Записки старого чекиста - Федор Фомин

Румянцев вручил мне большую папку с надписью: «Матренинский женский монастырь». Из нее я узнал следующее.

В районе Чигирин — Черкассы, в Знаменских лесах, на возвышенности «Холодный яр», стоит женский монастырь. Игуменья монастыря — «преподобная» Матрена. Монастырь как монастырь. Ничего за ним особенного не замечалось. Ходят монахини, молятся. Колокольным звоном зазывают к себе верующих. Иногда устраивают вокруг монастыря шествия — крестные ходы.

Правда, с некоторого времени в женском монастыре появились монахи. Но и тут удивляться не приходилось. В гражданскую войну некоторые монастыри были разрушены, и «святые братья» или «святые сестры» пристраивались к другим монастырям. Пришлось и этому женскому монастырю потесниться и выделить несколько келий для «святых братьев» — епископа Никодима и еще нескольких монахов.

В районе монастыря орудовали банды: убивали коммунистов и советских работников, угоняли скот, грабили население, останавливали поезда. Главари бандитских шаек по кличке «Черепаха», «Заболотный», «Кочубей» и другие, собрав вокруг себя остатки петлюровцев, махновцев, григорьевцев, вначале действовали разрозненно, а затем объединились и создали общий штаб.

Банда, численность которой превышала тысячу человек, укрывалась в Знаменских лесах.

Однажды в особый отдел ВЧК Южного фронта явился молодой «монах» Алексей и рассказал, что творится в монастыре.

— Я пришел искать спасения у вас. Помогите мне вырваться из этого вертепа, где вместо поста и молитвы — пьянство, разврат и преступления. Я прошу и за себя и за монахиню Галю, девушку, которую я люблю и которая тоже хочет бежать из монастыря. Одним нам это сделать не удастся: поймают — убьют. Алексей сообщил, что в монастыре находится штаб-квартира бандитов. Там живут главари шаек, туда свозят награбленное, там же хранится оружие, боеприпасы, продукты. В монастыре же постоянно развлекаются члены шайки. По ночам устраиваются дикие оргии. Пример подают епископ Никодим и настоятельница монастыря Матрена. Все эти молебны, крестные ходы, колокольные перезвоны — для отвода глаз. Монастырь охраняют надежно: 50–70 вооруженных бандитов посменно дежурят вокруг монастыря. Бандитским штабом разработана специальная система сигналов. Если появляются в зоне монастыря невооруженные гражданские лица, подается сигнал малой тревоги: звонят в колокола. Когда появляется группа людей с оружием, епископ с игуменьей срочно организуют крестный ход вокруг монастыря, чтобы всех поднять на ноги и быть готовыми к сопротивлению. На колокольне установлено постоянное дежурство.

Вблизи монастыря бандиты чувствуют себя в безопасности. Они знают, что всегда получат сигнал о тревоге и сумеют скрыться.

В заключение Алексей добавил:

— Мужчины, живущие в монастыре под видом монахов, — переодетые белогвардейские офицеры. Один из них — перед вами. Я прошу помочь мне.

— Мы вам поможем, — сказали ему чекисты. — Но помогите и вы нам. Взять штаб бандитов нелегко. Могут быть жертвы. А нам бы хотелось захватить штаб без потерь и кровопролития.

Получив указания, как действовать, Алексей вернулся в монастырь.

В оперативную группу по ликвидации бандитского штаба вместе с другими чекистами вошла Эльза Грундман, которую я знал еще раньше, в Москве, как женщину исключительного мужества и самоотверженности. Она первая из женщин, работавших в органах ВЧК, получила впоследствии знак почетного чекиста и орден Красного Знамени.

Для участия в операции были выделены воинские подразделения 2-й Московской бригады, которые расположились недалеко от монастыря, в двух соседних деревнях. В операции должен был принять участие и наш отряд особого назначения.

И вот однажды поздним вечером тайком прибежала к нам из монастыря монахиня Галя. Сегодня ночью, сообщила она, намечено совещание всех главарей банды.

Стояла непроглядная темень, когда мы направились к монастырю. Вошли в лес. Осторожно двигаемся вдоль неширокой просеки. Вот и деревня Субботино — в трех километрах от монастыря. Здесь наготове стоят подразделения 2-й Московской бригады под командой Жилина-Дунайского, имевшего большой опыт по борьбе с бандитизмом. (Впоследствии он был за боевые заслуги награжден орденом Красного Знамени.)

Сделали небольшой привал. Встретились с командирами, еще раз напомнили им план действия.

Проверив оружие, мы направились к монастырю. Каждый имел определенное задание. Мне поручили взять епископа Никодима, Эльзе Грундман — настоятельницу монастыря Матрену. Группа чекистов должна была арестовать главарей банды, отряд особого назначения — захватить охрану монастыря.

К монастырю подошли как можно тише. Часовых моментально обезоружили, но тишина была нарушена. Несколько бандитов, выскользнув из наших рук, бросились на колокольню, чтобы поднять тревогу. Группа красноармейцев кинулась вслед за ними. Однако бандиты спешили напрасно. Колокола безмолвствовали: языки у всех колоколов были заранее сняты Алексеем.

Тем временем каждый из нас выполнял свое задание. Эльзу Грундман Галя сразу повела в покои настоятельницы. Заслышав шум и почувствовав недоброе, «преподобная» Матрена попробовала выскочить наружу. Но не тут-то было. Галя предварительно закрыла ее на замок.

Епископа я застал в постели. Приказал ему одеться и вывел во двор, где уже находились другие арестованные. Как раз в этот момент чекисты выводили главарей. На них нагрянули так внезапно, что они сразу не сообразили, в чем дело. Их моментально обезоружили и приставили к ним усиленный конвой. А в это время в окрестностях монастыря части 2-й Московской бригады прочесывали местность.

К утру банда была полностью ликвидирована.

Отправив арестованных в Харьков, мы занялись трофеями. На другой день из монастыря двинулся целый обоз. Вывозили спрятанные в обширных подвалах и складах «божьей обители» станковые пулеметы, винтовки, патроны и ручные гранаты. Были обнаружены и огромные запасы награбленных у населения продуктов.

Дело генерала Слащева

В 1920–1921 годах я работал заместителем начальника и затем начальником особого отдела ВЧК побережья Черного и Азовского морей в городах Николаеве, Одессе, Севастополе, а также председателем Крымской областной ЧК в Симферополе.

В Севастополе после поспешного отступления белой армии ко мне в руки попало много документов врангелевской контрразведки. Среди них были материалы о генерале Слащеве, о которых я счел нужным сообщить Ф. Э. Дзержинскому.

Возможно, сама по себе история белого генерала Слащева и не представляла бы большого интереса, если бы она не характеризовала в какой-то степени состояние контрреволюционных сил в то время и не свидетельствовала о разложении белой эмиграции, которая и по численности и по масштабу своей деятельности все же была опасна. Ведь именно из этой среды иностранные разведки вербовали шпионов, диверсантов, лазутчиков. Легко понять, почему Ф. Э. Дзержинский внимательно следил за белой эмиграцией и заинтересовался делом генерала Слащева.