Журнал «Вокруг Света» №07 за 1988 год - Вокруг Света

— Матье, твой крокодил могучий, справедливый, честный. Будь достоин его.

У Матье широко раскрылись глаза. Быстро пересчитав гонорар, часть он сунул в карман, а другую, потупив взор, протянул мне:

— Возьмите, мсье, это лишнее. До свидания,— гордо произнес он.

Поведение Матье показалось мне странным. Вроде сдачи с него никто не требовал. Хлопнули дверцы, автомобиль быстро набрал скорость.

— Слушай, Жан, чем это ты парня напугал? — спросил я.

Уэдраого отвалился на спинку сиденья и рассмеялся:

— Здесь установлена четкая такса. А ты дал больше. В Сабу самое страшное оскорбление — угроза убить крокодила-хранителя. Лучший комплимент — похвала ему. Я пожелал Матье честности, вот он и отсчитал лишнее. Взять лишнее — то же воровство. А оно в Сабу не в почете. Своровал — значит, прогневил своего крокодила. И остерегайся тогда приближаться к озеру — будешь растерзан. Поэтому подозреваемых в воровстве в деревне сначала стараются увлечь беседой, а затем отправить на берег: для проверки. Если человек упирается, подозрение перерастает в уверенность. К озеру могут приближаться только те, у кого чистая совесть. А Матье работает с крокодилами, зачем ему с ними ссориться?

Сабу — Уагадугу

Сергей Кондаков, корр. ТАСС — специально для «Вокруг света»

Самый трудный язык в мире?

Государство в центральной части Средиземного моря на Мальтийском архипелаге (острова Мальта, Гоцо и другие).

Площадь — 316 кв. километров.

Население — 318 тысяч человек.

Столица — город Валлетта. Независима от Великобритании с 1964 г.

Остров Мальта — а именно на нем живет большинство мальтийцев — расположен столь удобно на перекрестке средиземноморских путей, что не мог не привлекать к себе завоевателей. Финикийцы и карфагеняне, римляне и византийцы, норманны, правившие близкой Сицилией, и арабы из Северной Африки. Потом островом владели рыцари ордена иоаннитов, а с начала прошлого века и до 1964 года — англичане.

Мы вспомнили всех, кто перебывал в разные эпохи на острове потому, что каждый из них оставил след не только в истории острова и его архитектуре, но и в языке. Мальтийцы говорят на мальтийском языке, что само по себе вполне естественно.

Вот только что это за язык? Многие путешественники, бывая на островах, читают мальтийские надписи — это нетрудно, ибо здесь в ходу латинский алфавит — и приходят к выводу, что этот язык самый трудный в мире. Смысл надписей им понятен, потому что обязательно есть английский перевод, но логика языка кажется странной и удивительной.

Скажем, знакомое слово «телефон» может встретиться, как «ит-телефон», «талапан», «тилпун» и т. д. в зависимости от того, в каком месте фразы стоит и какую роль выполняет: существительного или глагола.

Большой загадки здесь нет: просто мальтийский язык относится к семитской языковой группе, где изменения слов в зависимости от лица, времени, числа происходят (кроме приставок, суффиксов и окончаний) путем смены гласных. А в зависимости от гласных меняется и звучание согласных: то «б», а то «в», то «п», а то «ф».

Но другие семитские языки пользуются своими алфавитами, где эти звуки изображаются практически одними и теми же знаками, а гласные не пишутся вообще. Просто человек знает, как их читать в том или ином случае.

У католиков-мальтийцев латинский алфавит — вообще-то простой и удобный, но именно для семитских языков не очень подходящий.

Большинство мальтийцев уверены, что их язык — прямой потомок финикийского (на нем же говорили и карфагеняне). Многие лингвисты считают, что он диалект арабского. Скорее же всего к приходу арабов на острове говорили по-финикийски в большой смеси с латынью и греческим, финикийский язык родствен арабскому, а ничто так легко не смешивается при взаимодействии, как один близкий язык с другим.

Потом в него добавились итальянские, французские и английские слова, но грамматика осталась прежней и легко их перемолола, изменив до неузнаваемости. Так и получился мальтийский язык, кажущийся иностранцам столь трудным и странным, а для мальтийцев — родной и близкий.

Он как бы вобрал в себя понемногу из всех остальных языков Средиземноморья, но резко отличается от них. Так же, как отлична от всех стран крошечная республика на перекрестке морских путей.

Л. Ольгин

Стивен Кинг. Туман

Окончание. Начало в № 4, 5, 6.

Утром Билли чувствовал себя уже лучше. Он был бледен, мешки под глазами от слез, выплаканных ночью, еще не прошли, лицо его имело изможденный вид, и чем-то оно теперь напоминало лицо старика. Но он все еще мог смеяться, по крайней мере, до тех пор, пока снова не вспоминал, где находится и что происходит.

Мы сели вместе с Амандой и Хэтти Терман, попили кофе из бумажных стаканчиков, и я рассказал им, что с несколькими людьми собираюсь идти в аптеку.

— Я не хочу, чтобы ты ходил,— немедленно заявил Билли, мрачнея.

— Все будет в порядке, Большой Билл. Я тебе принесу комиксы про Спайдермена.

— Я хочу, чтобы ты остался.— Теперь он был не просто мрачен, теперь он был испуган.

Я взял его за руку, но он тут же отдернул ее.

— Билли, рано или поздно нам придется отсюда выбираться. Ты ведь это понимаешь?

— Когда туман разойдется...

— Билли, мы здесь уже почти целый день.

— Я хочу к маме.

— Может быть, это первый шаг, чтобы мы могли к ней попасть.

— Не надо, чтобы мальчик сильно надеялся на это, Дэвид,— сказала миссис Терман.

— Черт возьми! — взорвался я.— Нужно же ему хоть на что-то надеяться!

Миссис Терман опустила глаза.

— Да. Может быть.

Билли ничего этого не заметил.

— Папа... Там же всякие... чудовища, папа.

— Мы знаем. Но большинство из них — не все — выходят только ночью.

— Они подстерегут вас,— прошептал Билли, глядя на меня огромными глазами.— Они будут ждать вас в тумане, и, когда вы будете возвращаться, они вас съедят. Как в сказках.— Он крепко обнял меня с какой-то панической страстностью.— Не ходи, пожалуйста, папа.

Осторожно расцепив его руки, я объяснил, что должен идти.

— Я вернусь, Билли.

— Ладно,— произнес он хрипло, но больше не смотрел на меня. Билли не верил, что я вернусь, и это было написано на его лице, уже не гневном, а печальном и тоскующем.

Я снова подумал, правильно ли делаю, подвергая себя такому риску, но потом взгляд мой случайно остановился на среднем проходе, где сидела миссис Кармоди. У нее появился третий слушатель, небритый мужчина со злыми, налитыми кровью глазами. И это был Майрон Ляфлер. Человек, бездумно пославший мальчика выполнять работу мужчины.

«Сумасшедшая стерва. Ведьма».

Я поцеловал Билли и крепко прижал к себе. Затем пошел к витрине, но не через проход с посудой: не хотел лишний раз попадаться на глаза миссис Кармоди. Когда я прошел уже три четверти пути, меня догнала Аманда.

— Ты, в самом деле, должен это сделать? — спросила она. Щеки ее раскраснелись, а глаза стали зеленее обычного. Она боялась, очень боялась.

Я пересказал ей свой разговор с Деном Миллером. Загадка с машинами и тот факт, что никто не пришел к нам из аптеки, ее не очень тронули. Зато она всерьез отнеслась к предположению относительно миссис Кармоди.

— Возможно, он прав,— сказала она.

— Ты серьезно в это веришь?

— Не знаю. Но в этой женщине есть что-то жуткое. А если людей пугать достаточно сильно и достаточно долго, они пойдут за любым, кто пообещает спасение.

— Но человеческие жертвоприношения, Аманда?

— Ацтеки это делали,— сказала она ровно.— Послушай, Дэвид. Ты обязательно возвращайся. Если что-нибудь случится, хоть что-нибудь, сразу возвращайся. Бросай все и беги. Возвращайся ради сына.

— Хорошо. Обязательно.

— Дай бог тебе...— Она выглядела усталой и постаревшей. Мне пришло в голову, что так выглядим почти все мы. Но не миссис Кармоди. Миссис Кармоди стала моложе и как-то ожила. Словно она попала в свою среду.

Собрались мы не раньше 9.30 утра. Пошли семеро: Олли, Ден Миллер, Майк Хатлен, бывший приятель Майрона Ляфлера Джим, Бадди Иглтон, я. Седьмой была Хильда Репплер, хотя Миллер и Хатлен вполсилы попытались отговорить ее. А я подумал, что она может оказаться более подготовленной к неизвестному, чем любой из нас, за исключением, может быть, Олли. В одной руке миссис Репплер держала небольшую полотняную сумку, загруженную аэрозольными банками с инсектицидами, уже без колпачков и готовыми к употреблению. В другой руке она несла теннисную ракетку.

— Что вы собираетесь с ней делать, миссис Репплер? — спросил Джим.