Французский орден особиста - Николай Николаевич Лузан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Петрова с другими тяжелоранеными, оказав первую помощь, отправили в тыловой госпиталь. Белый, несмотря на полученную контузию, категорически отказался покидать расположение части.
К вечеру чуть в стороне от лагеря появилось военное кладбище, на котором похоронили погибших красноармейцев.
Роковой для всего советского народа день – 22 июня 1941 года – закончился.
Глава 3
Лицом к лицу
Из дневника командира полка вермахта полковника Артура Бойе: «История 134-го пехотного полка, или Борьба немецкого мастера против Советов».
«Шоссейная дорога.
Коммунизм за все годы существования ничего не делал, кроме уничтожения Европы и в первую очередь Германии. Большевики только и делали, что повсюду укреплялись. Везде мы видим огромные укрепления, казармы и казармы. Длинные колонны военнопленных встречают нас. Азиатские лица смотрят на нас. История потеряла свой ум! Чтобы эти орды победили нас?..
Наступление на Дубно.
Невыносимо жжет солнце. Золотистый урожай на полях. Как хорошо в пшеничном поле! В бесконечных рядах через пески Волыни продвигаются серые колонны. Песок, как мука, попадает в сапоги и делает невыносимым каждый шаг. Пот ручьями течет по лицу и телу. Пересохло во рту. Воды! Воды! Но ничто не может задержать нас! Ни жара, ни песок, ни пыль и ни пот. Мы все дальше и дальше продвигаемся на восток…»
Эти записи Бойе сделал 25 июня 1941 года, на четвертый день войны. Для него самого и для его полка, если не считать одного утонувшего при форсировании Буга, семи убитых и одиннадцати раненых, война пока представлялась легкой военной прогулкой. Дорогу подразделениям 134-го полка расчищала 11-я танковая дивизия под командованием генерал-майора Людвига Крювеля. Наступая в арьергарде 1-й танковой армии группы армий «Юг», она, как нож сквозь масло, вошла в стык 57-й и 73-й советских пехотных дивизий и к исходу 22 июня продвинулась на 25 километров вглубь советской территории. В последующие три дня ее части, не встречая организованного сопротивления, стремительно продолжили продвижение на восток. Первое крупное боестолкновение с частями Красной армии у 11-й танковой дивизии произошло только 24 июня в окрестностях города Радзехув.
Ранним утром 10-я танковая дивизия Юго-Западного фронта под командованием генерал-майора Сергея Огурцова, на вооружении которой находились новейшие тяжелые танки Т-34 и КВ, нанесла по частям Крювеля ощутимый встречный удар. Всего за первый час боя потери немцев составили двадцать танков. Три русских Т-34 прорвались к наблюдательному пункту на расстояние прямого выстрела. Спасая положение, Крювель бросил в бой последние резервы – роту обер-лейтената Бруно фон Бракеля. Это не остановило напор русских. Советские танки Т-34 и КВ были неуязвимы для орудий средних немецких танков Т-3 и Т-4. Снаряды, словно горох, отскакивали от лобовой брони. Атака захлебнулась лишь после того, как были применены тяжелая артиллерия и мощные зенитные орудия. Это и подошедший к концу боезапас у экипажей Т-34 и КВ решил исход боя в пользу танкистов Крювеля. Но русские и не помышляли сдаваться. Отчаявшись вырваться из артиллерийской вилки, они шли на таран, уничтожая немецкую технику ценой своей жизни.
Овладев Радзехувом, полки 11-й дивизии после короткой передышки продолжили наступление. Двадцать пятого июня, совершив стремительный марш-бросок, немцы ворвались в город Дубно. Командование гарнизона не смогло организовать должного сопротивления. Наиболее ценным трофеем для танкистов Крювеля стали не только пленные – их уже никто не считал, – а тяжелые советские 203-миллиметровые гаубицы из полка, входившего в резерв Главного командования Красной армии.
Все это время Бойе и его пехота выступали скорее в роли статистов – все лавры достались Крювелю. Генерал Крювель и командир 3-й роты 15-го танкового полка обер-лейтенант фон Бракель были представлены к награждению Рыцарским крестом Железного креста.
Пехотинцы подавляли отдельные очаги сопротивления «большевистских фанатиков» и в перерывах между боями подсчитывали свои трофеи. Они впечатляли. Дезорганизованные, подавленные мощью вермахта, советские части в первые дни войны становились легкой добычей. Сотни, тысячи единиц боевой техники превратились в металлолом. По обочинам дорог, утопая в пыли, брели оборванные пленные.
Хвост колонн терялся за горизонтом. Редкие одиночки, пытавшиеся бежать, становились забавой для конвоя: отстреливали их, как зайцев. И трупы, множество трупов… Под палящим июньским солнцем тела быстро разлагались, отравляя воздух зловонием.
Бойе брезгливо поморщился, и без того паршивое настроение окончательно испортилось. Всякое желание продолжать записи в дневнике пропало. Он закрыл тетрадь, но не стал класть в ящик письменного стола, а, помявшись, протянул обер-лейтенанту Эверсту из отдела пропаганды 44-й пехотной дивизии:
– Отто, если у тебя есть время, почитай. Мне интересно знать твое мнение, мнение профессионала.
– Да, конечно. А что это?
Бойе, смутившись, признался:
– Мои дневниковые записи.
– Дневник?! – Брови Эверста поползли на лоб. – Это правда? Вы не шутите, Артур?
– Да. А что здесь такого?
– Нет, ничего… Очень, очень интересно, – оживился обер-лейтенант и спросил: – Извините, Артур, и когда только вы находите время для дневника?
– Вот чего-чего, а времени у меня хватает. Четыре дня как идет война, а я слышу только гром артиллерии. И еще эти русские пленные…
– М-да, мне тоже нечем похвастать, не то что Карлу. За это время он собрал материала на два фотоальбома.
– Карл? А это кто такой?
– Коллега из 11-й танковой дивизии.
– Согласен, им с Крювелем действительно повезло.
– Да, там есть над чем поработать нашему брату пропагандисту, – закивал Эверст. – Не буду скрывать, я завидую Карлу. Его материал уникален, и я нисколько не удивлюсь, если завтра его заберут в Берлин, на работу в Министерство пропаганды к доктору Геббельсу.
– Еще не вечер, Отто. Все твои шедевры впереди, – улыбнулся Бойе и повторил просьбу: – Ну так что, почитаешь?
– Обязательно!
Эверст сразу обратился к дневнику, и первая же страница вызвала у него живой интерес. Дальше он читал не отрываясь. Дневник, озаглавленный «История 134-го пехотного полка, или Борьба немецкого мастера против Советов», скорее, можно было отнести к литературным очеркам, чем к дневниковым записям. И автор обладал даром писательства. Бойе давал живые и яркие описания природы, выразительно передавал характеры людей. У пропагандиста Эверста особый интерес вызвали мысли и суждения Бойе. Дневник мог послужить превосходным агитационным материалом для частей вермахта, так как отражал дух истинного национал-социалиста и солдата, безгранично преданного фюреру.
К последним страницам Эверст уже не мог сдержать
