О любви (сборник) - Валерий Зеленогорский

Пансионат на Истре, симпатичный домик, все есть, кровать большая.

Заехали в пятницу, поели, попили и в койку. Собирался СА в поездку тщательно, побрил где надо, сходил на педикюр и решил еще для сюрприза купить себе стринги. Захотелось почему-то эпатировать, а заодно и проверить на коэффициент разнузданности, сам он был неплохо подготовлен мастерицами из бани на Плющихе, знал ассортимент, у него на всякий случай были с собой комплект пионерской формы и очки в золотой оправе, как у Берии.

Очки не понадобились, все так чудесно получилось, что глаза на лоб полезли. Единственный раз ТТ удивилась, когда он вышел из душа в стрингах, в глазах ее стоял вопрос: зачем это? Он сразу снял вопрос, выбросил их в корзину с мусором, тема о его ориентации не потребовала ответов.

Заснули, как голубки, без признаний и поцелуев в ушко, утром прогулка, разговоры обо всем, но днем как-то ночного единения не получалось, вроде одного поля ягоды, классовой розни и социального неравенства нет, но и трепета, близости в словах и взглядах тоже нет. Что ни начнет СА за гранью Тарантино-Кастанеда-лакшери, не катит: стишки свои читать начинал – обосрала, недослушав, хочет рассказать, как в армии себя преодолевал, тоже не слушает, а шлюхи слушали, затаив дыхание – им лучше слушать, чем скакать на каждом идиоте, время – деньги.

Ночью опять полная гармония без слов, все получается, форма на ней хорошо лежала, и Лаврентий Палыч ей нравился как персонаж, хороший мужчина с характером.

Воскресенье прошло в дискуссии на тему, от кого произошли люди. Она считала, что она не от обезьяны, утверждала, что она от самого Создателя, а не от папы-адвоката – папа был настоящим оленем с рогами – и от мамы, редактора с ТВ, где многие знали о ее родинке на копчике.

СА, как человек ученый, не понимал ее аргументацию, конечно, он тоже не считал себя сыном своего отца – подонка Хинштейна, он считал, что лучше быть от обезьяны, чем от такой твари, как папочка, но все-таки ратовал за теорию инопланетного происхождения землян – жопой чувствовал, что он из другого измерения.

Когда-то мужик один из ведомства федерального сказал ему в кафе венгерском, возле памятника героям Плевны, что СА – подключенный к космосу и транслирует то, что мы еще не знаем, потом погладил руку, стало приятно и страшно.

Так они дожили до обеда, дискуссия вызвала страсти нешуточные, у нее прорвалась из второго уровня пара крепких слов, которыми она наградила «любимого», но предобеденный секс загладил недоразумение и только добавил аппетита (СА отметил про себя ее косяк).

Ехали домой молча, СА думал, что сказать маме, ТТ прикидывала, что она сделала не так.

Договорились взять тайм-аут до пятницы, чтобы подвести предварительные итоги. Мама с дверей спросила СА: «Ну как?»

СА доложил, как положено, он маму никогда не обманывал: девушка нормальная, но надо подумать. Мама, как женщина деликатная, лезть в душу не стала, решила подождать до пятницы, но девушкиной маме под секретом сказала: «Мой согласен».

Целую неделю он прикидывал: маме будет хорошо, ТТ тоже, а он-то как, стоит ли зачеркивать свою устроенную жизнь на непонятную новую, которая наверняка закончится унылой херней и вялотекущей ненавистью к человеку, который реально отравит жизнь своим присутствием.

Он помнил мягкую руку в кафе дядьки из министерства и с тех пор твердо поверил, что он транслятор из Вселенной, а дядька больше не звонил, видимо, сел, как оборотень, такое бывало: вроде высоко летает, а потом раз – и новости, операция «Захват», и птичка в клетке, и доллары меченые, с лицом белым на весь экран.

ТТ время не теряла, начала сайты смотреть свадебные, что почем, как у людей было, свадьба – дело нешуточное. СА ее не беспокоил, она успела волос его с подушки снять и анализ сделать на ДНК, оказалось – все в порядке: и скорость сперматозоидов, и холестерин, генетика тоже в порядке, несмотря на папу Хинштейна. Фирму его пробила, налоговую, и выписку со счетов ей обещали принести.

В четверг он позвонил ТТ и пригласил в Ленком на «Поминальную молитву». Он сам смотрел этот спектакль десять раз, все искал в нем ответ, кто он, тайно сводил счеты с папой Хинштейном, не знал, что надеть – крест или звезду Давида, эта тема в спектакле покоя не давала. Он решил свою ТТ проверить – с кем она, с каким ей лучше будет?

ТТ театр не любила – зачем переживать чужие страсти, когда своим деваться некуда, но пошла, зная, что все это неспроста, замысел в этом почувствовала.

Утром в субботу в квартире СА зазвонил телефон. Мама, чтобы не беспокоить сыночка, взяла трубку – звонок был из глубокого прошлого, звонил Хинштейн, ровно тридцать лет назад он покинул ее, и теперь его голос в трубке, сломавший ее жизнь, подломил ей колени.

Голос был знакомым, как дорога на кухню. Он без извинений и преамбулы сказал ей: «Позови сына», и включил музыку на второй линии.

Она под гипнозом звонка пришла в комнату сына, мягко потрепала его и сказала то, что он не слышал тридцать лет: «Папа звонит».

СА машинально взял трубку не ожидая и услышал такое, что онемел. Что говорил ему этот человек, он не слышал, разобрал в конце что-то про алименты, выдохнул и послал абонента на хуй громко и отчетливо. На той стороне его жизни положили трубку; нет связи, сказал безмолвный оператор, соединяющий голоса.

Он еще полчаса лежал с закрытыми глазами, не понимая, что произошло.

Потом он зашел на кухню, съел мамин завтрак. Они ничего не говорили о случившемся, но он заметил красноту в ее глазах – она плакала.

СА с каждой минутой после разговора маялся по дому и говорил новые слова, которые не успел сказать. Слов за тридцать лет собралось много, но два из них, которые он произнес, оказались самыми верными, его слегка плющило, но он себе виду не подавал.

Его очень смутила синхронность событий: день для него был значительный, вечером тест для ТТ – и тут этот звонок. Он верил в синхронность бытия. Если это происходит, то называется чудо, но у него в отличие от настоящего позвонило чудо-юдо – Хинштейн.

Охуенный каламбурчик, подумал старый кавээновский волк и заплакал.

В театре он в очередной раз занялся мазохизмом на национальной почве: когда русский артист в роли еврейского молочника соединил в себе и храм, и синаногу, ему было хорошо. Он так увлекся, что не заметил, как девушка, с которой он собирался строить свой Храм любви, играет на телефоне и посылает эсэмэс подружкам. Он решил, что жениться не будет.

После спектакля она затащила его к себе, опять все было прекрасно, он передумал и сделал ей предложение, посчитав, что если есть гармония тел, то гармонию душ он построит, как какой-то мужик у Бернарда Шоу. Бабу звали типа Галатея-Дульцинея, а имя мужика он забыл.

Свадьба прошла как в тумане, через месяц он понял, что он не Бернард Шоу, ТТ – не Элиза Дулитл, она оборзела через месяц, через два он ушел к маме. ТТ оказалась беременной, все встало на круги своя, «Хинштейн» подмигнул снова и позвонил.

Аль Пачино с бородавкой де Ниро

У Луизы давно не было мужчины, так давно, что запах женщины вместе с основным инстинктом доминировали на ее подушке, утопающей в слезах.

Запах собственного тела, унавоженный горой флаконов и процедурами, надоел смертельно. Мужская подмышка с брутальным запахом грезилась даже на работе, которой она отдавалась, как ненормальная, но работа заканчивается, а ожидание никогда.

Девица Л. недурна в буквальном и фигуральном смыслах. Хороший вуз и работа в западной компании. Всего тридцать лет. Энергичная харизматичка с симметричными органами. Все при ней, но последний год резко не поперло по мужской линии, сломался навигатор, система наведения работала неплохо, а вот поражать цели не получалось – сплошные осечки.

Все началось с Нового года. Бывший бойфренд прислал е-мейл: утром 31-го он не прилетит, жена все узнала и целесообразнее остаться в Лондоне, чтобы не будить лихо.

Л. резко поняла, что планы на Новый год рухнули, как Россия в 91-м году.

Красное платье и месячный голод – все это пустые хлопоты. Эта сука в лондонском особняке опять вмешалась в ее жизнь и не дала отпраздновать по-людски с любимым человеком. Неужели ей мало его 360 дней в году, она хотела всего пять дней, всего пять. Опять все против нее, одна против всего мира, всегда одна.

Надоела вечная подруга, с которой еще со школы шли ноздря в ноздрю, вечные соперницы в школе и потом. Вечная Подруга (далее ВЧ) была всегда. Они повторяли судьбу друг друга, обе были в пробном браке по молодости с неправильными мужиками – отбили у чужих жен, попользовались пару лет без особой радости. Постоянный личностный рост мешал жить с мужчинами, которые любят футбол и простые человеческие радости, всегда хотелось тех, кто занят другими мерзкими тварями, неспособными дать их желанным все богатство, – растущих по всем направлениям самодостаточных и продвинутых особей.