История сербов - Сима Чиркович

Писаные законы и в Сербию проникали посредством церкви. Уже говорилось, что стараниями святого Саввы был переведен Номоканон — весьма объемистый сборник, в котором были собраны разнообразные правовые постановления, относившиеся как к чисто церковной жизни, так и к христианскому сообществу в целом. Больше всего в Номоканоне было решений и постановлений вселенских соборов, касавшихся церковного порядка и дисциплины, но, кроме этого, здесь помещался целый Прохирон (по-сербски Закон градски), то есть сборник императорских законов второй половины IX в. вместе с множеством предписаний, регулировавших жизнь мирян. Номоканон был необходим для управления церковью, и эту книгу должен был иметь каждый епископ.

Кроме Номоканона на сербский язык были переведены с греческого еще две важные правовые компиляции, касавшиеся мирской жизни: Кодекс императора Юстиниана, содержавший элементы частного права, и Аграрный закон, в котором прописывались отношения господина и земледельца и правила жизни в сельской общине.

Издание законов было одновременно и правом, и обязанностью царей. В грамоте Душана, сопровождавшей Законник, царь говорит: «…я взыскал некой добродетели и всеистинной и православной веры законы поставить, как и подобает иметь их и защищать…» Законник был принят на соборе 21 мая 1349 г. Он содержал 135 отдельных законов, сгруппированных в самом его начале по содержанию: первая группа законов касалась церкви, вторая— властелей[12], а далее системность терялась. Вторая часть Законника была принята в 1354 г.: она наполовину короче первой и иногда говорит о тех же предметах, что и та, которая называется «первым законником».

В тех областях, где правовые отношения были уже давно урегулированы (например, в сфере церковной организации и дисциплины), формулировались положения, ставшие тогда актуальными, — обязательность церковного венчания; запрет на переход в католичество, касавшийся прежде всего поселений саксонских рудокопов и купцов (около 30 населенных пунктов); вопросы неприкосновенности церковных владений и их юрисдикции; отношения сельского священника и сеньора, которому принадлежало село, и др. Законник не содержал никаких предписаний в отношении монашества — это было прописано в других кодексах, — но запрещал монахам жить вне монастыря и устанавливал оптимальное соотношение монастырского хозяйства и численности братства: за счет тысячи домов должно было содержаться пятьдесят монахов.

Составители Законника Душана не оспаривали и не ограничивали византийское право; наоборот, они его развивали, применяя в неясных или спорных сферах. А таких сфер было достаточно — как в силу укорененности собственных правовых традиций, так и из-за социального расслоения общества. В Законнике много места отводится уголовным делам, поддержанию общественного порядка, судопроизводству и очень мало — имущественным вопросам, причем только таким, в которых сказывалось сильное влияние обычного права (границы земельных участков, нанесение ущерба имуществу в селах).

Все эти меры отражают стремление расширить области государственного регулирования, касавшегося сначала лишь фискальных и оборонных функций и лишь в некоторой степени — судопроизводства. Со временем перед государственной властью встают новые задачи, или же она сама возлагает их на себя. Помимо защиты церкви и духовенства, вдов, детей и стариков — обязанности, общей для всех правителей, — становится актуальной забота о чужеземцах, путешественниках и купцах. Возникает необходимость защитить людей от нападений и угроз, обеспечить безопасность их имущества, становящегося все более разнообразным. Государство уже не может мириться с тем, что каждая жупа, край или город сами защищали себя от воров и разбойников, а потому, не снимая с них коллективной ответственности за самооборону, оно все же берет на себя решение задачи по преследованию преступников и обеспечению безопасности и порядка.

Стремление искоренить насилие, воровство и разбой красной нитью проходит через обе части Законника. Помимо того что были прописаны общие меры, призванные «укротить воровство и разбой» (казнь через повешение вниз головой, ослепление, репрессии в отношении села, где был обнаружен разбойник, арест владельца села и его обязанность возместить причиненный ущерб), ответственность за порядок возлагалась на всех, кто составлял опору власти на местах (кнез[13], примичур[14], катунар[15], челник[16]); к тому же был предусмотрен краткий процесс суда и наложения наказания.

Претензии государства на тотальное регулирование видны также в его стремлении полностью контролировать территорию: там, где у жуп и сел не было одного старейшины (села и жупы могли совпадать), ответственность за окрестные дороги в случае ограбления или разбоя несли царские кефалии. Если, например, между жупами был пустой холм, не принадлежащий ни одной из них, то жители близлежащих сел должны были выставлять свои караулы и в случае разбоя или нападения на людей в этой местности несли ответственность. Стремление к контролю над территорией выразилось и в том, что Сербия переняла византийскую административную систему. Неизвестно, какой была организация власти на местах во времена правления первых Неманичей. Судя по документам, за это отвечали жупаны, казначеи итепчии[17]. Еще до Душана началось распространение системы кефалий, которую Сербия застала на отвоеванных у Византии после 1282 г. землях. При Милутине уже существует «кефалия зетский». Со времени правления Душана, когда система кефалий распространилась на всю государственную территорию, область, за которую отвечал отдельный кефалия, уменьшились, и часто это была одна или две соседние жупы. Кефалия имел резиденцию в городе и ясно очерченный круг полномочий и обязанностей. Он был представителем царя, играл определенную роль в суде и нес самую большую ответственность за обеспечение общественного порядка. Ответственность за защиту от нападений внешних врагов, а также от разбойников несли краишники или краишские воеводы, распределенные по приграничным областям. Полный контроль над территорией огромной страны мог быть достигнут только за счет серьезного напряжения всех сил, дисциплины, соблюдения субординации и постоянного надзора. Сохранить такую организацию на долгое время было трудно: это стало очевидным сразу же после смерти Душана.

Недостроенное общество

Душану не удалось с помощью своего Законника установить в государстве единую административную систему. Этого нельзя было добиться теми средствами, которыми в то время располагала власть. В самом Законнике есть положения, из которых следует, что отдельные группы или категории подданных жили по своим собственным нормам, или же ими руководили люди, не являвшиеся частью царской административной системы. Церковные вопросы не подлежали компетенции мирян (статья 12 «Законника»); люди, работавшие в церковных владениях (церковные люди), тоже мирянам не подчинялись. Ими, как и духовенством, управляло церковное начальство, а судили их органы той церкви, к которой они принадлежали (суд митрополита, епископа, игумена), а если они принадлежали к разным церквям, их судили обе церкви, совместно (статья 33). Одним общим положением царь подтвердил законность указов (хрисовулов), выданных «городам греческим», когда он принял их под свою власть («да будут тверды хрисовулы», статья 124); вообще говоря, хрисовулы, выданные городам, никто не смел нарушать (статья 137).

Из других источников, весьма, к сожалению, немногочисленных, известно, что некоторые упомянутые в Законнике группы населения, например саксонские рудокопы или влахи, имели свои собственные формы общественной организации, свою социальную иерархию и юрисдикцию. У саксонцев были собственные судьи, а в области горного дела существовало обычное право, лишь много позже обретшее письменную форму. Похожее социальное устройство было у влахов и албанцев (арбанасов) — у них были свои судебные органы или отдельные люди, выполнявшие обязанности судей.

Приморские города представляли собой особую правовую зону. Они сами принимали свои законы, фиксировавшиеся в книге статутов (статут Котора составлен в начале XIV в., статут Будвы — в 1350 г., статуты Бара и Улциня не сохранились и известны только по упоминаниям). Их граждане, даже уезжая из города по каким-либо делам, все равно продолжали жить по его законам. В городских статутах имелись положения, запрещавшие горожанам вызывать своих сограждан на королевский суд или участвовать в королевских судебных органах.