Охота на сопках Маньчжурии - Владислав Юрьевич Морозов

ни был этот раскосый чудик и его подчинённые, они явно переоценили и значение, и возможности этого доброхота из будущего. Не думаю, что он для них такой уж бездонный кладезь информации. По идее, тут могли быть разные варианты. Например, японцы могли узнать про него нечто такое, что дало им повод думать, что «клиент» здесь отнюдь неспроста и информация – это далеко не всё, чем он может обладать. Особенно если он по дурости своей умудрился – случайно или намеренно – засветить перед хитрыми местными чурками какие-нибудь притащенные из далёкого будущего приблуды. В этом случае начисто отключающее инстинкт самосохранения дурацкое желание любых здешних секретных служб, а равно и ОПГ (а они здесь непременно должны быть, куда же без них!), обладать чем-то непонятно-диковинным мне было вполне понятно. Но это-то как раз было плохо. Хотя бы потому, что в этом случае выходило, что на нашего дорогого «клиента» здесь уже может идти неслабая охота, и хорошо, если в ней участвуют только одни японцы…

Следя за данными автоматики, я увидел, что «клиент» наконец достиг города, и вполне отчётливо засёк то место, где его метка исчезла. Значит, зашёл в какое-то из ближайших зданий. Так вот где у него лежбище…

Может, это дом, а может – подвал. Ну теперь-то я с точностью до квартала знаю, где ты прячешься, милок. Так что жди в гости…

Выходит, этот спонтанный ночной конфуз со стрельбой себя вполне окупил…

В этот самый момент по дороге запылили несколько конных казаков в мохнатых папахах маньчжурского фасона (издали они в них живо напоминали молодого Валерия Леонтьева времён «зелёного света» и «дельтаплана», только одеяний в стиле ночных сорочек не хватало, да штаны с лампасами откровенно не вписывались в образ), сопровождавших вскоре выехавшую из-за поворота рессорную пароконную бричку фаэтонного типа, выглядевшую явно богаче нашей, – в смысле как качества лошадей, так и самой повозки. Эта кавалькада направлялась к нам со стороны передовой, и про их приближение суперИКНС предупредил меня заранее, так что лично я не удивился.

В бричке, кроме неизбежного кучера-солдата на козлах, сидел всего один пассажир – некий опирающийся обеими руками на эфес зажатой между колен шашки в ножнах войсковой чин в тёмном двубортном сюртуке и белой фуражке, выглядевший со стороны прямо-таки покойным победителем османов Ак-Пашой – Скобелевым…

При дальнейшем его приближении я при свете костра и факелов рассмотрел нестарую, но довольно противную физиономию с бакенбардами и бородёнкой в стиле крайнего российского императора (хотя они же тут все сплошь с бородами или усами, один я, как тогда своеобразно и ругательно выражались, «скоблёное рыло», хожу среди них бритый, словно актёр), характерный маленький крестик Святой Анны 2-й степени (разумеется, без мечей) на шее, пустые погоны с одним просветом и аксельбант на правом плече. Никак, штабс-капитан?

Наш по-школярски строгий поручик Проломов поворотил коня и поскакал навстречу неожиданно возникшему начальству Собственно говоря, штабс-капитан – чин невеликий, но вот послал его сюда проверить, кто стреляет и зачем, явно кто-то из господ генералов, благо разноподчинённых штабов, зачем-то дублирующих функции друг друга, в осаждённом Порт-Артуре хватало, а сами господа генералы в те времена страсть как не любили вскакивать посреди ночи и мчаться выяснять что-то такое лично. Тут всё пока что чинно-благородно, медлительно, и нет на них товарища Сталина, который может позвонить кому угодно в любое время дня и ночи и скучно и буднично потребовать доложить обстановку…

Хотя до нас, грешных, этот пароконный «членовоз» так и не доехал. Беседа шла на довольно приличном расстоянии от наших ушей, поручик Проломов с седла не слез, а господин неизвестный штабс-капитан тоже почему-то не соизволил выйти из своего фаэтона и даже позы не поменял.

В результате до нас долетали только отдельные его слова, но и при подобном недостатке информации было до слёз ясно, что промеж них явно возникли некие «тёрки», причём штабс-капитан был чем-то не то чтобы взбешён, но уж точно сильно недоволен.

Такой вывод можно было сделать хотя бы из того факта, что из его уст сыпались прямо-таки горохом громкие словечки типа:

– Остолопы!.. Кто разрешил?!.. Негодяи!.. Почему без приказа?!.. Мерзавцы!!.. Да как посмели?!.. Шваль!!.. Чёрт знает что!!!.. Кретины!!.. Да господин генерал за это!!!.. Свиньи!!.. Нашли время!!!.. Ублюдки!!..

Короче говоря, было понятно, что в те далёкие времена, «когда царей по всей земле было полно и в словах лишние буквы писали», армейская ругань звучала как-то пресно, скучно и излишне литературно. Далеко им ещё было в этом смысле до Рабоче-Крестьянской Красной Армии…

А в остальном ясно было, что, во-первых, господина штабс-капитана выбесило то, что его разбудили и отправили выяснять причину инцидента, а во-вторых, он, похоже, был не в восторге от того, что здесь увидел, – раз уж ни единого слова похвалы или одобрения из его уст не вылетело. Спрашивается, а чего он ожидал? Что вооружённые японцы просто так сдадутся?

Между тем солдаты выстроились в одну шеренгу у дороги, по команде унтера взяв на караул, но господин штабс-капитан не соизволил подъехать ближе. Он лишь брезгливо поглядел из-под лакового козырька фуражки на сложенных рядком на обочине покойников, кучку трофейных винтовок и ранцев, отдельно от которых стоял, траурно опустив ствол к земле, гочкиссовский пулемёт, скорчил недовольную гримаску и что-то сказал своему кучеру. Засим его экипаж развернулся и, набирая скорость, покатил обратно, туда, откуда приехал. Всё время державшийся на почтительном расстоянии казачий конвой устремился следом.

Глядя на этого урода в мундире, даже как-то не верилось, что здесь, в Порт-Артуре, есть и вполне толковые офицеры, которые искренне болеют за общее дело и даже изобретают миномёты и разные там «эрзац-установки для залповой стрельбы», слепленные из нескольких винтовок…

Ну а мы с «коллегами» продолжали застенчиво перетаптываться возле брички. Всё время явления штабного посланника я старался держаться максимально в тени, и, кажется, он меня, слава богу, не заметил. А то мог вопросить: что это, дескать, за посторонние на плацу? Ну и заодно попросить на хрен с пляжа.

Между тем выслушавший положенную порцию ебуков поручик Проломов вернулся к нам.

– Господа, а отправляйтесь-ка вы лучше восвояси! – вполне ожидаемо объявил он раздражённым тоном (насчёт «на хрен с пляжа» я, оказывается, угадал). – Нечего вам тут более делать! О вашем поведении я доложил, и, если к вам будут какие-то вопросы, вас непременно вызовут! Честь имею кланяться!

И, высказав всё это, он окончательно потерял к нам интерес, поворотил коня и поехал себе. В густой, высокий гаолян.