Лелька и ключ-камень - Юлия Русова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Да это приятель мой из города. Пристал как банный лист, возьми да возьми с собой. Он конечно с придурью, как все городские, но мешать не будет.
Городских Толька не любил еще со школьных лет, когда один такой приезжий чуть не увел у него Галку, на которой Толян теперь был счастливо женат. Косили весь день, в обед перекусили бутербродами и работали до темноты. К вечеру прошел небольшой дождик, поднялся ветер, так что готовить ужин было решено в балагане, в небольшой печурке, обустроенной специально для таких случаев. Мужики уже налаживались спать, как вдруг городской насторожился.
— Парни, слышите, зовут?
— Да кто зовет, угомонись давай.
— Не-не, там женщина меня зовет. Наверное, Анжелка все-таки приехала, поняла, что сама дурой была. Я сейчас, выйду покричу ей, а то ведь заблудится.
— Погоди-погоди, откуда тут твоя Анжелка? Ты ей что, дорогу рассказывал? Ты ж сам не знал, что на покос поедешь.
— Да она у меня упрямая как не знаю кто. Что в голову вступило — вынь да положь. Из-за этого и поцапались. Свободно могла припереться к Галине, а та ей видать и рассказала, где нас искать. Из женской солидарности. Пойду я, посмотрю.
И тут Андрей вспомнил слова племяшки. Ему стало не по себе, но настоящего страха не было. Картина, описанная городским, выглядела абсолютно нормальной, в чертовщину Андрей не верил, но совпадение Лелькиной просьбы и неожиданно прорезавшейся Анжелки было крайне странным.
Тем временем городской выскочил за дверь ипропал. Где-то через минут сорок, когда мужики, не дождавшись приятеля, начали задремывать, вскинулся Анатолий.
— Слушай, это ж Галка моя! Она ж меня на помощь зовет! Видать городской-то ее с Анжелкой перепутал!
Вот тут Андрей понял, что дело неладно. Толька рвался наружу, удержать его не удавалось. Андрей примерился и крепко врезал другу в челюсть. Он всегда был сильнее Анатолия, да и атаки тот не ожидал, так что свалился, как подрубленный. Быстренько вынув из рюкзака веревку, Андрей связал бывшего одноклассника, пока тот не пришел в себя, и тут услышал, что его зовут. Кричала и плакала Иринка, на нее напал этот городской придурок. Рванувшись к дочке, Андрей зацепился браслетом за пряжку рюкзака. Дернул рукой, но шнурок держал крепко. Тогда он схватился за нож, попытался разрезать шнур. Крик Иришки стал совсем отчаянным, и Андрей второпях полоснул по руке. Как только кровь брызнула на браслет, голос дочери исчез. Вместо него Андрей услышал хриплое карканье и отчаянные вопли городского.
Толька заворочался, и Андрей подтянул узлы. Бежать наружу больше не тянуло, открывать дверь в балаган было откровенно страшно. Вспомнив Лелькино «не выходи из балагана, очень прошу», выглядывать он не стал, а вместо этого осторожно посмотрел в щель между досками. Увиденное долго являлось ему в кошмарах. По ночному лугу несся городской приятель Толяна. Он ржал как конь, взбрыкивал задом, передвигаясь скачками. На его спине сидели несколько фигур, закутанных в развевающиеся темные тряпки. Руки с огромными черными когтями держали веревку, которой несчастного мужика взнуздали вместо уздечки, серые космы клубились вокруг голов или, по крайней мере того места, где головам надлежало быть. Сквозь космы сверкали глаза, из пастей торчали клыки больше чем у Джека. Одна из фигур приподнялась, пришпоривая несчастного, а вторая издала тот клекот, который должен был имитировать голос Иришки. Андрей смотрел как завороженный, не в силах отвести взгляд. Внезапно страшилища направили своего «коня» прямо к балагану, к той щели через которую смотрел Андрей. Космы раздвинулись и Андрей потерял сознание. Он никогда не думал, что он, здоровый мужик, может рухнуть в обморок как трепетная барышня, но видеть то, что скрывали серые космы было выше человеческих сил.
Пришел в себя он утром. Рядом ворочался Толька. Быстро развязав приятеля, Андрей приготовился к скандалу, но тут снаружи послышались вопли, будто человек пытался ржать как конь. Выскочив наружу, мужики увидели в утреннем свете городского придурка, который валялся на земле не в силах подняться, но все равно пытался скакать, вскидывал зад и издавал такое же ржание, как местный пьяница Гришка, на днях отправленный в городской дурдом.
— Андрюх, ты это… Спасибо, короче, братан. Не твой бы кулак, я б тоже там сейчас ржал. Мне бабка моя о таком рассказывала, а я ведь думал, что все эти ночницы — сказка. Как ты сам-то смог не выйти? Бабкам не говорила, что не может человек устоять против их зова.
— Племяшке спасибо, — угрюмо буркнул Андрей. — Видать, не зря она беспокоилась.
— А, она ж у тебя правнучка старой Таисьи! Я и забыл. Мне бабка, та, что про ночниц рассказывала, говорила, что не так проста Таисья. Видать так и было, да еще и правнучке передалось. Короче, свезло тебе Андрей, с девчонкой. А заодно и мне до кучи.
— Что с покосом делать будем? Ну и с этим, твоим городским?
— Я, Андрюх, здесь на ночь больше не останусь. Не по мне судьбу дразнить, один раз свезло и хватит. Давай-ка мы с тобой попросим косилку у Михалыча? У него конечно тоже сезон сенозаготовок, но если приплатить, то он одолжит на день-два.
— Дело говоришь. Но сперва надо этого к врачице нашей доставить.
Доставить пострадавшего к Вере Васильевне оказалось не так просто. Пришлось съездить за телегой, а потом еще и связать бывшего человека, которому предстояло доживать свой век, считая себя конем. Врач удивилась странной эпидемии, косилку Михалыч одолжил, а узнав причину, даже денег не взял. А вот о том, что Андрей увидел через щель в стене балагана, он никому никогда не рассказывал и старался не вспоминать. Последнее не всегда удавалось, так что вся оставшуюся жизнь ночевать на покосе ни он, ни Толян не оставались.
Уже вернувшись домой с неудачного покоса и чуть выдохнув, Андрей задумался. По всему выходило, что девочка, живущая у него дома, отличалась от обычных людей. Он ясно помнил, что Таисия, которой жена Наташа приходилась внучатой племянницей, людям зла не делала. «Не делала, — подумал Андрей, — это не значит, что не могла. Видимо просто не хотела. А вот не захочет ли Лелька? И может ли она
