Теряя сына. Испорченное детство - Сюзанна Камата

Кассирша пробивает мои покупки, и в моем мозгу освобождается место для мыслей о Филиппе. Я думаю о том, что не исключено, что он попрощается со мной по-голливудски.

Я предвкушаю страстный поцелуй в вестибюле или пробежку по взлетно-посадочной полосе с криками: «Я люблю тебя!»

Он провожает меня до выхода на полосу, мельком смотрит на часы.

Его глаза мечутся из стороны в сторону. Он качается на каблуках, переминается с ноги на ногу, опять качается. Совершенно не в состоянии стоять спокойно.

Объявляют начало посадки. Я не спешу встать в очередь. Я думаю о том, как Сигурни Уивер в том фильме садится на последний самолет в Джакарту. Как она смотрит на полосу, ждет своего мужчину, надеется, что он пожертвует своим заданием ради любви к ней. И когда трап уже поднимается, когда надежды уже нет, она видит, что он бежит к самолету. Мел Гибсон, весь в поту, с заклеенным глазом. Он бежит к ней.

Когда на выходе никого, кроме меня, не остается, Филипп чмокает меня в губы и говорит:

Я опять встречаюсь с Майей. У нее на руке – бриллиант размером с Кейо-плаза. Выглядит очень забавно в сочетании с ее обычной одеждой.

– Ух ты, – говорю, когда он чуть не выжигает мне глаз отраженным лучом. – Ты что, обручилась или что?

Она заливается румянцем.

– Это мне друг подарил, – говорит она, не отвечая прямо на мой вопрос.

– Он, наверно, богатый.

– Да. Богатый.

Некоторое время мы молча любуемся идеальными гранями бриллианта. Восхищаемся.

– Только не говорите никому, ладно? – просит она. – Особенно моей матери.

Смешно. Я бы не смогла, даже если бы захотела. Ее мать и разговаривать со мной не станет. Я киваю:

– Ладно, обещаю.

Мы сплетаем мизинцы, чтобы подтвердить клятву, хотя это не обязательно – мы и так уже повязаны. Я ведь Майина заказчица.

Девочка улыбается.

– Моя мать согласилась на этой неделе посидеть с Кеем. Я обещала помочь. Могу привести его в парк, чтобы вы с ним повидались.

Кровь отливает от моего лица. Я едва не падаю в обморок. Это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Мне не может так повезти.

– А почему? – Голос у меня дрожит. – А окасан чем занята?

– Ее кладут в больницу. – Майя пожимает плечиком, как будто это самое обычно дело, но глаза отводит.

– В больницу?

– У нее что-то не так с пищеварением. – Майя смотрит в свои записи, опять краснеет и говорит: – Моя мать говорит, что, возможно, им придется перенести свадьбу.

– Свадьбу?

– Да. – Майя почти шепчет: – Господин Ямасиро опять женится. У него невеста из важной семьи. Поэтому мать господина Ямасиро нервничает.

Могу себе представить.

Проходит неделя. Я вхожу в свадебную часовню Сильвер-Белл. Я на шпильках, в светлом костюме. Все взято на время у Бетти. В моем шкафу сейчас мало что висит, кроме костюма для серфинга и обтягивающих «рабочих» платьев. Для свадебной церемонии в церкви уж точно ничего не найдешь.

Но на самом деле это не настоящая церковь, а что-то вроде театра на крыше отеля. Европейского вида священник в торжественном облачении – тоже не священник, а какой-нибудь учитель английского, который по выходным подрабатывает на таких вот свадьбах в европейском стиле.

Я сажусь на переднюю скамью, рядом с мамой Моритой. Она держит наготове носовой платок. Надеюсь, у нее водостойкий макияж. Мама-сан сама никогда не была замужем. Думаю, в такие дни, как сегодня, она об этом жалеет. Но ведь никогда не поздно… Никогда не знаешь, что произойдет завтра.

Она сжимает мою руку. Я в ответ – ее, едва не поцарапавшись о ее многочисленные кольца.

В часовню заходят еще несколько гостей, затем «священник» кивает органисту, японке в розовом тюлевом платье, и раздается свадебный марш.

Не видно ни девочек, разбрасывающих розовые лепестки, ни подружек невесты, ни шаферов. Все оборачиваются в сторону входа, но там никого нет. Неужели передумала? Я смотрю на других гостей, стараясь по их лицам понять, что происходит. Вижу маленькую филиппинку в очках, с волосами, стянутыми в хвост. Рядом с ней мальчик с мордашкой кофейного цвета, в темно-синем костюмчике. Его волосы причесаны тщательно, один к одному. Его лицо вдруг светлеет, я поворачиваюсь и вижу в дверях белое облако. Лицо невесты скрыто под вуалью. Мы не видим ее макияжа, на который она потратила два часа. Она идет одна, никто ее не ведет. Она все решила сама и выполнит все сама.

Она приближается к алтарю, к стоящим по бокам алтаря вазам с цветами, к ожидающему ее жениху. Мальчик тянется к ней, и я вижу, что Вероника не смотрит на человека, который вот-вот станет ее мужем. Даже через вуаль видно, что ее взгляд направлен на сына. На Луиса. Она подмигивает ему и занимает место рядом с господином Симой. Поколебавшись, он берет ее за руки – с таким видом, как будто она может от него убежать.

Церемония начинается. У меня слезы наворачиваются на глаза, и я лезу в сумочку за носовым платком. Такая любовь и надежда на лице Симы-сан! Холодная решимость – на лице Вероники. Я прошу Бога, чтобы она научилась любить его. Желаю им тысячу лет счастья – Веронике, господину Симе и Луису.

1996

В последний раз, когда мы с Кеем официально виделись, я повела его в «Макдоналдс» – тот, что возле вокзала. Он съел чизбургер (без маринованных огурчиков), свою порцию картошки, половину моей и маленький стаканчик ванильного мороженого. От мороженого у него остались белые «усы».

– У меня есть билеты на футбол. Полупрофессиональные команды, – сказала я. – Хочешь сходить?

Его улыбка засветилась, как целых сто солнц.

– Когда? Когда? – Он потянул меня за руку, как будто хотел немедленно бежать на стадион.

– В следующую субботу, – сказала я. – Можем взять с собой ланч и поесть, сидя на трибуне. – Я представила, как встану пораньше, сделаю рисовые шарики, каждый со своим сюрпризом: маринованной сливой, кусочками макрели с соевым соусом, тунцом с майонезом. Мы возьмем с собой термос с горячим шоколадом и домашнее печенье – овсяное и с арахисовым маслом. В карманах у нас будут апельсины. Мы будем сидеть рядышком на открытой трибуне и смотреть за игрой. Кричать и петь вместе с толпой.

– Какая твоя любимая профессиональная команда? – спросила я.

– «Сёнан Бельмаре», – ответил он.

Я кивнула. Как только выдастся случай, обязательно посмотрю их по телевизору.

– За них играет Наката. Он самый лучший.

Я наклонилась через стол и вытерла ему мороженое с верхней губы.

– Ну а для меня самый лучший – ты. Я люблю тебя больше всего на свете.

Естественно, он немного смутился, но улыбаться не перестал.

– Я тебя тоже люблю, мамочка. Ну почему ты не можешь жить с нами?

Почувствовав вибрацию поезда, подъезжавшего к перрону, я задрожала. Что, если мы просто сядем в один из этих вагонов? Пусть они унесут нас к самой дальней остановке. Может, мы даже доберемся до гор, где однажды, давным-давно, скрывалась семья императора. Построим домик в зарослях ежевики и сбросим в пропасть подвесной мост, соединяющий нашу гору с остальным миром. Будем питаться ягодами и дикими кабанами, и никто нас не найдет.

– Тут вот какое дело. Я хочу, чтобы ты жил со мной, но окасан и папа хотят, чтобы ты жил с ними. Их двое против меня одной. – Я не собиралась серьезно задевать эту тему, но его глаза все равно потемнели. Брови сошлись вместе.

– Я тебя обязательно верну, – сказала я. – Я что-ни будь придумаю, и мы будем жить вместе. Я тебе обещаю.

Сердце колотилось как ненормальное. Что, если он вернется домой и расскажет бабушке о том, что я ему только что сказала? Я подумала о том, чтобы взять с него обещание не разглашать тайну. Подумала – и решила, что это лишнее.

– Ну ладно. Скажи лучше, ты по-прежнему ходишь на футбол?

Он сразу успокоился. Улыбнулся. Кивнул.

– Ну, пойдем. Тебе пора домой. Дома ты уже можешь начать считать дни до большой игры в выходные.

В следующую субботу я пришла в назначенное время и позвонила в дверь. Здесь даже коммивояжеры не утруждают себя звонком, а обычно просто отодвигают дверь в сторону, заходят в прихожую зовут хозяйку. Прихожая здесь считается еще частью улицы. Но хотя я и жила когда-то в этом доме, не могла заставить себя просто зайти.

Послышался «тилинь-дилинь» звонка, затем шаги. Не щенячье топанье моего сына, а размеренные шаги матери Юсукэ.

Она открыла дверь, вскинула брови.

–  Хай?

– Я пришла забрать Кея на футбол. Я ему обещала…

– Извини, но его здесь нет. Он уехал на Авадзи к другу. На целый день.

На Авадзи? В парк развлечений? В зоопарк, где живут коалы? Я его две недели назад туда возила.

– Но мы же договорились пойти на игру. Я предупреждала вас. Я предупреждала Юсукэ.

Она пожала плечами. Она держала дверь рукой и в любой момент была готова захлопнуть ее.

– Видимо, Кей передумал.

– Я вам не верю. Он так радовался, когда я сказала ему про игру.