Мыши и магия - Дэвид Фарланд

Бен заметался среди мышей, зовя друга; ему вдруг стало страшно. Янтарка вдруг вспомнила о странном создании, кравшемся по их следам в зоомагазине. Кто это был? Котенок? Хорек?

— Бушмейстер, где ты?

Она пожелала немедленно увидеть его, и тут же дверь, которую взрывом вынесло из зоомагазина, вновь взлетела в воздух метров на десять и мягко спланировала обратно на землю, словно лист, гонимый осенним ветром.

Под нею лежал Бушмейстер.

— Вот он! — закричал Бен, кидаясь к нему.

Янтарка поспевала следом, перескакивая через торчащие из трещин в асфальте пучки травы. На парковке было довольно темно — лишь одинокий уличный фонарь отбрасывал бледный конус света, и поэтому, только подобравшись поближе, Янтарка с ужасом поняла, как же сильно досталось Бушмейстеру. Темная кровь текла из носа и ушей, все тельце дрожало мелкой дрожью, а лапки беспорядочно дергались. Взгляд его был устремлен вверх, но, кажется, Бушмейстер уже ничего не видел.

— Он умирает! — вскричал Бен. С глазами, полными слез, он обернулся к Янтарке. — Спаси его, — голос его прерывался от муки.

Янтарка посмотрела на полевого мыша и поняла, что сделать уже ничего нельзя. Бушмейстер не умирал. Он был уже мертв. Должно быть, он оказался как раз за дверью, когда Крызилла вышиб ее магическим ударом.

— Боюсь, он уже покинул нас, — тихо сказала Янтарка.

— Тогда верни его! Верни его из мертвых!

Янтарка остолбенела. Неужели это в ее власти? До каких же пределов она простирается?

— Я хочу знать, жив ли он еще, — сказала она.

В тот же миг она услышала его сердце. Оно страшно частило, но уже начинало захлебываться, словно билось из последних сил. А еще она теперь могла видеть Бушмейстера насквозь, как если бы тельце его было из стекла. И там, в самой его серединке, глубоко-глубоко внутри, горел свет — маленькая искорка, мигающая и отчаянно борющаяся за жизнь.

— Пожалуйста, — попросил Бен, — исцели его. Даже если это заберет все наши силы!

Янтарка посмотрела на Бена. Он был готов пожертвовать собой, он предлагал ей использовать всю его силу. Ее сердце едва не разорвалось от боли и восхищения. Какой же он благородный мыш!

— Бушмейстер, полевой мыш, — вскричала Янтарка, — я желаю, чтобы ты был жив и здоров!

Бушмейстер дико дернулся и забил лапками. Янтарка видела внутри него крошечный свет, готовый угаснуть навсегда. Мыш повернул голову набок, раздался громкий треск. Его череп, выглядевший малость свернутым на сторону, принял нормальную форму. Под шкуркой произошло какое-то движение, и разорванное раной меховое брюшко будто бы застегнули на молнию.

Еще некоторое время он продолжал биться и стонать от боли, потом внезапно вскочил и диким взором окинул окружающих. Его глаза прояснились, внутри них вспыхнул огонь, мигнул и превратился в пламя живой мысли. На Янтарку смотрел Бушмейстер, целый и невредимый.

— Я видел его! — вскричал он. — Я его видел! Там, на Бесконечном Лугу.

— Кого видел? — спросил Бен.

— Великого Владыку Полей и Болот.

Он кинулся к Бену.

— Ты должен это увидеть! Кругом была тьма и туман и еще — нора, которая вела к свету. И когда я пролез в нее, я увидел пышно разросшиеся дикие бобы и подсолнухи, высокие, как деревья, и поля, благоухающие так сладко, что можно есть даже тамошнюю грязь. И никаких тебе ястребов в небе или ласок в норах. Я видел мышей и полевок, резвящихся и играющих на воле, ничего не боящихся, свободных от страха. И тогда Он явился мне в великом сиянии, и… и… и он сказал мне, — продолжал Бушмейстер, повернувшись к Бену и глядя ему в глаза, — что моя работа здесь еще не закончена. «Храни верность, — сказал он мне, — и велика будет твоя награда». И тогда меня потянуло назад, в нору, и мне не хотелось покидать это благословенное место, но, прежде чем я понял, что происходит, я был уже здесь, с вами.

Бен бросился к нему, обнял и, припав головой к плечу, разразился слезами.

— Я так счастлив, что ты с нами, — только и мог сказать он.

Мыши снова принялись шумно ликовать. Янтарка печально наблюдала за ними, давая Бену время попрощаться с друзьями.

— Ух, как хорошо, что все позади, — пискнула одна из самых молодых мышек. — А теперь — что тут можно поесть?

Янтарка вдруг поняла, что и она тоже страшно голодна. Это был долгий и трудный день, теперь действительно не мешало перекусить и поспать.

Бен окинул взглядом асфальтовые просторы парковки в поисках чего-нибудь. Потом перевел взгляд на малышку и улыбнулся.

— Ты голодна? — спросил он ласково. — Что ты любишь есть больше всего?

— Мышиные крокеты, — с готовностью отвечала она.

— Боюсь, снаружи зоомагазина никаких мышиных крокетов мы не найдем. А что ты меньше всего любишь есть?

— Мышиные крокеты, — с готовностью отвечала мышка.

Бен странно посмотрел на нее, но тут вмешалась Янтарка.

— Она же никогда не ела ничего, кроме мышиных крокетов, понимаешь? — пояснила она.

— Тебе стоит попробовать коренья, — вставил Бушмейстер. — Вот уж что действительно вкусно так вкусно!

— А ты что любишь? — спросила юная мышь, забавно извиваясь из стороны в сторону и не отрывая взгляда от Бена. Янтарка внимательно посмотрела на нее и тут же поняла, в чем дело: молодая леди явно запала на Бена. И немудрено: герой был так прекрасен, так отважен. Он победил кошку и подарил всем свободу. Но, увы, Душистый Горошек, так ее звали, была слишком юна для Бена.

— А я хочу пиццу, — сказал Бен. — Ветчина, ананасы и плюс большой стакан газировки.

— О, давайте, давайте это попробуем! — восхитилась мышка, вряд ли понявшая, о чем идет речь.

Бен расхохотался и почему-то взглянул на Янтарку, словно спрашивал ее разрешения.

Глава двенадцатая

БУРЯ

Сегодня ты можешь дернуть аллигатора за хвост; но не забывай, что завтра он может слопать тебя на обед.

Бен и зоомагазинные мыши праздновали свою удачу в пиццерии «Толстого Джима». Провести туда мышей Бену оказалось проще простого: всего пара кварталов — и они там. А потом Янтарке оставалось только пожелать, чтобы люди внутри зачем-то вынесли наружу, на столики под навес, несколько готовых пицц и газировку в придачу. Толстый Джим проделал это сам. Он поклонился и шаркнул ножкой и долго рассыпался в благодарностях дорогим гостям, оказавшим ему честь, посетив его заведение. Выглядел он при этом несколько обалдевшим и, судя по всему, совершенно не отдавал себе отчета, с кем говорит.

Пиццы были с пылу с жару — прямо из печки. Ветчина и ананасы, пепперони и сыр, одна — со всем вместе, а другая, заказанная специально для Бушмейстера, — специальное предложение, «Мечта вегетарианца». Газировку подали в огромных стеклянных стаканах, каждый с кучей соломинок и салфеток.

Мыши осторожно принюхались к пицце, и Бену было очень приятно услышать, как их животики жалобно заурчали от голода. Бушмейстер отважно подобрался к краю своей пиццы, запустил лапу в дымящуюся ароматную массу и вытащил горсть расплавленной моцареллы.

— Ого, — сказал он, откусив кусочек, — а тут в ней и плесень есть!

— Ага, — поддакнул Бен. — Это такое заплесневелое молоко. Мы, люди, называем его сыром.

— Отлично! — оценил кушанье Бушмейстер. — Это мне по-настоящему нравится.

Он рысцой обежал кругом пиццы, с восхищением разглядывая представшее его глазам чудо и приговаривая «ох» и «ах» и «ух ты!», а потом принялся с удовольствием угощаться артишоками, вялеными помидорами, грибами и прочими вкусностями.

Вдохновленные его примером, мыши полезли в пиццы. Некоторые попытались добраться до газировки, но стеклянные стенки стакана к этому как-то не располагали. Янтарка нажелала вилку, которая тут же прислонилась к краю стакана на манер трапа. Все получили море удовольствия, наблюдая за шоу Бушмейстера, который взбежал по вилке, оттолкнулся от края и, проделав двойное сальто, шлепнулся пузом вниз в стакан и погрузился на самое дно, глядя на них выпученными глазами через стекло и пуская ртом пузыри, словно заправская рыбка-телескоп. Молодежь даже решилась последовать за ним, так что вскоре стакан превратился в плавательный бассейн.

Бен до отвала наелся своей любимой пиццей с ветчиной и ананасами. Наверное, именно так себя и чувствуют праведники в раю — целая пицца размером с летающую тарелку и высотой почти с него, и все ему одному.

Он лениво обгрызал корочку, любуясь выросшими в клетке мышами, которые теперь резвились на свободе, когда к нему подошла Янтарка.

— Спасибо тебе, Бен, — сказала она. И, помолчав, добавила: — Я должна извиниться перед тобой.