Гегель - Арсений Гулыга

Цепь скачкообразных качественных изменений образует «узловую линию отношений меры». Таковы, например, изменения агрегатных состояний вещества — превращение твердого тела в жидкость и далее при повышении температуры — в газ. Вместе с тем все эти изменения происходят с одним и тем же веществом, химический состав которого не меняется. Так встает вопрос о носителе изменений, о некоем субстрате, лежащем в основе преходящего бытия. Бытие переходит и сущность.

Учение о сущности — главная часть гегелевской логики. Бытие образует внешний слой действительности, ее поверхность, то, что непосредственно дано в восприятии; на уровне бытия мир дискретен, то есть состоит из хотя и связанных между собой, но все же отдельных предметов. Сущность — это внутренний мир, глубинные связи, лежащие в основе бытия. В разделе бытия понятия переходят друг в друга, здесь они слиты друг с другом и лишь «светятся», рефлектированы, то есть отражены в другом. Там нечто становится другим, здесь нечто есть другое.

Сущность Гегель рассматривает трояким образом: 1) как отраженную в себе самой, 2) как проецированную на бытие, то есть как явление, 3) как единство первого и второго, то есть как действительность. Мысль, пытающаяся непосредственно прорваться к сущности, наталкивается сначала на видимость (кажимость). Бытие предстает как иллюзия. Карандаш, опущенный в воду, кажется сломанным; мы видим, как Солнце движется по небосводу. На самом деле это не так; преломление света в воде и наша позиция по отношению к Солнцу являются причиной того, что первое впечатление об этих явлениях ошибочное. Наличие видимости — почва, на которой вырастает скептицизм. С точки зрения скептика человек имеет дело только с видимостью; вещи сами по себе, их сущность познанию недоступны. Другая крайность — отрицание реального характера видимости, рассмотрение ее в качестве фантома, мнимой величины. На самом деле видимость столь же реальна, как и сущность, хотя и включает в себя «момент неимения наличного бытия». Видимость нас обманывает, по обманщик  не выдуман нами.

Дальнейшее движение мысли Гегеля связано с игрой слов: видимость по-немецки «Schein», это же слово означает «свечение». Свет, ушедший в себя, свечение внутрь — рефлексия. Анализ рефлектирующей сущности Гегель начинает с понятия тождества. Абстрактному тождеству он противопоставляет тождество конкретное, включающее в себя момент различия. В реальной действительности ни один предмет не совпадает с другим и даже с самим собой. Нельзя дважды войти в одну и ту же реку, говорил еще Гераклит.

Различие, доведенное до предела, есть противоположность. Белое и серое различны, белое и черное противоположны. Единство противоположностей образует противоречие. Противоречие — центральная категория и логики, и вообще всей философии Гегеля. Противоречие, говорил он, движет миром. Все, что развивается противоречиво. «Нечто жизненно, лишь поскольку оно содержит в себе противоречие, и притом есть именно та сила, которая в состоянии вмещать в себе и выдерживать это противоречие. Если же нечто существующее... не способно иметь в самом себе противоречие, то это нечто не есть живое единство, не есть основание и в противоречии идет к гибели». В ленинских выписках это место на полях отмечено двойной чертой.

В противоречии вещи либо гибнут, либо  «уходят в основание». И то и другое по-немецки звучит одинаково: «zu Grunde gehen». Игра слов и здесь служит Гегелю «формулой перехода» к следующей проблеме.

В главе, посвященной основанию, наше  внимание в первую очередь привлекает анализ категорий формы и содержания. Надо сказать, что в «Науке логики» этой проблеме отведено сравнительно немного места. Развернутое ее рассмотрение содержится в соответствующем разделе «Малой логики» (так называют иногда первую часть «Энциклопедии философских наук»). Гегель отмечает неразрывную связь содержания и формы: нет бесформенного содержания, как не существует бессодержательной формы. Вместе с тем форма имеет двойственное отношение к содержанию. Внешняя  форма равнодушна к содержанию; для содержания книги, например, безразлично, написана ли она от руки или напечатана, переплетена в картон или в сафьян. Но есть другая форма, неразрывно слитая с содержанием и в этом смысле тождественная ему. «Для художника служит плохим оправданием, если говорят, что по своему содержанию его произведения хороши (или даже превосходны), но им недостает надлежащей формы. Только те произведения искусства, в которых содержание и форма тождественны, представляют собой истинные произведения искусства. Можно сказать об «Илиаде», что ее содержанием является Троянская война или, еще определеннее, гнев Ахилла; это дает нам все и одновременно еще очень мало, ибо то, что делает «Илиаду» «Илиадой» есть та поэтическая форма, в которой выражено содержание».

Заключительная часть главы об основании — условие. Движение гегелевской мысли становится здесь столь запутанным, что Ленин вносит в свой конспект: «...много мистицизма и пустой педантизм у Гегеля в этих выводах, но гениальна основная идея: всемирной, всесторонней, живой связи всего со всем и отражения этой связи... в понятиях человека, которые должны быть также обтесаны, обломаны, гибки,  подвижны,  релятивны,  взаимосвязаны, едины  в противоположностях, дабы обнять мир» [15].

Далее гегелевское изложение вновь обретает простоту и ясность. Если, пишет он, налицо все условия некоторой вещи, она вступает в существование. Последнее отличается от бытия своей опосредованностью. Существование — это бытие, которое обрело основание. Как бы поясняя эти дефиниции в одном из своих нюрнбергских писем в дни денежных трудностей, Гегель писал: «Я еще есмь, но больше не существую».

В категории существования мысль, погрузившаяся было в результате рефлексии в глубины реальности, в ее сущность, теперь снова вырывается на поверхность. Сущность в своем существовании есть явление. Это значит, что сущность не может быть в «чистом виде», сама по себе, она наличествует только в явлениях объективного мира. Но последние, в свою очередь, не существуют сами по себе, они всегда служат выражением определенной сущности. Сущность является, а явление существенно. Сущность глубже, но явление богаче. Сущность человека, например, составляет совокупность общественных отношений (мысль, разумеется, не Гегеля, ее выскажет Маркс). Но ни один человек не есть просто одна эта «совокупность», человек гораздо многообразнее и богаче своей сущности.

Повторяющееся, тождественное в явлениях образует закон. Как и сущность, закон не потусторонен явлению, по непосредственно ему присущ. Царство законов есть спокойное отображение являющегося мира. «Это замечательно материалистическое и замечательно меткое... определение, — пишет Ленин. — Закон берет спокойное — и потому закон, всякий закон, узок, неполон, приблизителен» [16].