Подступы к «Неприступному» - Николай Томан

— Разбудите господина Дерюгина, и пусть он объявляет подъём, — распоряжается Азаров.

Спустя две-три минуты слышатся гулкие удары металлическим стержнем по подвешенному рельсу, и почти тотчас же из дверей барака выскакивают немногочисленные курсанты школы диверсантов. Они еще не знают не кодового названия и придумали свое — «шкоди», а для удобства произношения просто «шкоды» или «шкодники».

Выстроив их перед бараком, Дерюгин-Нефедов строевым шагом идет к Азарову с докладом.

— Господин начальник школы, курсанты выстроены для утренней поверки. Докладывает… — Нефедов делает паузу, не зная, как себя именовать.

— Старшина школы, — подсказывает ему Азаров.

— Докладывает старшина школы Дерюгин.

— Сегодня можете начать прямо с поверки, — разрешает Азаров. — А с завтрашнего дня все строго по воинскому уставу, господин старшина.

— Слушаюсь, господин начальник! С завтрашнего дня все строго по уставу.

— После завтрака, — продолжает Азаров, — займитесь с первой группой изучением взрывчатых веществ и средств взрывания. Практические занятия по минированию буду проводить я сам. Но это уже после того, как они усвоят теоретические основы подрывного дела.

В десять утра прибывает майор Вейцзеккер в сопровождении Дыбина.

— Ну, как дела, господин Стецюк? — весело спрашивает он Азарова. — Похоже, что занятия в вашей школе идут полным ходом?

— Так точно, господин майор.

— Могу вам сообщить приятную новость. По моему ходатайству вам присвоено звание обер-лейтенанта немецкой армии.

— Благодарю вас, господин майор! Рад стараться!

— Примите в связи с этим самое сердечное мое поздравление, господин обер-лейтенант, — протягивая потную руку Азарову, льстиво говорит Дыбин. А в глазах его почти нескрываемая зависть: видно, немецкое начальство не балует его чинами.

— А как обстоит дело с обеспечением нашей школы взрывчаткой и средствами взрывания, господин майор? — спрашивает Азаров Вейцзеккера.

— Разве она еще не доставлена?

— Кое-что получено. Подрывные шашки и стандартные заряды. Несколько деревянных пеналов с капсюлями-детонаторами и электродетонаторами. А нам сейчас особенно нужны взрыватели. Не доставлена и подрывная машинка. Вернее, доставлена громоздкая, пятнадцатикилограммовая итальянская, а нам нужна портативная немецкая весом в четыре и семь десятых килограмма. Надо непременно ее раздобыть.

— А еще что?

— Кумулятивный заряд с магнитами.

— Он разве тоже потребуется для диверсий?

— А чем же мы будем выводить из строя паровозы в депо? Мины там не всегда подложишь. А конический кумулятивный заряд, предназначенный для прожигания танковой брони, годится и для пробивания паровозных котлов. Он имеет магнитные присоски и специальный запал с замедлителем. И еще раз осмелюсь напомнить вам — очень нужен паровоз…

— Чтобы вы взорвали его этим кумулятивным зарядом с учебной целью? — смеется Вейцзеккер. — А знаете ли вы, как у нас обстоят дела с паровозами?

— Знаю и потому не собираюсь взрывать их с учебной целью. Но они нам совершенно необходимы для отработки подрывания локомотивов.

— А мотовоз разве вас не устроит?

— Только на первое время. Он ведь в три раза легче паровоза и не сможет своей тяжестью прогнуть рельсы настолько, чтобы замкнуть электрическую цепь поездной мины. Да и не в этом только дело. Курсанты должны психологически, так сказать, привыкнуть к виду паровоза, идущего как бы на них… Особенно в тех случаях, когда будет необходимо производить взрыв управляемой миной.

— Все ясно, господин обер-лейтенант, — говорит майор Вейцзеккер. — По опыту диверсий местных партизан я и сам знаю, как важно вывести из строя именно паровоз. Приму все меры, чтобы раздобыть его. А какой бы вы хотели? Я имею в виду серию.

— Поездной не дадут, конечно. А из маневровых хорошо бы «Щуку». В крайнем случае «Овечку».

— «Щука» — это серии «Щ»? — уточняет Вейцзеккер, считающий себя большим специалистом по советскому железнодорожному транспорту. — А «Овечка» — это, конечно, «Ов»?

— Так точно. Вы неплохо разбираетесь в русском железнодорожном транспорте, господин майор, — льстит Вейцзеккеру Азаров. — Знаете «клички» русских паровозов даже столь древних конструкций.

— Еще бы! — самодовольно усмехается Вейцзеккер. — Я ведь не один год пробыл в России резидентом германской разведки, собиравшей сведения о советском железнодорожном транспорте.

Большие надежды…

— Значит, это твердо, товарищ подполковник? — спрашивает Бурсова его помощник капитан Трошин. — «Ч» назначено на двадцать пятое в пять утра?

— Да, штаб фронта утвердил наступление нашей армии в этот день и час. Вот когда лейтенант Азаров смог бы значительно облегчить нашу задачу…

— Немцы повысили его в чине, товарищ подполковник, — смеется Трошин. — Он теперь у них обер-лейтенант. Разведотделу армии сегодня сообщили об этом партизаны.

— С его способностями он у них и до генерала скоро дослужится, — говорит подполковник Бурсов. — И раз они ему такой чин присвоили, значит, дела его идут неплохо и есть надежда, что он справится со своей задачей. И не потому, что ему везет. Я вообще не признаю сплошного везения, понимая под везением благоприятное стечение обстоятельств или то, что мы обычно называем счастливым случаем. Но так повезти может раз, два раза, в крайнем случае три. А ведь ему везет почти все время. Значит, не в слепом случае тут дело. Это Суворов, кажется, сказал: «Везение, везение, помилуй бог, надобно же и умение!»

Подполковник Бурсов широко шагает по штабной избе, попыхивая сигаретой. В связи с ранением начальника штаба инженерных войск армии он временно исполняет его обязанности. Бурсов строг и требователен, но капитану Трошину легко с ним. Они понимают друг друга с полуслова.

— На меня Азаров тоже произвел впечатление личности незаурядной, — замечает капитан. — И я думаю, что он…

— Можете не сомневаться! Он обязательно придумает какой-нибудь трюк! И не путём долгих размышлений, а внезапно осененный удачной мыслью. Опасность, необходимость немедленно действовать, принять быстрое решение будто озаряют его. Тут ему уже не до размышлений, на это просто не хватило бы времени. Здесь что-то интуитивное… В общем, верю я в этого человека. Разведчики уже поставили его в известность о дне нашего наступления?

— Так точно, товарищ подполковник.

— А каковы сведения из нашего гидрометеорологического отдела?

— Обещают на эти дни ливневые дожди. Так что, если даже у немцев наготове тяжелые понтонные парки…

— Если Азаров взорвет железнодорожный мост, им не помогут уже никакие понтоны. По данным разведки, у немцев все станции забиты составами с награбленным у нас добром. Предполагается также отправка в Германию нескольких эшелонов с гражданским населением. Значительную часть немецкого военного имущества и техники тоже ведь можно вывезти только по железной дороге. Вот каковы будут результаты взрыва железнодорожного моста через Бурную, товарищ Трошин!

— А они не успеют его восстановить, пока мы…

— Не успеют. Даже если в первый день нам удастся преодолеть всего десять километров, этот мост уже будет под огнем нашей артиллерии.

В разведотделе армии тоже возлагали большие надежды на взрыв моста через Бурную.

— Инженеры, значит, почти не сомневаются, что это удастся их лейтенанту? — спросил начальник разведотдела своего помощника.

— Верят в него, как…

Помощник не нашел подходящего слова для завершения своей мысли, но начальник и так понял его.

— Вот именно! — воскликнул он. — Это-то мне и не нравится. Мало ли что может с ним случиться? Или какие-нибудь непредвиденные обстоятельства… И потом, не случайно ведь этот мост называют неприступным. И наши разведчики пытались его взорвать, и партизаны, а он все стоит. Конечно, если бы этому Азарову… Так, кажется, его фамилия?

— Так точно, товарищ полковник.

— Если бы Азарову действительно это удалось, большое бы дело он сделал. Читали копию приказа германского окружного комиссара, присланную нам партизанами? В нем сказано: «Все жители, как мужчины, так и женщины, рождения девятисотого — девятьсот двадцать седьмого годов должны явиться двадцать пятого октября к десяти часам утра в свои уездные управы для освидетельствования и отправки на работу в Германию. Взять с собой одежду, обувь и маршевое питание на три-четыре дня. Кто не явится, будет заподозрен в бандитизме, и с ним поступят соответствующим образом».

— Мало того, товарищ полковник. Председатели районных управ, так называемые «районные шефы», дали указания старостам сельских управ об отправке в концентрационные лагеря родителей, дети которых уклоняются от мобилизации в Германию. Остается также в силе операция «Сено», цель которой — вывоз с оккупированных территорий Советского Союза подростков десяти — четырнадцати лет для онемечивания.