, развернулся и растерянно заморгал глазами. На снегу сидела крепкая полная женщина лет пятидесяти в дорогой норковой шубе и грубо, хрипло матюгалась на всю округу мужским голосом.