Великий и Ужасный (фантастические рассказы) - Дмитрий Гаврилов

— Да, я оттуда, и я держусь веры предков моих, и силы прошу у истинных богов наших, — подтвердил Ридар неохотно и, не вставая, подложил в огонь сучьев.

— Добро, — вроде обрадовался его гость. — Но в телеге прошлого далеко не укатишь.

— И так же плохо, коли за спиной пустота, — возразил Ридар, оглядывая Старика.

Долговязый гость оскалился, покачал головой, и снова протянул руки к пламени, разве что не в самый костёр залез. А руки были мощные — жилы, как толстые тетивы — только ещё белее, чем сами ладони.

— Ты ведь не из местных? — спросил Ридар Старика.

— Ну и что? Тут всё окрест мне хорошо знакомо, настоящих драконов здесь нет — а мелочь всю повывели, — неожиданно откликнулся тот, — и Орма, которого ты желаешь найти, тут тоже нет.

…Не успел я выйти за порог, а меня тут же потянуло обратно, к твоему окну, Марианна, и я чуть ли не за волосы развернул себя в сторону своей усадьбы.

И снова весь вечер я метался от стены к стене, комкая баллады, не уложившиеся в размер, как в ложе коварного еллинского Прокруста. То я звал тебя, то проклинал собственное воображение, то снова призывал могучих богов.

Лунный день был ничуть не лучше, я сходил с ума, изыскивая малейший повод увидеть тебя, чтобы убедиться, не совершил ли я ещё какой-нибудь дикой ошибки, задев милое черноокое создание. Твой несносный Ридар большой путаник…

Вот уж скоро настает время Тюра, бога побед. Какой-нибудь час. И с голубем моим почтовым ты получишь эти черты и резы, ты пробежишься по ним взглядом, и подумаешь, что в части рифмоплётства у Ридара получалось лучше. Но стихи — такой хитрый предмет, они, как мёд. Так, напои же меня хоть как-нибудь, хотя бы один глоток, потому что при эдакой жажде я не способен к науке благословенных Одином скальдов! А ты, показывая баклажку, полную сладчайшего напитка, вновь закрываешь горло, измучив меня так, что свет порою меркнет в глазах.

Я сейчас как натянутая струна, я так чутка к каждому твоему жесту, слову, что если он неверен, а оно — холодно — я не смогу больше звучать.

Я — струна, и мечтаю, жажду хоть что-то спеть для тебя и только для тебя, а ты боишься моего звучания. Да, позволь же мне это сделать, потому что рано или поздно я оборвусь, а новая струна, которую ты натянешь — то буду уже не я.

Ведь то единственное, о чём я прошу — быть тебе необходимым. Человек лишь тогда человек, а рыцарь — лишь тогда рыцарь, когда он нужен хоть кому-то, а если же он необходим любимой, то обретает небывалые силы.

Как вырваться к тебе на волю в ещё пущий плен твоих мягких волос, манящих уст и чарующих глаз — разве же это не счастье?

Сейчас же представляю себе внимательные взгляды друзей, когда я войду… Кто-то улыбнётся из них, чисто из любопытства наблюдая за нами. Я приближусь к тебе, я подойду близко, совсем близко, но ты ничем не выдашь себя, и я, как ни в чём ни бывало, целомудренно коснусь твоей ладони иссохшими губами.

Мы разочаруем их — не так ли? Но весь следующий вечер я буду вновь ловить твой взгляд, внимать твоему дыханию и стараться удержать твои пальцы хоть на секунду в своих, и только лёгкая дрожь самых кончиков выдаст меня с головой…

Чего же мне ещё? Я верю, я чувствую — ты тоже не так невозмутима, как кажешься, потому что между нами есть такое, что и не снилось им, наблюдающим с лёгкой дружеской улыбкой. Светлое, невесомое, непередаваемое словами и, по мне, совершенно немыслимое притяжение.

Но я должен отталкивать тебя, и ты должна меня сторониться. Мы продолжаем друг друга проверять, чтобы ненароком не причинить боль, но я уже согласен испытать и её вновь… когда-нибудь. Потому что сейчас нет большего мучения, и большей радости, чем эта странная неопределённость, назначающая сроки. Сроки до чего?

Ты «не готова», но я с тебя и не брал никакого слова, и ты ничего мне не должна, ты всё уже знаешь про меня и так, и мне было это необходимо, чтобы хоть кто-то это про меня знал.

Я пишу, а по телу — нега, меня качает волна таких переживаний, которые я не променял бы на прежнюю успокоенность и скованность. Мне хорошо настолько, что мне плохо. Нелепо это звучит, и я не понимаю, да и не хочу понимать, как это можно объяснить.

Стоит мне отправить одно письмо — я уж сажусь за новое, и ты опять рядом, здесь, перед моим мысленным взором, и мы вместе. Какой изуверский, но единственно верный путь не потерять тебя — это оттолкнуть до поры до времени!

Ты посмотри мне вслед — я не стану оборачиваться, плохая примета, и хоть я не суеверен — лучше смотреть друг другу в глаза, не отрываясь, чем потом в спину.

А теперь спи, и приснись мне, моя родная Марианна. Это же твоё время, оно уже скоро, оно уже наступило! Ночь.

— … настоящих тут нет, кроме одного, Ридар!

— Ты непростой старик, — сказал Ридар.

Ухватив быстрым движением топор, он вскочил на ноги, развернулся в прыжке, и мигом оказался по другую сторону костра.

— На гостя, да с топором! Как это по-людски! — ухмыльнулся Старик и взялся за посох, длинный, в рост, и чёрный, как сама ночь. — Что стоишь, раздумываешь?

— На старого у меня рука не поднимется! — ответил Ридар.

Ветер качнул макушки нависших над поляной сосен. Они и мокрые заскрипели, засмеялись. Заухал, точно филин, и Старик:

— Дурень! Кабы ты на капище Ясеня не чертил рун — разве кто прознал бы про твою мольбу богам.

— Уф! Так и ты был у Ясеня? — облегчённо вздохнул Ридар, опуская топор. — Значит, ты ведаешь нашу вязь?

— И там тоже был! — ответил Старик, ударив посохом оземь. — И сплетение знаков смыслю. Но я не пытаю свою Судьбу, ибо сказано:

«Следует мужув меру быть умным,не мудрствуя много;лучше живётсятем людям, чьи знаньяне слишком обширны…»

Затем гость сел на прежнее место и продолжил нараспев, покачивая посохом:

«Следует мужув меру быть умным,не мудрствуя много;ибо редкарадость в сердцах,если разум велик.

Следует мужув меру быть умным,не мудрствуя много;тот, кто удел свойне знает вперёд,всего беззаботней…»

— Возьми-ка лучше, да выпей до дна. В остатке, как говорится, вся сила сокрыта, — пробасил дед и, не вставая заново, швырнул Ридару баклажку.

Тот выронил оружие и едва успел ухватить свою флягу обеими руками. Она оказалась на удивление полнёхонькой!

— Пей, глупец! Потому что не надо искать драконов — они сами тебя находят, они бродят меж людей, и главное вовремя распознать их змеиную природу. Распознать прежде, чем они ужалят. Укус дракона не смертелен, но это хуже, чем смерть.