Русский самурай. Книга 1. Становление - Анатолий Хлопецкий

Так же, конечно, и с Церковью: нужно пользоваться годами наибольшей впечатлительности христиан, когда они по юности в церковной жизни готовы слушаться всего (равно как и наоборот, равно быстры к уклонению от всего), нужно в это время ясно начертать перед ними путь истинной церковной законности, умело направить на него и твердою рукою повести по нему…».

Он просил прислать епископа из России и четко обозначал, каким хотел бы видеть этого архипастыря: «Простой, смиренный, всем доступный, всякого готовый принять, все выслушать; но при этом точный, исполнительный сам и до педантизма требующий исполнения всего законного от других, и, следовательно, порядок держащий строго; наконец, благочестивый, молитвенный и вполне самоотверженный, т. е. совершенно забывающий о себе и живущий только для других – такой епископ был бы истинным даром для Японии».

В этот вечер рядом с ним не было никого, кто, прочитав из-за его плеча эти строчки, сказал бы архимандриту Николаю, что такой дар у Японии уже есть и дар этот – он сам. И потому он совсем было уже собрался запечатать письмо, но передумал, покачал головой и вернулся к злобе дня: миссия в это время испытывала очередной финансовый кризис – нужны были деньги для дальнейшей работы духовного училища, где готовили проповедников. В самый разгар экзаменов на его умоляющее о помощи письмо из России пришел ответ: «Распусти проповедников и закрой училище». Этого он допустить не мог. Пришлось обратиться к кредиторам, которые теперь готовы были принять к нему меры как к несостоятельному должнику…

Он вздохнул, приписал к письму просьбу о разрешении самому выехать в Россию для решения денежных вопросов. Написал и еще одно письмо – митрополиту Исидору – и объяснял свою просьбу о поездке в Россию так: «Я испытал одну меру – телеграммами просил помощи, на них даже ответов не было, что остается мне делать, как не ехать в Россию, а по приезде туда что меня ожидает и что ожидает японскую миссию и Церковь? Ужели такая судьба, какая постигла мои прошения, письма и телеграммы, но это было бы ужасно! Отчего не обращают внимания на мои просьбы, от исполнения которых зависит, быть или не быть японской Церкви? Не хотят помогать? Но этого и представить себе невозможно! Нехотение в таком случае было бы изменой Православию».

Утром он попросил отправить оба эти письма срочной оказией.

Вчитываюсь в эти страстные, болью проникнутые строчки, и одна мысль не оставляет меня: не оттого ли многие беды России, что с давних времен именно на духовные (самые насущные и важные!) нужды у нас всегда недоставало денег? Но ведь находились они и тогда на многое, многое другое – на балы в дворянских усадьбах, на содержание Двора Его Императорского величества и на бриллианты придворных дам, на зимние фиалки из Ниццы и шляпки из Парижа… Недостает этих денег и сейчас – из года в год культура и образование получают одну из самых жалких строчек в государственном бюджете. Что касается сегодняшних добровольных пожертвований людей имущих, участия этих людей в нынешних делах Церкви – разве не могло бы оно быть более деятельным и весомым?

Исторические аналогии – вещь неблагодарная, но как не вспомнить, что, кроме богословия, содержала в себе программа училища, которое преосвященному Николаю предлагалось закрыть и распустить. Это была полноценная программа образования, духовного и физического развития человека. Известно, что впоследствии, стремясь подготовить служителей Церкви и проповедников именно для данной страны, архимандрит Николай приблизил эту программу к программам японских государственных учебных заведений, включив в нее и восточные единоборства в качестве пути физического совершенствования. Думается, что это неслучайно: скорее всего, познакомившись с системой дзюдо, он уловил в ней то рациональное начало, которое могло бы стать полезным и на родине.

Размышляя над тем, что узнал в последние дни от обоих своих собеседников, я словно воочию видел перед собой Японию второй половины XIX века – страну, которой почти одновременно были предложены два Пути духовного совершенствования ее народа. Путь Дзигоро Кано, который звал к наиболее результативному приложению сил во всех видах человеческой деятельности и через это всеобщее усилие к единению нации, и Путь святого Николая, где Благодать Божия и спасительная любовь во Христе объединяли уже всех людей, все человечество, без различий.

Противоречили ли друг другу эти два Пути? Текли ли они параллельно, как два звездных потока в темном небе? Или один впадал в другой, более величественный и единственно верный, был ветвью на общем стволе духовных поисков человечества? Я пока не был готов ответить на эти вопросы.

Хотелось также узнать, как оценивает Николай Васильевич, тоже знаток и практик восточных единоборств, знаменитую технику Кодокана. Думаю, что наш с ним разговор на эту тему и его рассказ имеют значение и для нашего дальнейшего повествования.

Итак, я снова в гостеприимном особнячке моего мудрого собеседника. Я рассказываю о предмете нашего нынешнего разговора и встречаю в ответ сомневающийся взгляд:

– Да ведь для нас, профессионалов, это тема одновременно и очень знакомая, и бесконечная. А как остальным?

Я в ответ привожу примеры растущего интереса к восточным единоборствам.

– В том-то и дело, – подчеркиваю, – что очень часто о единоборствах рассуждают любители «с ученым видом знатока».

– Да уж, – соглашается он, – туману тут напущено достаточно. Ну что ж…

И он опять выдвигает на передний план батарею книг.

– Это-то зачем? – протестую я. – Мы с вами по этому предмету сами могли бы не одну книгу написать.

– Не скажите, – улыбается Николай Васильевич, – теоретики тоже не лыком шиты и иногда очень любопытно излагают… Сначала вернемся, пожалуй, к заявлению доктора Кано, что основной принцип дзюдо применим буквально во всех областях человеческого бытия. Мы тогда «поверили ему на слово», а теперь, даже выйдя за пределы проблем японского общества, обратимся к двум хорошо знакомым нам явлениям: знаменитой системе театрального режиссера К. С. Станиславского и не менее знаменитому аутотренингу нашего современника – врача-психотерапевта В. Леви.

– Охотно, но при чем здесь дзюдо?

– А помните знаменитую «сверхзадачу» великого режиссера? Ничего не напоминает?

– Сверхусилие, по доктору Кано, – почти машинально отозвался я.

– Правильно! И методика та же – накопить столько материала по роли, так им овладеть, что в нужный момент (на сцене, в спектакле) он срабатывает почти автоматически, превращая актера в героя его роли. Развивает эту мысль и Мейерхольд – другой великий режиссер, настаивая на том, что актер должен быть развит физически, знать и использовать центр тяжести своего тела. Ну а Леви – это уже популярно изложенная психотехника медитации. Это почти йога. И в таком виде и мы с вами (на уровне азов психорегуляции) пользовались этим аутотренингом на тренировках.

– А если вернуться к Японии?

– Ну я приведу вам только небольшую выдержку из трактата Коносукэ Мацуситы – основателя современного электронного концерна «Мацусита дэнки». Это уже сегодняшний день, как видите. Там говорится буквально следующее: «Каждая кампания, вне зависимости от ее размеров, должна иметь определенные цели, не имеющие отношения к получению прибыли – цели, которые по большому счету оправдывают ее существование. Как с нравственной, так и с практической точки зрения жизненно необходимо, чтобы управляющие стремились к производству продукции наивысшего качества при наименьших ценах посредством наиболее полного использования производственного потенциала в соответствии с общими интересами экономики и в целях повышения благосостояния всего общества».

Вот вам в чистом виде и в действии принцип «Взаимного благоденствия» Дзигоро Кано. Убедительно? А если это философия всех компаний и концернов страны?

– Да, конечно, я думаю, что и святитель Николай, буквально державший руку на пульсе современной ему Японии, не мог пройти мимо того, как применялась в ней теория доктора Кано. Отсюда и включение дзюдо в программу православных семинарий.

– Что же касается собственно техники дзюдо…

– Ну давайте, Николай Васильевич, хотя бы обозначим поподробнее, чему учили прославленные мастера Кодокана своих учеников, благодаря чему (не считая психотехники) они так уверенно побеждали своих противников.

– Мне кажется, что это лучше всего сделал бы Василий Сергеевич Ощепков. О системе доктора Кано он знал еще мальчиком, в училище при духовной миссии: ведь архимандрит Николай, по вашим же собственным словам, а точнее – по рассказу преосвященного Кирилла – приравнял программу этих училищ к государственным японским в том, что касается физического воспитания. А на государственном уровне уже была принята система дзюдо.