Ледяное небо - Евгений Артёмович Алексеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Так не бывает, — буркнул я. — Ваша гребанная медицина должна знать всё точно. Иначе на х… она нужна.
— Я назначу вам препараты для поддержки сосудов, — он поморщился от моей грубости, но спорить не стал. — Очень надеюсь, что вы будете их принимать. Плюс некоторые процедуры, которые вы не должны пропускать.
Он подошёл к шкафу, хлопнул дверцей с облупившейся белой эмалью, выставил несколько коробочек на стол.
— Отлично, — я схватил, повертел их в руках и сунул в карман куртки, ощущая некоторое облегчение. — И да, Здислав, я хотел вас попросить об одолжении.
— О каком? — он хитро сощурился, откинулся на спинку стула. — Никаких наркотиков. Вы знаете мои принципы.
— Да нет. Господи. Я хотел вас попросить не сообщать моему начальству об этом. Если они узнают — запрут в клетку. И будут, как медведя выпускать на цирковые представления.
— О, это было бы правильно! Но я понимаю, понимаю. Вас не заставишь. Хорошо, я обещаю, — он широко дружелюбно улыбнулся и добавил: — И я был бы идиотом, если бы сделал это. У вас такой вид, что вы меня убьёте, если я посмею проболтаться. Не так ли? — он подмигнул. — И главное, отдыхайте больше.
Я шагнул к двери, чуть не уткнувшись в очередной экран:
«Посещение врача. Здоровье восстановлено на 100 процентов».
Глава 9. Неожиданная милость
— Курсант Тарханов!
— Я!
— Расскажите нам, как вывести самолёт из штопора.
— Чтобы вывести самолёт из штопора, вначале надо энергично нажать педаль в сторону, противоположную штопору, и вслед за ней дать ручку управления от себя за нейтральное положение. Как только самолёт прекратит вращение, немедленно поставить ноги нейтрально, набрать скорость в районе 250 миль в час и затем плавно выводить самолёт из пикирования.
— Отлично. А теперь продемонстрируйте нам ввод в управляемый штопор и выход из него. Задание понятно?
— Есть!
Странный самолёт, — пронеслась мысль. Вроде знаком, а вроде бы никогда такого не видел. Размашистые крылья, обрубленный фюзеляж, закреплённый в раме, смахивающей на рогатку.
Курсанты в оранжевых высотно-компенсирующих костюмах стоят навытяжку в ряд, в руках — гермошлемы, а в глазах — нескрываемая чёрная зависть. Ну как же — Тарханову опять первому дали опробовать новую опытную машину. А некоторые ждут неделями, месяцами, лишь бы сесть в самый обычный учебный самолёт. Ничего, пацаны, и до вас очередь дойдёт! А мне охота попробовать сейчас!
А погода стоит отличная. Небо чистое и высокое — притягивает взгляд. И кажется там, за границей этой невероятной голубизны вижу бархатную черноту глубокого космоса, наполненную сверкающими мирами. И становится не по себе от мысли, как легко там затеряться, оторвавшись от родной Земли. И никогда не вернуться назад.
Рядом с аппаратом я заметил крепко сбитого мужчину в синем заношенном халате. Толстые линзы очков увеличивают подслеповатые блеклые глаза, волосы жидкие, зачёсаны назад, чтобы скрыть лысину, округлые сутулые плечи — больше похож на бухгалтера, чем на инженера по лётным испытаниям.
— Так, Тарханов, слушай внимательно. Задание простое. Введёшь самолёт в штопор, нажмёшь на эту педаль, на ней привинчены динамометрические самописцы. Начнётся запись. Потом на земле уже её расшифруем. Понятно?
— Понятно, — я кивнул.
Быстро залез по приставной лесенке, устроился удобно в кресле. Отличный обзор, «стеклянный» кокпит — экраны в ряд на панели управления. Набрал воздух в лёгкие, выдохнул. Оглядел приборы.
— Разрешите взлёт?
— Взлёт разрешаю.
Колодки убраны, рулю на взлётную полосу. Разбег, самолёт легко оторвался от земли. Под крылом проносятся пёстрые лоскуты лугов, серебром блеснуло полотно реки с переброшенной ниточкой моста. Взяв ручку на себя, я начал набор высоты. Альтиметр показывает четыре тысячи футов — то, что надо. Сбалансировав самолёт в горизонтальном полете, я сбросил скорость. Машина клюнула носом, закружилась в смертельной вальсе. Отсчитав нужное количество витков, я нажал педаль.
Ничего не произошло. Нажал ещё раз и мороз продрал по коже. Педаль заклинило намертво.
Несётся навстречу, бешено вращаясь подо мной, земной шар и привязные ремни больно впиваются в тело. Твою ж мать! Неужели придётся прыгать? Терять машину?! Отстегнув ремни, я полез вниз. Ничего не вижу, полная темнота, самолёт болтает, швыряя меня о борта. Но сжав челюсти,пытаюсь отодрать злосчастную педаль, пальцы скользят и не слушаются. В голове бьётся одна мысль — опозорюсь перед всеми. Перед парнями, командиром и, главное, отцом. Он надеялся, что я стану классным пилотом.
И в последнюю секунду оторвал эту проклятую педаль. Схватился за ручку управления, потянул к себе, выровняв машину. И пронёсся над лётным полем так низко, что кажется увидел пучки пожухлой травы на стыках плит.
И проснулся. Весь мокрый, будто вылез из горячей ванны, руки дрожат, как с сильнейшего перепоя, рот стянулосухостью, язык наждачной бумагой царапает нёбо. Неужели проклятая система заставляет меня проходить миссии даже во сне?!
Но раньше снились самолёты, на которых я учился летать в лётной академии, а сейчас нарисовалось что-то невообразимое. Какое-то чудище морское.
Нет, не чудище. Мне приснился орбитоплан. Точно!Чёрт его подери! Но почему слилось всё вместе — учёба в лётной академии, испытательная работа и совершенно новое и неведомое — орбитоплан?
На часах — пять пятьдесят шесть. Всё равно нет смысла ложиться.
Контрастный душ выбил из головы остатки сна. И на меня нахлынула тоска, я вспомнил, что сегодня «знаменательный» день, если можно так сказать — генерал Шмидт отбывает на Экватор. Вместе с Эдит.
Брился я долго и старательно, словно пытался исправить бритвой дефекты собственной физиономии. Надел парадную форму: отлично выглаженные брюки, синюю рубашку, галстук и форменную куртку с серебряными крылышками на рукаве. Хотя кто оценит мой парадный вид? Уж Эдит точно этого делать не будет.
Синтезированный заменитель кофе запахом, напоминающим жжёную резину, прочистил мозги, но ухудшил настроение до состояния, когда захотелось что-нибудь разбить. Взять и шваркнуть о стену чашку с остатками кофе, чтобы оно расплылось на стене красивым грязным пятном. Или нет — лучше вот эти проклятые электронные часы, чтобы чёрный кубик со светящейся стеклянной панелью разлетелся на мелкие осколки,
