Нас учили рисковать - Альберт Байкалов

– Что мы имеем? – нахмурился генерал, взял из подставки карандаш и стал крутить его в руках: – Теракты запланированы на четвертое число. В запасе шесть дней. Сегодня ты с группой возвращаешься в Москву. Насколько мне известно, весь необходимый материал у тебя есть. Нужно найти места размещения женщин, готовящихся стать шахидами, и обезвредить их, когда они начнут разъезжаться по объектам.

– Разве ФСБ и милиция не будут этим заниматься? – удивился Антон.

– Работа идет полным ходом, – генерал отбросил карандаш. – Но ты не забывай главного: только у тебя есть настоящие чеченцы, которые могут внедриться в банду. Тем более они успели получить рекомендации от Нурпаши. Шаман ко всему имеет сходство с Сатаром Аслановым. Плюс у них золото… Так что, думаю, с внедрением проблем быть не должно.

– Понял… – Антон почесал затылок. – Как поступим с Гайрбеком Куциевым?

– Он выдержал проверку? – зачем-то спросил генерал, хотя Антон докладывал ему об этом по телефону.

– Да.

– Забирай с собой. Пару дней на тестирование, беседы – и зачисляй в учебную группу. Несколько месяцев его там погоняют, начнешь обучать сам. Что по Ермакову?

– Одно слово – молодец.

– Ладно, готовьтесь к вылету, – устало махнул рукой генерал.

– Как плохо обошелся Тархан с нашей девочкой, – вздохнула с повязанной черным платком головой пожилая чеченка и смахнула скатившуюся по морщинистой щеке слезу.

– Не говори, мать, – высокий, стройный юноша, стоявший у окна, заиграл желваками. Он как две капли был похож на свою сестру Кемису. Сейчас Ислам наблюдал за тем, как одетый в дорогой костюм серого цвета полный мужчина забирался на заднее сиденье «Мерседеса». Стоявший рядом милиционер услужливо придерживал дверцу.

Худощавая рыжая женщина не торопилась занять свое место. Курить ей в доме не разрешили, и сейчас она торопливо давилась табачным дымом «Кэмела» – представительница правозащитной организации «Эхо» и одновременно журналист независимой западной газеты. Следователь прокуратуры уже занял свое место на переднем сиденье. Он был зол, что-то говорил, махал руками. Ислам улыбнулся. Нет, не тому, как возмущались эти негодяи. Просто он представил Тархана, переставшего быть мужчиной. Этого заносчивого, жадного и злого человека, которого в этом доме давно не считают родственником.

В детстве и юношестве Тархан хотел быть лидером в любой команде. Получалось это у него с трудом. Он не отличался особой физической силой, но был хитер. Избивал только тех, кто слабее, наушничал старшим на сильных… Таких среди чеченцев тяжело отыскать. Люди говорили, что в него вселился шайтан. А что началось, когда он стал боевиком! Его сразу стали бояться даже близкие. Он приходил за продуктами, оставлял грязную одежду, надевал чистую и часами рассказывал про свои подвиги. Еще он постоянно намекал, будто его хвалят и скоро доверят большой отряд. В середине лета в соседнем селении убили муллу. По слухам, сделал это он. После этого от него вовсе отреклись. Но тетя чувствовала, да и люди говорили, что он появляется в доме, где жила Кемиса. Приходилось делать вид, будто никто ничего не замечает. Ведь у них общий отец, и они родственники. Если выгнать его или убить, наверняка придут дружки и со всеми расправятся. Однако все оказалось гораздо страшнее, чем можно было себе представить. Вскоре по селу пошли слухи, что Кемиса отдалась родному брату. Тархан каялся знакомым в грехе и ругал сестру. Кемиса убежала. А что ей оставалось делать? Исламу рассказали, что таким способом Тархан заработал среди боевиков авторитет.

Сегодня утром к ним приехала целая делегация, состоящая из разных людей: милиционеры, адвокаты, журналист и правозащитник. Как оказалось, Тархан попал в плен к русским, которые над ним надругались. От родственников требовали заявление о возбуждении уголовного дела, пытались взять интервью. Ислам хорошо знал законы. По правилам, если причинены тяжкие увечья, то никакого заявления писать не надо, милиция сама должна возбудить дело. Значит, Тархан молчал, из чего следовало, что он сам виноват, либо все было совсем не так, как пытались представить приехавшие к ним люди. Никто из его родственников не стал общаться с журналистом, отказались писать и заявление. Скорее всего, Тархан расстанется с жизнью. По законам ислама, да и любой другой веры, большой грех накладывать на себя руки, поэтому все опасались, что негодяй попытается стать шахидом, либо нападет на более сильных людей.

Машины, наконец, отъехали.

Ислам развернулся. Тетя продолжала сидеть у стены на стуле и тихо плакать. Он вышел из комнаты. В кошаре, под крышей, нащупал пластиковый пакет. Достал его. Вынул завернутый в тряпку пистолет Макарова и глушитель, достал обойму. Матовой желтизной блеснули патроны. Вогнал обойму обратно.

– Ну что, Тархан, теперь ты болен и тебя надо навестить, – прошептал он одними губами. – Мы же родственники.

Спустя час, заехав по пути на рынок, Ислам уже поднимался по лестнице на второй этаж недавно отстроенной и ослепляющей белизной больницы. Вот и хирургическое отделение. Он потянул металлическую дверь и шагнул в коридор. Сразу стало ясно, в какой палате лежал Тархан. У одних из дверей стоял стул. Милиционер, который должен на нем сидеть, сейчас на пути к проходной. Двоюродный брат Ислама служил в милиции, и ему не составило труда обманом вынудить сержанта покинуть пост. Это хорошо. За столом дежурной медсестры тоже никого. Ислам направился в палату. У него не больше пяти минут. Он толкнул дверь и шагнул через порог. Четыре койки. Три пустые, лишь у окна, закрытого снаружи массивной решеткой, отвернувшись к стене, лежит человек. Правая рука в изголовье пристегнута наручником к трубе отопительной системы.

Ислам кашлянул в кулак.

Тархан медленно перевернулся на спину. Узнав родственника, он приподнял над подушкой голову:

– Ты?

– Не ждал? – Ислам взял стул, прошел между кроватями, сел. Скользнул взглядом по окну. Огромных размеров форточка стеклопакета была наполовину открыта. Это хорошо, быстро проветрится, и не сразу заметят, что здесь стреляли.

– Ты не жаловал меня… – Тархан откинул свободной рукой одеяло, обнажив волосатую грудь. – Решил прийти, чтобы насладиться моими страданиями?

– Ответь мне на один вопрос, Тархан, – медленно выкладывая на тумбочку яблоки, Ислам не сводил взгляда с бандита: – Кемиса правда падшая женщина?

Лицо Тархана сделалось серым. Стало ясно: не будь он сейчас ранен, набросился бы на родственника.

– Зачем тебе?

– Мы должны знать правду, а тебе это зачтется, когда ты предстанешь перед Аллахом.

– Я взял ее силой, – признался он.

Ислам оглянулся на двери и вынул пистолет. Он все продумал до мелочей. Выстрел должен быть в упор – и вот уже глушитель уткнулся в грудь Тархана… Тело бандита дважды вздрогнуло. Взгляд остекленел, голова упала на подушку. Ислам прислушался. В коридоре могли расслышать звук подвижных частей затвора. Однако было тихо. Он взял платок, тщательно протер пистолет, вложил его в руку мертвого мужчины. Не составило труда придать телу такое положение, будто Тархан стрелял себе в грудь сам. Потом набросил одеяло, подошел к дверям, осторожно приоткрыл их и выглянул в коридор. Никого. Сквозняк быстро уносил запах пороховых газов. Он вернулся к кровати Тархана. Внешне казалось, что убитый горем человек просто лежит, закрывшись с головой, размышляя над смыслом дальнейшей жизни. Ислам взял стул, поставил его на место, потом не спеша сложил пакет и направился прочь.

Проходя через КПП, увидел стоящего в проходе милиционера.

– Так говоришь, в форме старшего лейтенанта? – Тот испытующе смотрел на охранника.

– Говорю же, три маленькие звездочки были, – кивнул средних лет мужчина в камуфлированной форме. – Сказал, из хирургии сотрудника позови. Я и позвонил.

– Но почему он по радио со мной не связался? – крутя в руках станцию, недоумевал милиционер. – Как хоть выглядел?

Ислам миновал проход и толкнул ведущую на улицу дверь.

Вечером Зарема, по своему обыкновению, долго и тщательно мылась. В голову лезли разные мысли, а перед глазами стояла одна и та же картина – прижавшийся ушком к маминой груди малыш, которого она увидела в паспортном столе.

«Наверное, когда придет мое время, и я войду в милицию, там снова будут дети, – с тоской подумала она. – Интересно, а что будет с неверными после смерти?»

Она вышла в коридор и едва не вскрикнула. Уперев руки в бока, перед ней стоял Андрей.

– Ты напугал меня, – одними губами проговорила Зарема.

– Неужели такой страшный? – Он сделал лицо удивленным.

– Что ты здесь делаешь? – Заранее зная ответ, она опустила взгляд. Ноги предательски затряслись.

– Тебя ждал.

– Зачем? – Сердце сжалось в комок. Все это время у Заремы не выходил из головы разговор, в котором Саловди предлагал Андрею поменять Кемису на нее.