Граф Остерман - Николай Иванович Павленко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Феофан Прокопович подготовил приветственную речь, но министры Верховного тайного совета запретили ее произносить, и он ее текст вручил императрице. Как человек, превосходно владевший пером, он изложил жизненный путь императрицы, не забыв упомянуть о вдовьей судьбе и житейских лишениях в Курляндии, о притеснениях от неблагодарного раба и весьма «безбожного злодея», под которым подразумевался Меншиков.
Смысл речи Феофана Прокоповича был сформулирован в следующем абзаце: «Твое персональное состояние всему миру известно: кто же, смотря на оное, не воздохнул, видя порфирородную особу, в самом цвету лет своих впадшую в сиротство отшествием державных родителей, тоску вдовства приемшую лишением любезнейшего подружия, не по достоинству рода пропитание имущую, но и, что воспомянуть ужасно, сверх многих неприятных приключений от неблагодарного раба и весьма безбожного злодея страх, тесноту и неслыханное гонение претерпевшую».
Хотя В. Л. Долгоруков поселился рядом с покоями императрицы и не спускал с нее глаз, ей удавалось получать достоверную информацию о четко определившемся конфликте между «верховниками» и шляхетством, в котором перевес клонился к шляхетству. Показательны в этом отношении изменения в тексте присяги, произведенные под напором шляхетства.
Правительственный проект присяги выражал благодарность императрице «за ее к российскому народу щедроты», выразившиеся в подписании кондиции и обязательствах их свято выполнять и принять присягу «по силе вышеозначенных ее императорского величества постановленных и утвержденных кондиций в общую пользу и благополучное всего государства правление во всем содержать по сему».
В окончательном тексте присяги, принимавшейся 20 февраля, отсутствует понятие «кондиций» и упоминание о Верховном тайном совете. Присягавшие давали торжественное обещание «ее величеству великой государыне царице Анне Иоанновне и государству верным рабом и подданным быть, такоже ее величеству моему пользы и благополучия искать и старатца».
Текст присяги свидетельствует о том, что на пути к установлению самодержавия Анны Иоанновны сделан еще один важный шаг. Падение влияния «верховников», их растерянность и отсутствие четкой программы, как удержать власть в своих руках, выразилось в том, что Д. М. Голицын предложил дворянам, «чтобы они, ища общей государственной пользы и благополучия, написали проект от себя и подали на другой день».
Включившись в поиски «общей государственной пользы», дворяне разделились на множество групп, каждая из которых вручила Верховному тайному совету свой проект, что свидетельствовало, с одной стороны, об отсутствии у него идейного центра, способного ими руководить, и с другой — об отсутствии помещения, способного вместить несколько сотен дворян.
Дореволюционные историки насчитали от 12 до 17 представленных шляхетством проектов. Усилиями советских историков, скрупулезно изучавших тексты проектов и фамилии подписавших их лиц, число проектов сократилось до семи-восьми, а подписавших — до 500 человек. Уменьшение числа проектов объяснялось тем, что содержание некоторых из них было одинаковым. Равным образом уменьшилось и количество подписавших — многие дворяне ставили свои подписи под двумя или даже несколькими проектами.
Общим для всех проектов было требование ограничить самодержавие, однако авторы не называли, в чем это ограничение должно выражаться. Принципиальные их отличия от кондиций состояли в том, что «верховники» были озабочены, как «полегчить себе», в то время как шляхетские проекты формулировали расширение привилегий всего дворянства. Общим для шляхетских проектов являлось наличие в них требования реформы центральных учреждений с той целью, чтобы к участию в них были допущены рядовые дворяне. Для этого предлагалось увеличить численный состав, одни проекты имели в виду Верховный тайный совет, другие — Сенат. Второе требование состояло в ограничении прав шляхетства, добившегося этого звания шпагой и пером, то есть по Табели о рангах петровских времен, когда на звание дворянина мог претендовать всякий, кто дослужился до восьмого ранга на гражданской службе и первого на военной. Третье требование — улучшение положения других сословий, в том числе и крестьян, размер подати с которых должен быть уменьшен. Это требование было связано не с заботой об улучшении положения крестьян, а с улучшением положения помещиков, опасавшихся, что подати занимали львиную долю доходов крестьян, а их владельцам оставалась малая часть.
О брожениях в шляхетской среде, недовольной расширением привилегий высших слоев и игнорированием их интересов, быстро становилось известно Анне Иоанновне.
Уступки «верховников» шляхетство сочло недостаточными, оно обратилось к императрице с челобитной, в которой потребовало признания недействительными кондиций, подписанных императрицей, и восстановление в полном объеме самодержавной власти. Анна Иоанновна, к которой 25 февраля явилась делегация во главе с Василием Долгоруковым заявила, что «пункты, которые вы мне поднесли в Митаве, были составлены не по желанию всего народа, и тут же надорвала кондиции, тем самым подтвердив что она, идя навстречу требованиям шляхетства, объявляет себя полновластной абсолютной монархиней.
«Верховники», присутствовавшие на этой церемонии, послушно склонили головы, чем дали понять, что они не намерены оказать сопротивление решениям императрицы. Так бесславно закончилось намерение аристократических фамилий ограничить власть императрицы в свою пользу.
Сторонники самодержавия, кроме того, воспользовались услугами жен вельмож, составлявших двор императрицы, которые передавали ей сведения о событиях, происходивших за пределами ее резиденции. В частности, женам князя Черкасского и Салтыкова было поручено спросить у Анны Иоанновны, добровольно или по принуждению она подписала кондиции. Анна Иоанновна уклонилась от прямого ответа на вопрос, но заявила, что очень охотно примет самодержавие.
Здесь надобно остановиться на участии в февральских событиях А. И. Остермана. Сразу же надлежит заметить, что на протяжении февраля он выполнял пассивную роль наблюдателя за действиями своих коллег. Лишь в самом начале этих событий он случайно оказался в их эпицентре и по настоянию «верховников» принял на себя обязанность редактора текста кондиций. В эти бурные дни Андрей Иванович не выходил из своих покоев, но пристально наблюдал за действиями «верховников». Носились слухи, что он тайно поддерживал императрицу, давая ей в записках советы, как ей надлежит противодействовать «затейке верховников», но историки не располагают документальным подтверждением того, что он был заинтересован во вступлении на престол Анны Иоанновны, равно как и Анна Иоанновна была заинтересована в установлении тесных контактов с Остерманом.
Неизвестный художник Портрет Василия Лукича Долгорукова. Пер. пол. XIX в. Государственный музей истории Санкт-Петербурга
Интерес Остермана в абсолютной власти Анны Иоанновны состоял в возможности усиления его позиций в правительственном механизме и расширении его властных полномочий. И Анну Иоанновну, и Андрея Ивановича сближало их отношение к Верховному тайному совету. Анна Иоанновна не питала к нему расположения, поскольку он пытался ограничить ее власть, а Андреи Иванович — из-за аристократического состава этого учреждения. Но главное
