Маг Земноморья - Урсула Ле Гуин

— Превратись! Превратись в кого-нибудь — они приближаются! — закричала Серрет. Она схватила Джеда за руку и указала на башню. Там появились странные чёрные существа, которые били огромными крыльями и готовились взмыть в небо. Джед и Серрет безропотно ожидали своей участи. Шорох, что услышали они ещё в башне, всё нарастал, пока не превратился в сплошной гул, от которого дрожала земля.

Ненависть переполнила Джеда, святая ненависть к этим созданиям Тьмы, что захватили его врасплох, заманили в ловушку и теперь устроили на него охоту. «Превратись!» — вскричала Серрет и, произнеся заклятие, тут же обернулась серой чайкой, вспорхнула и скрылась вдали. Но Джед наклонился к земле, чтобы сорвать стебелёк дикой травы, который пробился из-под снега, где ещё совсем недавно покоилось тельце мёртвого друга. Этот стебелек он поднял над головой и начал громко произносить слова Истинной Речи; стебелёк начал вытягиваться, превращаться в нечто твёрдое, и к концу заклинания Джед держал настоящий магический посох. Не красное жаркое пламя вырвалось наружу, когда чёрные монстры, расправив огромные крылья, окружили Джеда, а белое магическое сияние Истинного Света, способного прогнать Тьму и заточить её в своих пределах.

Монстры отступили было, но потом вновь кинулись в атаку. Эти бестии принадлежали ещё к тем временам, когда ни драконов, ни людей, ни птиц не было на земле; их вызвала к жизни древняя сила Камня. Джед увидел огромные и острые, как серпы, когти, услышал зловещий стук смертоносных клювов, но он продолжал бороться и защищать себя посохом, сотворенным из стебля дикой травы и собственной ненависти. И вдруг, подобно вороньей стае, монстры разом взмыли в небо и улетели прочь в полной тишине туда, где только что скрылась Серрет в обличье чайки. Их огромные крылья казались неповоротливыми, но чудовища летели быстро, легко и свободно покрывая огромные расстояния. Ни одной чайке не уйти от погони...

В одно мгновение, как когда-то в споре с Морионом, Джед превратился в огромного сокола, и это уже был не Перепелятник, а Сокол Пилигрим, способный лететь подобно стреле и подобно мысли преодолевать пространства. На своих сильных крыльях Джед полетел за преследователями. Тьма сгустилась, и только звёзды освещали путь. Впереди Джед увидел стаю стервятников, а внизу простёрлось море в серебряном сиянии звёзд. Сокол Пилигрим сделал ещё один могучий взмах крыльями и как нож сквозь масло прошёл в свободном скольжении через всю стаю. С бедной серой чайкой уже расправились: кровь была видна на клюве у одного из монстров, и светлые перышки прилипли к когтям другого, а внизу никого — ни птицы, ни человека.

Бестии быстро перестроились и кинулись в погоню за Пилигримом, и вновь Джед услышал клёкот стальных клювов. Он взял выше, издал боевой клич, полный ненависти и горя, и полетел вдоль берега, всё дальше и дальше уходя в открытое море. Чудовища нарушили строй, закружились, а потом все разом полетели к суше. Древние Силы Земли не могут пересечь море: они прикованы к одному месту, к пещере, камню или к холодным ключам в пруду. Мрачная стая летела назад к Башне Терренона, где Лорд Бендереск уже ждал их, рыдая от горя, или, наоборот, смеясь во всё горло. А Джед летел вперёд и вперёд, расправив могучие крылья. Он летел подобно стреле, которая дерзко нарушает Великий Закон земного тяготения и попадает точно в цель. Он летел, как забытое воспоминание, которое, не спросясь, врывается в самые глубины нашего «я». Он летел через море Осскил на восток, навстречу ветру и кромешной тьме.

В этом году после своих осенних странствий Огион Молчальник возвратился домой поздно. Молчание и одиночество с годами ещё больше отдалили мага от людей. Новый Лорд Гонта как-то поднялся на Ре Альбу, в гнездо Сокола, чтобы просить Огиона о помощи в очередном пиратском набеге на земли Андрад. Но Великий Молчальник, который мог подолгу беседовать с пауками или вежливо приветствовать многолетние дубы, так и не удостоил правителя словом, и тот покинул мага, унося обиду в сердце. Но и Огиону было неспокойно: в течение целого лета и осени он не находил себе места, блуждая по горам и долинам.

На следующее утро после возвращения домой маг проснулся поздно и, желая выпить чаю, настоянного на травах, вышел из хижины, потом направился к ближайшему ручью за водой. Ручей подёрнулся льдом, и мох на камнях припорошило инеем. День был в разгаре, но склон горы бросал тень на ближайшие пространства, и здесь ещё царил ночной холод: всё западное побережье Гонта было обделено солнцем и сейчас при полном безмолвии распростёрлось, окутанное чистым морозным воздухом зимнего утра. Пока маг стоял так, наслаждаясь открывшимся видом — пахотные земли, террасами нисходящие до основания горы, гавань вдали на фоне бескрайних просторов моря — над его головой послышался шум могучих крыльев. Огион поднял голову и прикрыл глаза рукой. Огромный сокол спустился с небес и спокойно устроился на запястье мага. Как настоящий охотничий сокол, прекрасная птица спокойно сидела на руке мага и, казалось, ждала чего-то; на ней не было видно ни бубенцов, ни кольца вокруг шеи или порванного ремня. Когти ещё крепче сжали руку Огиона, крылья дрожали какой-то нервной дрожью; огромные жёлтые глаза были полны дикой необузданной злобы.

— Ты вестник или весть? — обратился Огион к соколу. — Пойдём со мной.

Сокол внимательно посмотрел на мага. Огион помолчал, а потом добавил:

— Кажется, я уже давал тебе имя.

Сказав это, он пошёл к дому, продолжая нести огромную птицу на вытянутой руке. В доме он посадил сокола рядом с очагом и предложил ему воды. Сокол отказался пить. Тогда Огион начал творить заклинания, производя необходимые движения. Сейчас он творил магию больше жестом, чем словом. Когда колдовство завершилось, учитель сказал только: «Джед» — даже не глядя в сторону сокола. Потом маг подождал ещё немного, повернулся и подошёл к юноше, который весь дрожал, как осиновый лист, и отрешённо смотрел на пылающий огонь в камине.

Джед был одет довольно странно для здешних мест: меховая накидка на шёлковой подкладке, вышитая серебряной ниткой, никак не соответствовала убогому деревенскому жилищу Огиона; правда, пышная одежда эта была в нескольких местах порвана и вся пропиталась солью. Джед продолжал стоять и безучастно смотреть на огонь; спутанные волосы придавали ещё больше странности его облику, на лице, казалось, так и застыло выражение ужаса.

Огион снял с Джеда мокрый, пропитавшийся морской солью плащ и повел его к алькову, к тому самому месту, где бывший ученик провёл не одну ночь в свою прежнюю бытность здесь; Молчальник уложил юношу на циновку, расстеленную прямо на полу, произнёс заклинание, вызывающее глубокий сон, и оставил своего подопечного одного. Ни слова не произнёс Огион, прекрасно зная, что у Джеда после его пребывания в обличье сокола не осталось ни одного человеческого звука.