Дмитрий Донской. Пробуждение силы - Михаил Ланцов

Само собой, Великий князь решил воспользоваться этой книгой для продвижения своего предложения — вести летоисчисления от Рождества Христова, равно как и начало каждого года от него же. О чем он явно написал в прологе, давая все даты только так, ссылаясь на то, что только так и подобает поступать добрым христианам, а не подражать ветхим язычникам. Правда, делая эту выходку, Дмитрий применял вполне современные арабские цифры, подспудно вводя их в обиход и давая небольшую справку по этому счислению.

В каждой главе, посвященной тому или иному колену рода Рюрика, описывались не только основные события тех лет, но и масса разнообразных граней Руси. Ее география, быт, военное дело и так далее. Причем, как далекой старины, так и вполне современных тем годам.

Финальная же гл№ава посвящалась Рюрику и его предкам. В ней прародитель Дмитрия отождествлялся с весьма беспокойным конунгом викингов — Рериком, графом Доростад, графом Рюстринген и владетелем Хедебю.

Зачем так поступил Великий князь? По двум причинам. Во-первых, он не хотел грешить против правды, потому как из XIV века очень сильно чувствовалось скандинавское происхождение Рюрика. Кто конкретно там был — уже понять не получалось, но сомнений в том, откуда пришли Рюриковичи — не имелось. Пока. Еще просто не успели все слишком уж основательно забыть. Во-вторых, этот вариант предка был в свою очередь наследником знаменитого Ингвара «Широкие объятья», державшего в VII веке в своих заботливых руках не только практически всю Балтику, но и побережье Северного моря. Очень деятельный и беспокойный был человек, оставивший неизгладимый след в истории. Грабил Европу он очень знатно. Как, впрочем, и его потомки, которым немало внимания уделяли христианские хроники Западной и Центральной Европы. Уделяли бы и в Восточной Европе, да одна беда — писать не умели, а то бы тоже много чего «лестного» сказали. Этим Дмитрий и спекулировал, выводя жизнеописания всех своих предков в максимальном сочном и остросюжетном приключенческом ключе.

Разумеется, ничего бы не вышло, если бы не рукописи, присланные по его запросу из Великого Новгорода, Киева и иных городов. На них он и ссылался, как мог. А что не мог — вытаскивал из своей памяти, ведь в прошлой жизни он немало интересовался историей Средневековья. Остальное же щедро выдумывал, осыпая интересными подробностями из реалий художественных произведений XX и XXI веков самого разного толка. А уж как Дмитрий расписывал родственные связи с ключевыми династиями Европы — не пересказать. Так что «кирпич» вышел изрядный, даже несмотря на довольно маленькие литеры.

— Невероятно… — покачала головой Анна, отрываясь от книги.

— Что именно?

— Ты все описываешь так, словно лично там был. Столько подробностей…

— Это мелочи. Шелуха. Намного интереснее другое. Ты обратила внимание на то, какими землями владели мои предки?

— Очень обширными, — с уважением произнесла Анна.

— Если говорить точнее, то в разные времена в руках моих предков были земли от востока Англии и Дании с Фрисландией до Тавриды и северо-восточного побережья Русского моря. Мне все это может и не пригодится, а вот нашим с тобой потомкам — очень даже. Сама понимаешь — одно дело просто идти завоеванием на соседей, и совсем другое пытаться вернуть свое законное владение. Пусть и давно утраченное, но ведь это не так уж и важно. Верно?

— Вот ты о чем… да… это очень много… просто невероятно много… — задумчиво пробормотала Анна.

— Всего одна книга и совершенно невзрачный род викингов заиграл совсем другими красками. Согласись — не с каждым бандитом Басилевс считает достойным породниться, как и король франков.

— Ты хочешь надеть большую корону как Карл Великий? — Совершенно серьезно спросила супруга, твердо смотря Дмитрию в глаза.

— Что-то подобное придется сделать, либо мне, либо нашим наследникам. Если у меня это не выйдет, — подмигнул Анне Великий князь и лукаво улыбнулся.

Глава 4

1363.05.01, Москва

Государь и Великий князь Московский, Владимирский и Суздальский сидел на своем любимом жеребце — «Буцефале» словно на теплой, волосатой статуе. Крепкой такой и совершенно непоколебимой. С этим конем породы дестриэ он быстро нашел общий язык, как и с тем вороненком, что как к нему прибился в Суздале, так и жил рядом. А заодно и развлекал его разными забавными выходками.

Впрочем, речь не о том. Ибо Государь выехал понаблюдать за тем, как наконец-то начали строить его новую крепость вокруг старого московского Кремля. Время и обстоятельства потихоньку нарастающего противостояния с «любимыми» соседями поджимали и требовали кардинальных решений. В один день потерять все «нажитое непосильным трудом» не хотелось…

Старый древесно-земляной Кремль был мал и не позволял по-человечески защитить стремительно растущее население новой столицы. Поэтому Дмитрий сделал разбивку новой «цитадели мировой демократии» в форме «колбасы», занявшей все ближайшее к Москве-реке междуречье Неглинной и Яузы.

Новая крепость строилась по совершенно непривычной для региона землебитной технологии. Суть ее сводилась к тому, что брали обычную землю подходящей влажности и жирности. Укладывали в опалубку. Трамбовали. А потом знатно пропитывали известковым раствором. Получалась очень специфическая структура, набиравшая прочность с каждым новым годом. Этакий земляной бетон. И если поначалу такая стенка не могла соперничать даже с плохоньким кирпичом, то через два десятилетия уже легко переплевывала их лучшие образцы, а через столетие — била влет не самый плохой природный камень.

Важным преимуществом применяемой Дмитрием землебитной технологии была радикальная дешевизна и простота, даже по сравнению с привычными для Руси древесно-земляными укреплениями. По самым скромным подсчетам выходило, что его укрепления выйдут раза в два дешевле древесно-земляных подобного периметра да крепости и на порядок обойдут кирпичную кладку. А уж про натуральный камень и говорить не приходилось.

Другой, немаловажной особенностью нового укрепления была его высокая стойкость к обстрелам любой известной в XIV–XVIII веках артиллерии, что механической, что ранней пороховой. При должной толщине стен, разумеется. А потом, как руки доберутся, можно и камнем каким облицевать для пущей эстетики. Тем же гранитом или даже мрамором, чтобы ярким пламенем полыхало раздражение завистников, мешая им пить, есть и спать. Если денег, конечно, хватит. Не дикари же мы, в самом деле? Красоту тоже ценим, да и пыль пустить в глаза умеем. Хотя иногда и слишком уж на все это налегаем. Но кто без греха?

Собственно в мае начали возводить не всю крепость разом, а только первый форт — прямо рядом с крепостной стеной старого древесно-земляного Кремля, прикрывая ворота. Остальную же площадку только предстояло подготовить.

Почему форты, а не бастионы? Ведь Великий князь выстраивал концепцию оборонительного боя крепости от продольного прострела куртины с выступающих перед ней укреплений. Уже даже пушки лить стал учиться из бронзы да порох выделывать из привозной по волге серы и земляной соли. Классика же. А там бастионами как-то обходились.

Причин такого необычного решения было три.

Во-первых, это очень серьезно повышало оборонительные возможности крепости. Даже если стену где-то и прорвут — форты могут продолжать вести бой, имея полную автономность.

Во-вторых, данные форты позволяли прямо разместить в них гарнизоны города, арсеналы, продовольственные склады, колодцы и так далее. Да не в общем доступе, а закрыто. Это, с одной стороны, очень сильно экономило площадь внутри защищенного периода, а с другой — еще больше поднимало уровень защиты. Ведь теперь стало практически невозможно застать защитников врасплох. Выходило что-то вроде цепочки махоньких замков, объединенных общей стеной.

В-третьих, только такой способ позволял плавно наращивать укрепление города, вводя их в строй постепенно. Построили первый форт? Отлично. Ввели в строй. Все — он уже может держать оборону даже в полной изоляции и, в случае чего, прикрывать округу. Это было особенно актуально в том плане, что людей для решительного рывка и строительства крепости за один сезон у него не было. В какой-то мере острый недостаток людей компенсировался поголовным оснащением строителей стальным инструментом и толковыми приспособлениями, такими как колесные тачки да удобные носилки для грунта. Но все одно — чудес творить он не умел, а посему исходил из прагматичных побуждений, поедая мамонта маленькими кусочками.

— Сын мой, — осторожно обратился к нему митрополит, также прибывший посмотреть на работу строителей.

— Я тебя внимательно слушаю, Отче, — приветливо кивнув, ответил свежеиспеченный Государь.