Эдем 4 - AllianceSpecter

Кроме этих редких и скромных просьб в жизни Бастена просто не осталось никакого смысла. Он бы и вовсе хотел отдать свои богатства молодому Дуброну, открыть ещё десяток таких же ресторанов по всему Эдему для своего троюродного брата. Но это убило бы гордость его родственников, которых всё же неправильно лишать возможности добиться чего-то самостоятельно. А если что… если что Одинокий Волк всегда подставит плечо и утопит в крови любого из обидчиков, не постояв за ценой.

Однако ситуация всё ещё оставалась весьма плачевной для Лансемалиона Бальмуара. Время стремительно утекало сквозь пальцы, а количество желающих обрести личного противника в лице Халсу’Алуби из-за каких-то чужих проблем стремилось к нулю.

Аристократ выкладывался на полную, вертелся как уж на сковородке, не скупясь на лесть и даже порой шёл на сделки со своей гордость, приходя за помощь к тем, от кого когда-то старался сторониться на той же трибуне. Но Эдем не верит ни словам, ни слезам, только фактам и монетам. Предложить же взамен реальную выгоду, которая покроет риски Ланс не мог. Просто нечего предлагать, особенно когда на второй чаше весов прямая и личная конфронтация с хозяином песков Анхабари.

Сразу же из ресторана аристократ отправился прямиком к особняку, принадлежавшему семье Арн’Адридов. Один тёмный туннель сменяется мрачным переулком, поворот направо, двадцать пять шагов и ещё один поворот. Вскоре ноги уже ступают по хорошо знакомому ярусу.

Как вдруг дорогу Лансу преграждает рабыня, поспешившая низко поклониться, от чего сразу в глаза бросилась небольшая грудь в глубоком вырезе. Низенькая, вся бледная из-за постоянной жизни под землёй. Тонкие нежные и очень умелые ручки. Иногда Меглисия приглашала её в постель, хотя сама тёмная эльфийка предпочитала игры тет-а-тет. Но для этой девушки делалось исключение.

Поэтому эту рабыню аристократ хорошо знал в лицо и запомнил. Как и сам курьер не мог просто взять и забыть эти янтарные глаза. А значит и сразу же становилось очевидно, кто отправил письмо.

— Изви… Извините, — как-то уж совсем непрофессионально промямлила рабыня, лишившаяся дара речи из-за чувства стыда.

Ещё один неуклюжий поклон и девушка поспешила убежать, оставив Ланса с конвертом в руках. Чего-то подобного вполне стоило ожидать, но в это совершенно не хотелось верить.

В миг письмо оказалось извлечено. Меглисия не поскупилась на слова. Тысячи извинений и миллионы сожалений, просьба больше не приходить к ней, чтобы не навлекать проблем на её род.

Что же… она всё сделала правильно. Семья важнее всего, винить кого-то за подобное Ланс просто не мог. Однако некоторый осадок всё же оставался. Ведь от аристократа буквально отвернулись. Не просто отказались помогать, а именно отвернулись, что даже личные встречи теперь под запретом.

Но оно и понятно. Ведь если господин Бальмуар проиграет Халсу’Алуби и умрёт, то это ударит по гордости и имени самой Меглисии. Чтобы сохранить честь, ей придётся попробовать отомстить, либо опозорится и сглотнуть смерть собственного кавалера. Поэтому лучше расстаться заранее, тем самым избавив себя от теперь уже невыгодных обязательств. Ничего личного, простого деловой подход, хотя можно было и лично об этом сказать, а не посылать рабыню. Но видимо на это у Меглисии сил не нашлось.

Никто не верил в Ланса, оценивая даже теоретические шансы на победу как исключительно стремящиеся пробить дно. Любовница сразу же отвернулась, хотя знала своего кавалера лучше других. Вписываться не решился и Бронзобород, который лишь договорился, что будет нанят наёмник, но не более. На какого наёмника хватит той суммы, отданной Одинокому Волку? Уж явно не на архимага.

Недалеко ушёл и Орз Ширавра, который согласился, но чисто из желания сразится с Халсу’Алуби. Сам он тоже в победу не верил, рассчитывая, что достойно выступит и заслужит невиданную славу, а в случае чего успеет сдаться. И даже собственная рабыня Офлея готовилась исключительно ко встрече со смертью, но не к победе.

В своих мрачных размышлениях Ланс отправился к новой цели, и осознал себя уже сидящим за столиком одного небольшого ресторанчика, кафешки. Сложнее всего дались переговоры об этой встречи, которая откладывалась до последнего. Совсем скоро прогремит бой, казалось, что ответ даже не придёт, но всё же Лансу снова повезло.

Прекрасная девушка в неприметном платье сидела за столом и заполняла загадочные таблицы. Хотелось выделить какие-то уникальные черты внешности, но с огромным усилием давалось сконцентрироваться на её лице, а уж что-то запомнить и вовсе приравнивалось к чему-то невозможному. Взгляд будто застывал где-то на границе силуэта, а до разума доходил лишь искусственно созданный с помощью чар образ.

Девушка всё продолжала писать и писать. Никто не обращал на неё внимания, большинство посетителей не замечали даже самого аристократа. А если уж особо пытливый взгляд и касался этой парочки, то видел лишь мага с янтарными глазами и кого-то ещё. Кого-то, о ком чего-то большего и не скажешь. Просто кто-то, кто вроде как действительно составлял компанию человеку во фраке.

— Гильдия обработала ваш запрос, — тихо произнесла работница Этио Симулос, не отрывая взгляда от таблиц и списков. — Вердикт вынесен. Ответ очевидный. Вам следует извиниться перед Халсу’Алуби, признать неправоту, отказаться от претензий и забыть о своих амбициях, касающихся горячих песков Анхабари. Это будет лучшим из исходов, как для вас, так и для всего Эдема.

— Лучшим? Позволять этому самодуру делать всё, что ему вздумается? — Ланс не смог сдержаться и позволил себе эту невиданную дерзость.

После всего того, что он сделал… После катастрофы с прорывом бездны. Именно аристократ помог спасти город и внёс серьёзный вклад в победу. Именно он провёл сквозь пустоту Первого Защитника, открывшего небесный колодец, именно эти руки иссушались механизмом клетки, у которой погиб Валдор Роул, не успевший завершить начатое.

И это именно Халсу’Алуби явно перестарался, растопил снежные шапки гор устроив ещё одну катастрофу с жителями наверху, так ещё и чуть не превратил весь Орта Миос в один громадный крематорий. А теперь это безумец ещё и решает без обоснования объективных причин запрещать въезд какому-то смертному! Тем самым он буквально показывает всё пренебрежение существующим к законам и порядку.

И ещё его армия встала близ Орта Миос и готовится к осаде! Огненная Гвардия уже почти в полном составе на границе, заточила копья и готова зазрешить давние вопросы между холодным Орта Миос и горячим Анхабари… Неужели это всё Гильдия просто проглотит в надежде?

— Гильдия не видит причин волноваться о действиях Халсу’Алуби. Это окончательно решение и обжалованию не подлежит. Наш совет вы услышали. Но как поступить решать конечно только вам.

Глава 17

Последние дни до конца отведённого Халсу’Алуби срока Лансемалион Бальмуар проводил в компании Орза Ширавры. Бесконечные дуэли и тренировки, магический фон которых проникал даже сквозь мощные рунные барьеры и постоянно пугал стражу. Несколько раз на ноги поднимали даже гвардейцев Нар’Авидов, а они в свою очередь разок чуть штурмом здание не взяли. Благо всё удалось решить словами.

В остальном все возможные подготовки были сделаны. Аристократ выложился на полную, подёргал за почти все доступные нити и собрал смертных под своим началом. Однако тяжесть нещадно сдавливала сердце аристократа. До последнего не хотелось отдавать команду, всё ещё оставалась возможность отпустить и уйти прочь. Подумаешь какие-то земли Анхабари, в Эдеме что больше городов нет? Творение Этия место конечно маленькое, но все ещё есть где развернуться.

И всё же отступить Ланс просто не мог. Сдача здесь является уже делом не только принципа, но и просто пригодности для борьбы с сильнейшими Эдема. Так что ставка сделана, фигуры расставлены, поражение выбьет дух и заставит отступить для перегруппировки, на которую уйдёт время. Победа же омоет руки ученика в крови наставника, на совесть лягут грузом и жизни всех, кто оказался на это подписан.

Лишь за считанные часы до начала битвы аристократ вернулся в свою обитель. Нужно взять Офлею. Все остальные уже выдвинулись или находятся близ оговоренного места не поверхности.

— Хм… какое зеркало… оно всегда тут было?

Обычно Ланс использовал зеркала в ванной, либо в своих покоях, где чаще всего и следил за своим внешним видом.