Бесцветный Цкуру Тадзаки и годы его странствий - Харуки Мураками
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Странная, однако, история, – сказал Цкуру. – Если хозяин с детства берег свои шестые пальцы, зачем бы ему вдруг понадобилось их отрезать?
– Да, сплошные загадки, – согласился начальник станции. – После этого я специально проверил о шестых пальцах все, что мог. Синдром этот называется «полидактилия», и среди его носителей особенно много людей в чем-нибудь выдающихся. Не знаю, правда ли, но говорят, что у Хидэёси Тойотоми[32] было по два больших пальца на каждой руке. История знает и много других примеров – знаменитых пианистов, художников и даже бейсболистов. В художественной литературе шестипалым был доктор Лектер из «Молчания ягнят». Полидактилия – явление довольно распространенное, обычная наследственная черта. И хотя у каждой расы статистика немного отличается, в среднем на свете из каждых пятидесяти младенцев рождается один шестипалый. Просто, как я уже говорил, большинству таких детей удаляют лишние пальцы по родительской воле еще до того, как им исполнится год. Ведь именно с года все наши пальцы начинают функционировать в полную силу. Вот почему мы так редко встречаем шестые пальцы в обычной жизни. Я и сам никогда не слыхал о шестых пальцах, пока кто-то не забыл их на моей станции.
– И все-таки странно, – заметил Цкуру. – Если это обычная наследственная черта, почему так мало народу готово остаться шестипалыми?
Начальник покрутил головой.
– Кто их знает… Сложный вопрос.
И тут Сакамото, молча обедавший с ними, внезапно заговорил – с таким напряжением, словно откатывал тяжеленный валун от входа в пещеру:
– Извините, что вмешиваюсь в беседу старших, но… разрешите и мне пару слов?
– Да, конечно, – ответил удивленный Цкуру. Кто-кто, а этот парнишка явно не был любителем высказываться публично. – Говори, что хочешь.
– Громкий термин «наследственность» очень многие понимают превратно, – произнес юноша. – Если какое-то отклонение переходит по наследству, это еще не значит, что оно будет передаваться до бесконечности. Подобное генетическое отклонение прерывается, достигнув критического уровня, и не становится нормой. В конце концов, побеждают сильнейшие. Обычный естественный отбор. Конечно, я могу ошибаться, но полагаю, что шесть пальцев для человека все-таки слишком много. Для эффективного выполнения любой работы пять пальцев – не просто достаточно, но и оптимально. Вот почему шестипалых на свете – ничтожное меньшинство. Проще говоря, естественный отбор побеждает генетическую доминантность.
Выпалив все это на одном дыхании, Сакамото вновь замолчал.
– А и в самом деле, – согласился Цкуру. – Не зря же весь мир постепенно перешел от двенадцатеричной системы исчисления к десятеричной…
– Ну да, просто одна система управляется шестью пальцами, а второй достаточно пяти, – уточнил Сакамото.
– И откуда ты все это знаешь? – спросил его Цкуру.
– В университете ходил на лекции по генетике. Вне программы, из любопытства, – ответил юноша, слегка покраснев.
Начальник станции благодушно рассмеялся.
– Смотри-ка, даже в железнодорожной компании пригождаются знания по генетике! Вот уж действительно: что усвоил нутром – не вырубишь топором…
– И все-таки, – сказал Цкуру начальнику, – по-моему, для тех же пианистов шестые пальцы – бесценное сокровище, разве нет?
– Похоже, что нет, – возразил тот. – Говорят, пианистам шестые пальцы только мешают. Как и сказал Сакамото, управлять шестью пальцами для человека – обуза. А вот пятью, пожалуй, в самый раз.
– То есть, выходит, от шестых пальцев вообще никакой выгоды?
– Насколько я знаю, в средневековой Европе шестипалых сжигали на кострах как ведьм и колдунов. В странах, где была инквизиция, всех поубивали. Зато в Брунее, ходят слухи, всех шестипалых с рождения назначают шаманами племени. Хотя много ли в том выгоды, даже не знаю.
– Шаманами? – повторил Цкуру.
– Ну да. Брунейскими.
На этом обеденный перерыв закончился, завершился и разговор. Поблагодарив начальника за обед, Цкуру и Сакамото вернулись в контору.
Уже сидя над чертежами, Цкуру неожиданно вспомнил историю, которую ему когда-то рассказал Хайда о своем отце. А точнее – о джазовом пианисте, долго обитавшем в горном онсэне префектуры Оита. И о загадочном мешочке, который тот клал перед собою на инструмент, прежде чем начать игру. Уж не хранил ли он в том мешочке собственные шестые пальцы, замоченные в формалине? Может, по какой-то причине, уже взрослым, он ампутировал свои лишние пальцы и с тех пор всегда носил их с собой? А перед каждым исполнением обязательно клал на пианино. Как амулет или талисман…
Конечно, это всего лишь догадки, бездоказательные. И если такое правда случилось, то очень давно, более сорока лет назад. Но чем дольше Цкуру об этом думал, тем больше ему казалось, что именно такое объяснение могло бы заполнить пустоту, зиявшую в истории Хайды.
В мыслях об этом он и просидел до самого вечера с карандашом в руке.
* * *На следующий день Цкуру встретился с Сарой в Хиро́о. Там, в маленьком бистро на краю жилого квартала, они заказали еду, и он рассказал ей о своих встречах с бывшими друзьями в Нагое. Заказ несли очень долго, но Сара слушала Цкуру внимательно, не отвлекаясь. И лишь иногда кое-что уточняла.
– Значит, Белая и всем остальным рассказала о том, что ты опоил ее и изнасиловал, так?
– Выходит, что так.
– И описала все это очень реалистично. Хотя вообще-то была стеснительной и разговоров о сексе всегда избегала, верно?
– Так сказал Красный.
– И еще она заявила, что у тебя два лица?
– Ну да. «Одно лицо внешнее, другое – внутреннее. Какого не представить и в страшном сне».
Сара крепко задумалась.
– Слушай, – наконец сказала она. – А ты ничего не забыл? Между вами точно не возникало случайной близости?
Цкуру покачал головой.
– Нет, ни разу. Я всегда следил, чтобы ничего подобного не случилось.
– Специально следил?
– Ну, пытался не думать о ней как о девчонке. И старался не оставаться с нею наедине.
Сара прищурилась и склонила голову набок.
– И что, остальные в вашей компании старались вести себя так же? То есть парни не держали девчонок за девчонок, а те – парней за парней?
– Я, конечно, не знаю, что думал каждый в отдельности. Но, как уже говорил, у нас было нечто вроде негласной договоренности. Которая никогда не нарушалась.
– Но это же так неестественно, тебе не кажется? В таком возрасте что для парней, что для девчонок флиртовать – обычное дело!
– Завести себе девчонку, чтобы встречаться с глазу на глаз, я в общем хотел. И, конечно, девчонками интересовался, как все нормальные парни. В принципе, мог бы закрутить роман с какой-нибудь подругой со стороны. Но в то время именно наш «союз пятерых» казался мне важнее всего. И даже в голову не приходило искать других отношений с кем-то еще.
– И все из-за этой вашей «вселенской гармонии»?
Цкуру кивнул.
– Я чувствовал, что без них мне чего-то не хватает внутри. Какой-то части меня, которой я не смогу обрести больше нигде и ни с кем.
– Выходит, – сказала Сара, – вы подавляли свою сексуальность, потому что не хотели разрушать «вселенскую гармонию» и разрывать такой идеальный круг?
– Теперь, спустя столько лет, многое и правда кажется немного странным. Но тогда все казалось совершенно естественным. Нам всем было по шестнадцать, с нами все случалось впервые. И оценивать себя со стороны мы еще не умели.
– Иными словами, вы были заперты в идеальном кольце вашей дружбы?
Цкуру на секунду задумался.
– В каком-то смысле. Возможно. Но нам самим в этом круге было весело и уютно. И я до сих пор о том не жалею.
– Оч-чень любопытно… – протянула Сара.
Отдельно Сару заинтересовала история о том, как Красный встречался в Хамамацу с Белой за полгода до ее гибели.
– Случай, конечно, немного другой, но это мне напомнило историю с моей одноклассницей, – сказала она. – Красавица, стильная, родители богачи, воспитывалась за границей, английским и французским владела, да еще и была круглой отличницей. Чем бы ни занималась, все вокруг только на нее и глазели. Всеобщая любимица, кумир младшеклассниц. В частной женской гимназии это многое значит, сам понимаешь…
Цкуру кивнул.
– После школы поступила в университет Сэйсин[33], на втором курсе поехала на стажировку во Францию. Потом вернулась, а еще через пару лет я ее встретила – и не узнала. Она – как бы лучше сказать… будто выцвела вся. Вот, если вещь какую-то долго на солнце держать, она выгорает, да? И лицом вроде не изменилась. Все такая же красивая, стильная. Да только цвет куда-то исчез. Когда на пульте от телевизора долго на кнопку яркости жмешь, вот так же получается. Очень странное впечатление. Как может выгореть человек всего за несколько лет…
