Воскрешение Малороссии - Олесь Бузина

Странно, почему опереточные казачки, съехавшиеся в Одессу в 2007 году, так протестовали против восстановления памятника Екатерине II? Не будь этой Екатерины, ездили бы они не в Одессу, а в турецкий Хаджибей, находившийся точь-в-точь на том же месте. Да и то, если бы их турки пустили за деньги! Как сегодня пускают украинских туристов в Анталию.

Хороших людей у нас обычно не помнят. Любят прославлять предателей и негодяев. Что хорошего сделал для Украины тот же последний кошевой атаман Запорожской Сечи Калнышевский? Может, он завоевал для нас Дикое Поле? Нет, это сделали «екатерининские орлы» Румянцев и Суворов. Может, Днепропетровск основал? Тоже нет! Сей подвиг градостроительный совершил фаворит Екатерины II князь Потемкин. Давно бы, кстати, пора Днепропетровску исконное название Екатеринослав вернуть! Или в Потемкинск-Таврический переименовать!

Тогда, возможно, благодаря Калнышевскому оказалась в наших руках Правобережная Украина? Так об этом гипотетический «родственник» Виктора Ющенко даже не помышлял. Это сделала все та же «вража ма;ти» Екатерина, откусив от Польши по третьему ее разделу исконные земли Киевской Руси.

Ей Богу, я б эту императрицу за все ее добрые дела на украинские деньги поместил. Прямо на двухсотенную купюру! Вместо Леси Украинки, чьей «Лесной песней» с чертяками и мавками детей в школе пугают. Ибо широко мыслила царь-баба! И так же широко свои замыслы в жизнь воплощала.

Ко времени вступления Екатерины II на российский престол автономная Малороссия пребывала в блаженном ничегонеделании. Гетман Кирилл Разумовский в основном жил в Петербурге, предаваясь отвлеченным мечтаниям. Почему-то особенно ему хотелось открыть в Батурине университет и превратить свое гетманское достоинство в наследственный титул.

Простые же малороссияне в основном посвящали себя самогоноварению. Все леса на винокуренный промысел перевели. Да так лихо, что даже гетманское правительство обеспокоилось. В 1761 году Разумовский издал первый в Украине универсал против алкоголизма. «Малороссияне, — гласил он, — не только пренебрегают земледелием и скотоводством, от которых проистекает богатство народное, но еще, вдаваясь в непомерное винокурение, часто покупают хлеб по торгам дорогою ценою не для приобретения каких-либо себе выгод, а для одного пьянства, истребляя лесные свои угодья и нуждаясь оттого в дровах, необходимых к отапливанию их хижин».

Славные запорожцы тоже, как говорится, разложились. Время смелых походов для них закончилось. «Чаек» больше не строили, о дальних пиратских набегах на Кафу и Стамбул даже не мечтали. В основном казаки занимались теперь рыбной ловлей и разведением скота, а самыми великими подвигами считали угон табуна у пограничных ногайских татар или гайдамацкий набег на соседнюю польскую Правобережную Украину.

Даже «столица» их производила весьма жалкое впечатление. В 1766 году ее описал русский чиновник Василий Чернявский, заметивший, что «Запорожская Сечь есть небольшой палисадником огороженный город, заключающий в себе одну церковь, тридцать восемь так называемых куреней и до пятисот казачьих, торговых и мастеровых домов». Находилась она всего в пятнадцати верстах от крымской границы. Но ни татары наших «православных рыцарей» особенно не задирали, ни «рыцари» татарам кочевую жизнь не портили. Две породы полудикарей, уставшие от многовековой вражды, мирно паслись по обе стороны трудноопределяемой степной границы, где ни столба, ни контрольно-следовой полосы, ни колючей проволоки.

Турок такое сонное царство устраивало. Дипломатическая переписка середины XVIII века показывает, что местные турецкие паши занимались в основном тем, что подыхали от провинциальной скуки. Об этом свидетельствуют, например, документы Киевской археографической комиссии. Скажем, в 1749 году бендерский паша просил киевского генерал-губернатора Леонтьева прислать к нему в Бендеры купца с соболиными мехами. А в 1766 году еще один паша из тех же Бендер — Хаджи Ибрагим — обратился к польскому князю Любомирскому с просьбой подарить ему две своры гончих псов.

Естественно, любой нормальный человек разогнал бы эту банду турецких рэкетиров, выпрашивающих меха и собак. Но удалось это только Екатерине II. Помог случай. В 1768 году в разгар знаменитой Колиивщины банда гайдамаков во главе с атаманом Шило с польской Украины налетела на пограничный городок Балта (сейчас это в Одесской области) и ограбила его. За речушкой Кодыма находилась турецкая слобода Галта. Оттуда, прослышав о легкой добыче, турки набежали на соседнюю Балту и тоже немножко почистили местных обывателей. Гайдамаки от души (если, конечно, у них была душа?) обиделись. Они считали Балту своей подконтрольной территорией и в ответ, перейдя через речку, грабанули Галту.

Из-за двух населенных пунктов, названия которых отличались друг от друга всего одной буквой, разгорелся международный конфликт. Правительство султана в Стамбуле во всем обвинило Петербург, якобы подстрекавший гайдамаков. Посол Екатерины II Обрезков резонно возражал, что гайдамаки — вообще не русские подданные, а польские. Но султану почему-то захотелось махать саблей, и в результате вспыхнула русско-турецкая война, в которую перерос «галто-балтский» конфликт.

Однако некоторые историки утверждают, что виною открытия боевых действий было турецкое женоненавистничество. Якобы падишаху очень не нравилось, что соседней империей управляет какая-то баба, место которой, по его логике, было в гареме. К тому же он узнал, что Екатерина II пропихнула своего любовника Станислава Понятовского на польский трон. Из этого факта диванные «аналитики» в Стамбуле (правительство султана называлось по-турецки «Диван») сделали вывод, что русская царица собирается выйти за Понятовского замуж и объединить оба христианских государства на основе персональной унии. Предположение — бредовое. И тем не менее именно этот страх турок, плохо разбиравшихся во внутренних христианских противоречиях, породил открытие военных действий.

Но оказалось, что у бабы-царицы имеются отличные полководцы и бодрые кровожадные солдаты, способные воевать только на хлебе и водке. К баталиям в Причерноморских степях Россия была настолько готова, что расколотила турецкую армию в пух и прах буквально в первых сражениях. Только чалмы с бусурманских голов летели.

Летом 1770 года 27 тысяч русских во главе с генералом Румянцевым при 255 орудиях столкнулись в Молдавии на речке Кагул со 150 тысячами турок и 80 тысячами татар. Несмотря на почти десятикратное превосходство в живой силе, янычары бросились наутек. Все решила превосходная русская артиллерия и боевой порыв пехоты. Как говорили пленные турки: «Русские поражают нас огнем, как молнией». Среди них даже распространился слух, что в армии царицы есть пушки, которые стреляют «без участия прислуги». Передовая Европа разгромила отсталую Азию.

Результатом этой победы был мирный договор, по которому Крымское ханство объявлялось независимым, а граница между Россией и Турцией устанавливалась по Южному Бугу. Впервые Дикое Поле из вотчины кочевников становилось потенциальной житницей для земледельческого славянского населения. Туда, где столетиями ездил только татарин с табупнами лошадей, наконец, пришла цивилизация. Толпы мужиков-малороссиян двинулись в целинные Таврические степи...

Так кто оказался более Украине ценен — бездельники-запорожцы или все-таки Екатерина II? Уверен, конечно же, матушка Екатерина! Именно для великих дел нужны такие великие люди, встречающиеся иногда даже среди особ слабого и вздорного женского пола.

Любвеобильность Екатерины известна всем. Но соратники ее не только не отставали от императрицы, но даже превосходили ее в буйном проявлении сексуального инстинкта. Победитель турок при Кагуле фельдмаршал граф Румянцев-Задунайский отличался, кроме полководческого таланта, еще и необыкновенным плотским аппетитом. Как писал еще в XIX веке его биограф Дмитрий Бантыш-Каменский в книге «Биографии российских генералиссимусов и генерал-фельдмаршалов», Румянцев «удальством превосходил товарищей, пламенно любил прекрасный пол и был любим женщинами, не знал препятствий и часто, окруженный солдатами, в виду их, торжествовал над непреклонными».

В переводе с высокопарного старинного штиля на простецкий нынешний это означало следующее: молодым офицером (капитаном он стал в 18 лет) Румянцев выстраивал свой батальон в каре (то есть, квадратом), а в середине на пушечном лафете «в костюме нашего прародителя» — голым, значит, — овладевал приглянувшейся девкой.

Скандальное поведение будущего героя шокировало предшественницу Екатерины II на русском престоле Елизавету Петровну. «Проказы Румянцева, доведенные до высочайшего сведения», по словам того же Бантыш-Каменского, даже заставили императрицу Елизавету отправить капитана-проказника к отцу-генералу, чтобы тот «как отец наказад его». Обычные дисциплинарные меры на шалуна не действовали!