Поцелуй льда и снега - Лионера Азука

– Очень впечатляюще, – шепчет он мне на ухо, заставляя меня дрожать. – Я собирался отдать им половину графства, только бы больше не пришлось их слушать.

Я морщу нос.

– Ты думаешь, они все еще называют меня пустоголовой?

– Если они хотят сохранить головы на плечах, то не должны этого делать в моем присутствии. – Как бы случайно, говоря, он касается губами моего уха, и мне приходится прикусывать губу, чтобы не застонать. – Но нет, не думаю, что кто-то осмелится назвать тебя пустоголовой. Твое решение было справедливым и не отдавало предпочтения ни одной из сторон. Будут ли они его придерживаться – другой вопрос. Но сегодня я не стану этим заниматься.

Я наклоняю голову, чтобы посмотреть на него.

– Чем ты хочешь вместо этого заняться?

Снова в его глазах вспыхивает огонек, и хватка на моей талии усиливается.

– Я мог бы кое-что придумать. Прежде всего, хочу сделать вид, что здесь нет никого, кроме нас. Но это сложно, когда все смотрят.

– Очень сложно, – признаю я, осознавая взгляды окружающих. – Каков твой план «Б»?

Леандр вздыхает.

– Тогда… я, наверное, должен познакомить тебя с моей семьей.

Внезапно моя нервозность возвращается.

Знакомство с семьей – большой шаг, и я не знаю, готова ли к этому. Прилично ли одета, чтобы быть представленной лорду и леди – или минхеру и миндам, как они называются здесь?

– Если только, – Леандр наклоняется вперед, пока кончики наших носов слегка не соприкасаются, – ты не возражаешь.

Все опасения исчезают.

– Нет, – шепчу я.

До сих пор я узнавала только фрагменты из его прошлого, но их достаточно, чтобы понять, что Леандр, должно быть, вырос в любящей семье. Во всяком случае, более любящей, чем моя.

Я хочу познакомиться с ними: его родителями, сестрами, всеми людьми, которые сделали его тем человеком, которым он является сегодня. И надеюсь, что я им понравлюсь. Они-то мне понравятся, если будут хоть вполовину так харизматичны, как Леандр. Но, надеюсь, они не станут так смеяться надо мной, как он.

– Только возвращайтесь вовремя, – ворчит Грета, и мы оба вздрагиваем, будто она облила нас ледяной водой. – Сегодня вечером будет праздник в честь возвращения молодого минхера. И, конечно же, его почетной гостьи.

– Праздник? – повторяю я.

– Без того шума, к которому ты привыкла при дворе Фриски, – отвечает Грета. – Но мы все равно повеселимся.

– Я в этом уверен, – бормочет Леандр, проскальзывая пальцами правой руки между моими и переплетая их. Его хватка крепкая, будто он беспокоится, что иначе я могу потеряться.

– Мы вернемся еще до захода солнца.

Грета кивает, и ее лицо смягчается, когда она смотрит на Леандра.

– Всего наилучшего, мой мальчик.

Глава 15

Давина

Наверное, уже поздний день, когда я иду по деревне рука об руку с Леандром. Поскольку он обещал вернуться до захода солнца, мы не задержимся с его семьей надолго. Есть для этого какая-то причина?

Тошнотворное чувство растекается по моему животу. Это из-за меня? Разве он не хочет, чтобы я познакомилась с ними поближе? Хотелось бы мне, чтобы у меня хватило смелости спросить его об этом, но я молча следую за ним по извилистым улочкам, мимо хижины Греты.

Прямо за ней тянется высокая каменная стена, которую я заметила раньше. Но она не защищена никакими воротами и – в отличие от новых домов в деревне – обветрилась и заросла плющом и другими вьющимися растениями.

Миновав стену, мы оказываемся посреди большого двора, вымощенного светлыми камнями.

– Здесь когда-то стоял замок моей семьи, – говорит Леандр. Это первые слова, которые он адресует мне с тех пор, как мы ушли с площади.

В замешательстве я перевожу взгляд с него на обветренные стены, простирающиеся перед нами. На некоторых камнях виднеются следы сажи. Должно быть, замок сгорел дотла, и теперь от него остались только отдельные части фундамента, которые не достают мне даже до бедра.

– Что… случилось? – тихо спрашиваю я.

– Земельцы, – выплевывает Леандр. Он произносит это слово, будто проклятие. Затем переводит дыхание и закрывает глаза. Когда он снова открывает их, его лицо смягчается. Он указывает направо.

– Вон там были конюшни. Они занимали почти весь двор. А там, сзади, проход к пастбищам.

Он так подробно по памяти описывает замок и связанные с ним владения, что у меня не возникает проблем с тем, чтобы увидеть все перед собой. Но с каждым новым описанием, каждой новой занятной историей, которая у него припасена для каждого участка земли, на сердце у меня становится все тяжелее. Ничего из этого не осталось. Только покрытые копотью камни и руины.

– Почему твоя семья не восстановила замок? – спрашиваю я. – Так же, как хижины в деревне. Они новые.

Скорее всего, их тоже уничтожили земельцы. Или пожар разгорелся и охватил большую часть деревни. Но это не объясняет, почему ее центр, замок, до сих пор лежит в руинах.

Леандр опускает взгляд, и вся радость исчезает с его лица. Он кажется таким бесконечно грустным, будто все счастье исчезло из мира. Я часто видела его пренебрежительным и разочарованным, но никогда таким подавленным, как сейчас. Снова мне представляется, что я чувствую его боль, будто она моя собственная, – на этот раз даже сильнее, чем прежде. Я прижимаю свободную руку к груди, чтобы заглушить тупую боль. Не отвечая на мой вопрос, почему замок не был перестроен, он ведет меня к засохшему дереву, которое, должно быть, когда-то чудесно цвело весной. Жаль, что я не могла теперь этого увидеть. Всю свою жизнь я знала только лед и снег – никаких цветов или бутонов. Но я читала о них и видела рисунки. Весной здесь, в Огненных землях, деревья покрыты розовыми, желтыми или белыми цветами, источающими чудесный аромат.

Но дерево передо мной, похоже, пылало, как и остальная часть замка. Его кора хрупкая, угольно-черная.

– Ви, я хочу познакомить тебя со своей семьей, – неуверенно произносит Леандр, когда мы останавливаемся перед деревом.

У меня сжимается горло, когда мой взгляд падает на пять простых каменных могил у основания дерева. Две большие рядом и три поменьше недалеко от них.

Леандр опускается на колени и сметает несколько увядших листьев. Слезы жгут мне глаза, когда я вижу его согбенную позу и чувствую бесконечную печаль, исходящую от него, которая завладевает и мной.

Я не смею спрашивать о подробностях, потому что все и так понятно. Земельцы убили его семью – родителей и сестер. Они сожгли его дом и мечту всей жизни. Все уничтожено.

У Леандра есть все основания ненавидеть земельцев всеми фибрами своей души. Неудивительно, что он тщательно скрывает свои истинные чувства за фасадом злобы и отрицания. Гнев и темная пустота, которые должны бушевать внутри него, уничтожили бы большинство людей – меня, возможно, тоже.

Я становлюсь на колени рядом с ним и помогаю ему выщипывать травинки, пробившиеся сквозь камни.

– Последние несколько лет я жил только ради мести, – говорит он, не отрываясь от работы. – Я хотел убивать. И часть меня хотела, чтобы меня убили. Я хотел отправиться к ним, где бы они сейчас ни были. Хотел сказать, как мне жаль, что меня не было рядом, когда я был нужен.

Я тяжело сглатываю.

– Где ты был? – спрашиваю я.

– При дворе. Застрял в середине обучения, которое было сложнее, чем я себе представлял. Дни я переживал только потому, что рисовал себе будущее. Я мечтал здесь, вдали от двора, разводить лошадей и не заботиться ни о политике, ни об этикете. Вдали от манер, изысканной одежды и откровенной лжи. Я хотел быть свободным.

Свободным. Я тоже этого бы хотела. Я тоже не собираюсь возвращаться ко двору, который до сих пор был моим домом. Но, в отличие от Леандра, у меня нет перспектив.

Я кладу руку ему на плечо, и после недолгих колебаний он наклоняется ко мне, чтобы я могла обхватить его обеими руками и притянуть к себе. Требуется несколько вдохов, чтобы его напряженные мышцы слегка расслабились, он прислоняется лбом к моему плечу. Я чувствую, каких усилий ему стоит преодолеть этот краткий миг слабости. Он всегда должен был казаться сильным: во время обучения, после ужасной смерти семьи и, наконец, ради своего короля. У него вообще было время горевать?